Карл Маркс - Собрание сочинений, том 12

• Название: Собрание сочинений, том 12
• Автор: Карл Маркс
• Жанр: Философия

Двенадцатый том Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса содержит произведения, написанные с апреля 1856 по январь 1859 года.

---

С большим тактом лорд Дерби в этой речи совершенно воздержался от своей привычки острить и тем самым придал своей аргументации строго юридический характер. Впрочем, и без всяких стараний с его стороны его речь была проникнута глубочайшей иронией. В самом деле, граф Дерби, глава английской родовой аристократии, выступает против бывшего доктора, ныне сэра Джона Боуринга, любимого ученика Бентама; выступает в защиту гуманности против человека, избравшего гуманность своей профессией; отстаивает подлинные интересы наций против последовательного утилитариста, который требует пунктуального соблюдения дипломатического этикета; взывает к формуле «vox populi — vox dei» [ «глас народа — глас божий». Ред.] против сторонника формулы — наибольшая польза для наибольшего числа людей[130]. Потомок завоевателей проповедует мир, в то время как член Общества мира[131] проповедует стрельбу калеными ядрами; Дерби клеймит действия британского флота как «позорные поступки» и «бесславные операции», между тем как Боуринг по случаю этого трусливого насилия, не встретившего никакого сопротивления, поздравляет флот с «его блестящими достижениями, беспримерной храбростью и превосходным соединением военного искусства с доблестью». Эти контрасты представляли собой тем более острую сатиру, чем менее граф Дерби, казалось, сознавал их. На его стороне была та великая ирония истории, которая проистекает не из остроумия отдельных лиц, а из комичности самих ситуаций. Во всей парламентской истории Англии, пожалуй, никогда еще не было примера подобной интеллектуальной победы аристократа над выскочкой.

Лорд Дерби с самого начала объявил, что ему «придется полагаться только на официальные заявления и документы, исходящие от тех самых лиц, поведение которых он намерен подвергнуть критике», и что он считает вполне достаточными «эти документы для обоснования своих доводов». Однако было справедливо замечено, что документы эти в том виде, в каком они были обнародованы правительством, дали бы возможность последнему свалить всю ответственность на своих подчиненных. Это настолько верно, что нападки противников правительства в парламенте были направлены исключительно против Боуринга и К° и правительство могло бы присоединиться к ним без всякого ущерба для своего собственного положения. Я привожу слова самого лорда:

«Я не хочу говорить что-либо неуважительное о д-ре Боуринге. Возможно, что он человек с большими достоинствами; но мне кажется, что вопрос о допущении его в Кантон стал у него буквально манией. (Возгласы одобрения и смех.) Я уверен, что он и во сне и наяву видит свое вступление в Кантон. Я уверен, что это его первая мысль поутру, последняя на сон грядущий, а случись ему проснуться ночью, эта же мысль приходит ему в голову и среди ночи. (Смех.) Я уверен, что он пошел бы на любую жертву, не пожалел бы ни о каких нарушениях торговли, не раскаивался бы ни в каком кровопролитии, сопоставив их с теми огромными выгодами, которые получились бы от того, что сэр Джон Боуринг добился бы официального приема в кантонском ямэне [резиденции китайского чиновника. Ред.]. (Смех.)»

Затем выступил лорд Линдхёрст:

«Сэр Джон Боуринг, являющийся не только уполномоченным, но и видным проповедником гуманности (смех), сам признает, что судовое свидетельство недействительно и что лорча не имела права поднимать английский флаг. Однако заметьте, что он говорит: «Судно не находилось под нашим покровительством, но китайцы этого не знают. Бога ради, ни слова им об этом». Он даже повторил это, ибо по сути дела его слова сводятся к следующему: мы знаем, что китайцы не были виновны в каком бы то ни было нарушении договора, но мы им этого не скажем; мы будем настаивать на возмещении убытков и на соблюдении особой формы при возвращении арестованных. Ну, а если бы матросы не были возвращены по этой форме, — к какому средству следовало бы тогда прибегнуть? Очень просто, захватить какую-нибудь джонку, военную джонку. Если бы и этого оказалось недостаточно, то захватывать еще, до тех пор пока мы не принудили бы китайцев подчиниться, хотя бы мы и знали, что на их стороне право, а на нашей — никакой справедливости. (Возглас одобрения.) Был ли когда-либо пример поведения более отвратительного, более скандального, пример, я не скажу более мошеннических, но — что одно и то же в нашей стране — более лживых предлогов, которые выдвигались бы должностным? лицом, состоящим на службе британского правительства? (Возглас одобрения.) Удивительно, как это сэр Джон Боуринг мог думать, что он имел право объявить войну. Я могу понять, что человек в таком положении имеет полномочия прибегнуть по необходимости к самозащите; но предпринимать наступательные действия на таком основании, под таким предлогом — это один из самых необычайных случаев, какие только можно найти во всемирной истории. Из документов, представленных палате, совершенно ясно, что с самого начала, когда сэр Джон Боуринг был назначен на нынешнюю должность, его честолюбивым желанием было добиться того, в чем потерпели полную неудачу его предшественники, а именно, проникнуть за стены Кантона. Стремясь только к выполнению этой цели, то есть к тому, чтобы получить доступ в стены Кантона, он без всякой необходимости ввергнул страну в войну; и каков же результат? Принадлежащее британским подданным имущество, ценностью в крупную сумму — 1500000 ф. ст., — теперь конфисковано в городе Кантоне, вдобавок к этому наши фактории сожжены дотла, и все это лишь из-за пагубной политики одного из самых злонамеренных людей.

