Алан Кубатиев - Цитата из Гумбольдта

• Название: Цитата из Гумбольдта
• Автор: Алан Кубатиев
• Издательство: Издательский дом "Мой компьютер"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2004

Если говорить о сюжете, то это типичная антиутопия, со свойственной ей недосказанностью и скомканной, отвлеченной концовкой. (По образцу: «страшно подумать о счастье…»)

Построение текста не сказать, что новаторское. Но от прямого повестования автор отказался. Это россыпь историй о людях, оказавшихся под властью инопланетной цивилизации. Калейдоскоп. Яркие вспышки. Предельно живые, и от этого не менее страшные.

© ЛенкО (aka choize)

---

Алан Кубатиев Цитата из Гумбольдта

И кто пробудился, тот чувствует каждым уставом, Что рая не будем, и крохи любви не насытят…

Федерико Гарсия Лорка

1

ОСЕННЕЕ ПОЛЕ, УСТАВЛЕННОЕ ДЕСЯТКАМИ КЛЕТОК, ВОЛЬЕР, аквариумов и лабораторных столов с большими контейнерами, было четко видно на всех сорока экранах. Между клетками стояли металлические стеллажи с приборами.

Робот-оператор скользил внутри круга, и установленные по желтой

окружности камеры снимали каждая свой сектор. Суетились и встревожено хрюкали свиньи, лисица бегала из угла в угол, попугав порхали в вольере, рыбы плыли в аквариумах; общий план давал ощущение движения, разнообразного и непрекращавшегося, подчеркнутого мелькающими зелеными цифрами в нижнем углу экрана. Животные и насекомые, птицы и пресмыкающиеся — этот странный зоопарк выглядел панически нелепо среди пустой ровной степи, как претенциозный кадр из авангардистского фильма.

И вдруг все прекратилось. Холодный ветер чуть теребил невысокую траву, и это было единственное движение, уцелевшее в этом мире. Звери, как по команде повалившиеся на пол клеток, птицы, пестрыми комками осыпавшиеся с насестов, рыбы, всплывшие брюхом вверх, — это было последнее состоявшееся движение. После него все были явно и несомненно мертвы.

Те, кто наблюдал это в огромном подземном зале, уставленном сотнями компьютеров, молчали.

Худой негр в штатском, окруженный военными, среди которых не 6ыло ни одного чином ниже полковника, долго смотрел на дисплей, в безмятежные времена показывавший маршрут какого-нибудь атомного бомбардировщика или космической суперпушки. Лед молчания охватил и его. Но ему пришлось дотянуться до тумблера и включить связь.

— Полная санация. Код красный. — Он слегка задыхался. — Повторяю. Полная санация. Код красный.

— Понял. Код красный, — громыхнул динамик. Штатский переключил динамик на головную гарнитуру, потому что знал следующий вопрос. И ответил на него, разомкнув пепельно-серые губы:

— Включительно. Повторяю: включительно.

Молчание опять наращивало слой за слоем, но вдруг в динамиках треснул гулкий удар, а. затем режущий вой завершился десятками гулких ударов. Электроника мгновенно понизила мощность звука до гигиенических стандартов, и оранжевые облака напалма плясали на экране почти беззвучно, словно подчиняясь новому закону природы. Камера стремительно поднималась вверх. С высоты в сотню метров было хорошо видно, как джипы и автобусы, панически виляющие по степи, один за другим становились клубами огня и черного дыма. В кадре мелькнуло звено ракетоносцев, уходящих на новый боевой разворот.

Штатский, не глядя на экран, поднялся, отодвинул кресло и пошел к выходу из зала; кто-то из полковников дернулся было за ним, но он остановил его яростным взмахом руки.

Он шел по коридору, пока не нашел дверь без стеклянной панели и не толкнул ее.

За столом сидел какой-то клерк в мундире, немедленно подскочивший и приготовившийся отрапортовать, но штатский коротко сказал: «Вон».

Усевшись в неприятно теплое кресло, он расстегнул пиджак, достал из подмышечной кобуры «беретту» и положил ее поверх бумаг. Затем выдернул из держателя конверт, подтянул к себе желтый линованный блокнот и некоторое время смотрел на него.

— Мои дорогие, — сказал он вслух. — Мои дорогие. Надеюсь, вы сумеете простить меня…

На листе появились те же слова, выведенные жестким уверенным почерком.

2

Без костюма от Эда Бахчиванджи человек, сидевший в огромном кресле за исполинским столом под сенью необъятного, как потолок планетария, флага, выглядел бы как побитая собака.

Второй из двух людей в этой комнате не походил ни на какое животное, а если и походил, то зоологи его еще не открыли.

Насмешливый и бодрый, он дымил огромной сигарой, а костюм его не приходился шедеврам Бахчиванджи и Мак-Ларена даже троюродным: заношенный пиджак из гонконгского твида с кожаными налокотниками, обвислые бежевые штаны-докерсы, а галстук был из числа тех, что дарят потехи ради на Рождество.

