Юрий Хабибулин - Хабибулин Юрий

• Название: Хабибулин Юрий
• Автор: Юрий Хабибулин
• Жанр: Фэнтези

Почти не фантастика… Древняя легенда, рассказанная бабкой с дальнего хутора Белгородской области редактору областной газеты, оказалась в чём-то правдивой историей… После того, как лучший друг, редактор газеты и начальник бывшего спецназовца Сергея Таранова посвящает его в тайну найденных старинных артефактов, а сам вскоре внезапно погибает, Таранов попадает в череду опасных и странных событий, за которыми стоят "мракосы" — инопланетяне, когда-то высадившиеся на Земле.

---

Мне стало невыносимо жаль астронавтов, которые были так похожи на людей и близки им по облику и духу. И которые мне очень понравились с того момента, как я их увидел. Первые в истории планеты — братья по разуму.

Я вспомнил умное и властное лицо Брэкона, красивое и милое Элении, спокойное и чуть отрешённое Циона, слегка ироничное Лазарда. А Мэгор, как выглядел Мэгор?

Мне показалось, что он был похож на меня.

Или мои впечатления и картинки не соответствуют действительности, а являются дизайнерскими продуктами и генерациями хен-хая?

Неважно.

Мне сейчас нужно слушать свои чувства! Что они мне говорят?

Чего молчит мой внутренний критик? Пора отзывать его из отпуска! Отсидеться и поиграть в молчанку я ему сейчас не дам, пусть не надеется.

Мне нужен его совет.

Мне нужно, жизненно необходимо общение хоть с кем-то, чтобы не сойти с ума!

Лезу в собственное сознание и начинаю бродить по нерукотворному, огромному и странному зданию памяти, полному красивых замечательных залов с фонтанами и цветущими садами, которые олицетворяют собой мои лучшие воспоминания, по коридорам, подвалам, полупустым заброшенным комнатам и массе других помещений, выглядящих далеко не самым весёлым образом.

Эх, тяжело мне здесь бывать!

Тут полно старых складов с запыленными детскими игрушками, книжками с картинками, фотографиями, тут живут мои скелеты и привидения, мои ошибки и грехи молодости…

Но я знаю, что противный критик, который является органичной неотъемлемой частью меня, и без которого я не могу долго обходиться, спрятался где-то здесь и надеется отсидеться.

Он не хочет быть Кассандрой или Нострадамусом, не хочет быть гонцом, приносящим плохие вести, не хочет в одночасье порушить все мои жизненные устои, с потом, синяками и кровью выстроенные за все прожитые от рождения годы.

Я его понимаю.

Я даже догадываюсь обо всём, что он скажет.

Но я хочу, чтобы он это сказал, а я услышал.

До сих пор в трудных и спорных ситуациях он был моим оберегом. Пусть соответствует и сейчас. Нечего юлить, если знаешь ответы.

Критика я нашёл под старой и скрипучей деревянной лестницей, ведущей на чердак, где хранились мои самые болезненные и тревожащие воспоминания — о первой любви в пятом классе, о первой мальчишеской драке, о совсем ещё юной маме и моих детских грешках перед ней…

Сволочь, знал, где затаиться, куда я загляну в самую последнюю очередь, чтобы не бередить себе душу!

Я вытащил его за шкирку и, как следует, встряхнул.

Маленькая голова замоталась на тщедушной шее, а лёгонькое тощее тело повисло у меня на руке, едва касаясь ногами пола. И был мой вечный оппонент и ругатель так слаб и жалок на вид, что я разжал пальцы и предоставил ему возможность очухаться и придумать, как выкручиваться.

Критик походил на нашкодившего ребёнка, спрятавшегося от заслуженной порки родителями, и невольно вызывал сострадание.

Я вспомнил, что когда видел его раньше и мой оппонент чувствовал себя правым и компетентным в обсуждаемом вопросе, он выглядел совершенно по-другому. Тогда это был мощный и крепкий атлет с фигурой Турчинского, с уверенным взглядом иронично прищуренных серых глаз и с несокрушимой логической аргументацией своего мнения.

Того критика я б за шкирку не поднял. Да он бы и не прятался от меня.

А тут…

Выходит, его дела, точнее, мои… тьфу! — наши, настолько плохи, что…

— Говори, — тряхнул я критика за худые плечи.

— Чего говорить-то? — нехотя промямлил он, — ты ведь и сам всё знаешь. Труба тебе! Со всех сторон…

— А ну, поподробнее! — потребовал я.

— Отстань! — захныкал критик, попробовал вывернуться и смыться, оставив в моих руках только воротник хлипкой рубахи.

Но это у него не получилось. Я держал своего строптивого "родственничка" крепко.

— Чего привязался? Отпусти! Потом поговорим. Я сам появлюсь, когда мне будет что сказать.

— А что, сейчас совсем нечего?