«О человек, исполненный гордыни,
Ты облечен недолгой, слабой властью,
Невежда, мнящий мудрецом себя,
Былинка хрупкая, но злобный, как горилла,
Под ликом солнечным творишь такие вещи,
Что ангелы на небе слезы льют»».

[Шекспир. «Мера за меру», акт II, сцена вторая. Ред.]

И, наконец, лорд Грей:

«Если вы, милорды, заглянете в документы, вы убедитесь, что когда сэр Джон Боуринг просил губернатора Е о свидании, то губернатор изъявил готовность встретиться с ним, по назначил для этой цели дом купца У Хао-гуань, находящийся за пределами города. Однако достоинство сэра Джона Боуринга не позволило ему идти куда-либо, кроме как в официальную резиденцию губернатора. Если нельзя ожидать ничего другого, то я жду, по меньшей мере, одного положительного результата от принятия резолюции — немедленного отозвания сэра Джона Боуринга».

То же отношение сэр Джон Боуринг встретил и со стороны палаты общин, а г-н Кобден даже начал свою речь торжественным отречением от этого «человека, с которым его связывала двадцатилетняя дружба».

Дословные выдержки из речей лордов Дерби, Линдхёрста и Грея доказывают, что правительству лорда Пальмерстона достаточно было бы для парирования удара пожертвовать сэром Джоном Боурингом, вместо того чтобы отождествлять себя с этим «видным проповедником гуманности». Не снисхождение и не тактика его противников, а исключительно представленные парламенту документы давали возможность правительству так легко выпутаться из положения; это становится ясным из самого беглого обзора этих документов и основанных на них прений.

Может ли оставаться какое-либо сомнение в том, что сэр Джон Боуринг страдает «манией» вступления в Кантон? Разве не доказано, что этот субъект, как говорит лондонская газета «Times», «повел дело исключительно по собственной инициативе, не посоветовавшись со своим начальством на родине и не сообразуясь с его политикой»? Зачем же в таком случае лорд Пальмерстон, в момент, когда положение его правительства шатко, когда его путь загроможден всякого рода затруднениями, связанными с финансами, с персидской войной, с тайными договорами, с избирательной реформой[132], с коалицией, когда он чувствует, что взоры палаты обращены «на него с большей серьезностью, но с меньшим восхищением, чем когда-либо раньше», — зачем он выбрал как раз этот момент для того, чтобы в первый раз за всю свою политическую карьеру проявить непоколебимую верность другому человеку, и притом своему подчиненному, с риском не только еще более ухудшить свое собственное положение, но и окончательно испортить его? Зачем он доходит в своем новом увлечении до того, что приносит себя в искупительную жертву за грехи какого-то д-ра Боуринга? Разумеется, ни один здравомыслящий человек не считает благородного виконта способным на подобные романтические заблуждения. Политика, которой он придерживался в этих осложнениях с Китаем, дает убедительное доказательство того, что документы, переданные им парламенту, неполны. Кроме опубликованных документов, должны существовать секретные документы и секретные инструкции, которые могли бы показать, что если д-р Боуринг и был одержим «манией» вступления в Кантон, то за его спиной стоял хладнокровный глава Уайт-холла [Пальмерстон. Ред.], поощрявший эту манию и в своих собственных целях раздувший ее из уголька во всепожирающее пламя.