Человек-Побитая-Собака сидел, закрыв лицо ладонями и время от времени свистяще вздыхал, а на выдохе поматывал головой и шептал: «Боже, Боже, неужели ты нас оставил… Неужто, Господи?..»

Сквозь ладони он и заговорил.

— И вы абсолютно уверены, что не осталось никакого способа?.. — невнятные слова модулировались обломками прежней властности.

— Ни единого, — с непонятным удовольствием отвечал куривший.

— Что ж… — Глубоко вдохнув, Человек-Псбитая-Собака медленно, с усилием, как на уроке медитации, выпустил воздух сквозь стиснутые зубы. — Нам осталось…

— Ровно два часа пятьдесят три минуты сорок секунд… — с тем же непонятным удовольствием отвечал второй.

— Хорошо. Вы на связи с Экспертным Советом?..

— Да. Пока линия отключена. Однако если забрезжит хоть какая-то идея, то я немедленно получу сигнал… — Курильщик помахал крошечным телефоном.

— Замечательно. — Стоявший у окна повернулся и зашагал по кабинету. — Скажите, Петчак, почему вы перестали звать меня по имени?

— Теперь это не имеет ни малейшего значения, ваше высокопревосходительство… — Курильщик вынул сигару изо рта и положил в древнюю складную пепельницу, которую всегда приносил с собой.

— Но работать ко мне вы все-таки пошли? — Каблуки его высокопревосходительства терзали тусклый ковер, подарок последнего шаха Турана. — А, Бенедикт?..

— И что с того? — Защелкнув пепельницу, Петчак с хрустом потянулся. — Хоть в чем-то я вас подвел? Знаете, если бы вы успели подать в отставку, многие ваши друзья остались бы вашими друзьями не из-за вас, а из-за себя. Чтобы доказать себе, что они порядочные люди и служебное положение друга для них ничего не значит. Прекрасный довод, не лучше и не хуже других. Но, видите ли… Вы бы для них все равно значили меньше, чем они сами. А в нашем случае… — Он ухмыльнулся. — Вы первый человек для двух третей мира. Вы ставите задачу и шлете, как писал де Нерваль, «неразумное количество слуг» решать ее. Но слушаете-то вы все равно меня…

— Мда. — Его высокопревосходительство на секунду замедлил шаг. — Верно, честная вражда куда лучше слабой дружбы… Однако, до чего же я вам неприятен…

— Хотите, чтобы я еще раз ответил, что это теперь не имеет никакого значения?

— Нет, спасибо. Давайте лучше еще раз посмотрим, что у нас в сухом информационном остатке…

Гигантский дисплей в углу вспыхнул картиной холодного осеннего поля.

— Все стандартные меры безопасности были приняты… — пояснил Петчак. — Но нам сообщили…

— Кто, Посредник?..

— Да, конечно, кому же еще…

— Кстати, сколько было сделано попыток допросить Посредника с применением… ну, вы понимаете?..

— Семь, — любезно сообщил Петчак. — И все кончались одинаково. Информация нулевая. При любой попытке даже определить степень отработанности Посредники утрачивали пересаженную личность. Альфа и бета ритмы на энцефалограмме предельно сглажены, все процессы заторможены. Никакой интеллектуальной деятельности, только жизненно важные функции — дыхание, сердцебиение, дефекация… Кормление полупринудительное. Если не поддерживать эти «овощи» искусственно, с помощью систем жизнеобеспечения, пару дней спустя они погибают. Двоих держат до сих пор, но изменение никаких, все очень напоминает такую добротную кому, классические флэтлайиеры… Они тоже умрут. А новым Посредником через полчаса после м-ммм… развоплощения становился кто-то из окружавших — критерии отбора и механизм пересадки неясны абсолютно. Час назад мне сообщили, что в международном экипаже на орбитальной станции уже двое Посредников… Одним из них является наша соотечественница… Изоляция бесполезна. Метемпсихоз, так сказать…

Он усмехнулся и помахал сигарой.

— Ну, а сейчас — самое интересное… Следите за телеметрией…

Оба смотрели на экран и снова чувствовали, что дыхание задерживается, что они пытаются поймать ТОТ момент и, как сотни раз прежде, не сумеют… Можно было смотреть с большим замедлением, можно было раскладывать оцифрованное изображение на фрагменты и анализировать мельчайшие различия, но итог был тем же, ни разу не поменявшимся в ходе двенадцати демонстраций, состоявшихся в двенадцати разных странах Земли.

— Ф-ффу… — Его высокопревосходительство перевел дыхание. — Сотый раз, и все равно дивлюсь…

— Да, — безмятежно согласился Петчак, делая пометку в электронном блокнотике. — Привыкнуть невозможно. Даже профессионалы в конце концов ломаются. В молодости я протестовал против смертной казни не потому, что мне было жалко преступников, а потому, что видел, в кого превращаются исполнители… Ну что ж, давайте подведем итоги!