— Тебе обязательно от меня услышать, что ты перестал контролировать ситуацию вокруг? И в той части, которая касается хен-хая, эндорфов и мракосов, и в той, что касается твоих отношений с Говорухиной?

И там, и тут тебе труба. В первом случае, ты рискуешь шкурой, ввязываясь в криминальные разборки и тайны инопланетных цивилизаций. Но не ввязываться в них и не пытаться поступать идейно правильно, ты, как пионер, комсомолец, и просто "порядочный" человек — тут критик выделил слово "порядочный", презрительно наморщив нос, — тебе не позволяют высокие нравственные идеалы и морально-этические принципы, вбитые в голову ещё с сопливого детства. И в школе, и родителями. Взятые тобой из разных приключенческих книг. Из фантастики!

А это, по большей части, чистая утопия и постоянный геморрой для современного человека. Что-то вроде кодекса строителя коммунизма для сегодняшних бизнесменов или, что почти то же самое, для каннибалов позапрошлого века с острова Пасхи.

Сейчас так никто не живёт. Во всяком случае, умные деловые люди.

— Будем считать, что я не очень умный и деловой. И неважный бизнесмен. Мы об этом с тобой и раньше спорили, сошлись на том, что меня уже не переделать. Какой есть — такой есть и тебе придётся с этим мириться. Давай, говори по делу!

— По делу? Ты утратил возможность влиять на ситуацию, оставаясь в поле душевного комфорта и собственного понимания справедливости. Ты сейчас не можешь выйти из истории с расследованием смерти Халина, мечом Белогора и всем остальным, потому что это, по-твоему, несправедливо и постыдно, а потому неприемлемо.

Если попытаешься "соскочить", то тебя совесть до смерти замучает! Значит, будешь плыть по течению, будешь заложником развивающихся событий, которые не ты инициируешь, не ты контролируешь, а хен-хай, мракосы и ещё неизвестно кто.

Чем это может кончиться?

Очень маленькая вероятность того, что ты раскроешь тайну убийства Халина, и будешь спать спокойно. Очень большая вероятность, что ничего не узнаешь и потеряешь жизнь!

То же самое и с Говорухиной. Жил себе спокойно, без баб, ну и жил бы дальше! Чего тебе не хватало! Нет, свербит в одном месте! Хорошая она, красивая, умная, добрая! А самое главное, порядочная! И думает, как ты! Вот это тебя и купило! Это сейчас она хорошая, не подкопаешься, а какая будет через год, через пять лет, через десять? Ты подумал?

Так что и тут, в лучшем случае, потеряешь свободу и независимость, в худшем — остаток своей жизни. И умирать будешь, как раб на чужих плантациях, от безысходности и эмоционального прессинга со стороны "дражайшей" половины. Как миллионы других одураченных мужиков, когда-то поверивших, наподобие короля Лира в ими же самими придуманные обязательные человеческие добродетели…

И в истории с хен-хаем, и в адюльтере с Говорухиной ты ведёшь себя, не как разумный, здравомыслящий человек, а как лемминг, который идёт за музыкантом, играющем на волшебной дудочке. И куда тебя этот музыкант приведёт, знает только он, а не ты…

Что делать для сведения неоправданно высоких рисков к приемлемому уровню, ты и сам прекрасно понимаешь. Но делать не хочешь!

Моих просвещающих комментариев, опасений и озабоченностей, ты не слышишь. Ты просто заблокировал от меня канал нашего общения, можно сказать, закрыл ворота. Перестал проявлять инициативу. Ждал, что я сам приду, буду тебе навязываться и слёзно просить прощения, безоговорочно принимать твою точку зрения.

А теперь гоняешься за мной и требуешь, чтобы я тебе что-то объяснил.

Надо было слушать и воспринимать, мои мысли, которые я пытался до тебя донести, даже если тебе они чем-то не нравились, не грели душу будущими приятностями.

Мне стало стыдно.

А ведь, действительно, критик прав! Я практически заблокировал канал нашего общения и ждал, что мой постоянный оппонент найдёт возможность его открыть со своей стороны, явится сам и смирится с моим поведением, с моими, немного авантюрными поступками.

А он не такой. Он — гордый!

Как и я, впрочем.

Да и "труба" если мне придёт, то и ему тоже. "Мы" ведь с ним одно целое. Просто "он" и "я" — противоположные ментальные части моего разума. Я больше, как сейчас модно говорить, "правополушарный", а он "лево".

Он у меня отвечает за рациональную, логическую часть работы мозга, а я больше тяготею к эмоциональной, творческой части.

Как в стихах "Они сошлись, вода и камень, стихи и проза, лед и пламень".

В общем, у нас с ним постоянное "единство и борьба противоположностей". Частенько, достаточно острая и изнурительная борьба. Иногда он оказывается прав, иногда я.

Так и живём.

Я обнял маленькое тельце критика, прижал к себе и, смущаясь, пробормотал "родственнику" в ухо

— Слушай, давай мириться? Я виноват. Прошу у тебя прощения!

Критик сразу помягчел