Оноре Бальзак - Крестьяне

• Название: Крестьяне
• Автор: Оноре Бальзак
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1986

В «Крестьянах» Бальзак воссоздает картину борьбы между крестьянами и представителем новой буржуазной аристократии — графом Монкорне, бывшим наполеоновским генералом; он показывает, как становление буржуазных отношений сопровождается беспощадным закабалением мелкого крестьянского хозяйства ростовщическим капиталом.

Конец романа намечает исход этой драматической борьбы. Плоды победы пожинают буржуа — ростовщик Ригу и лесоторговец Гобертен. Именье, разделенное на куски, скупается ростовщиками. Крестьяне получают землю из их рук за непомерно высокую цену, обрекая себя на долговую зависимость.

Роман «Крестьяне» — выдающееся произведение Бальзака. Герои романа — Ригу, Монкорне, Фуршон и другие — яркие индивидуальные характеры, и вместе с тем каждый из них — резко очерченный социальный тип Франции периода Реставрации.

---

— По милости этой братии живем понемножку, — ответил Сокар, — вот только мое «горячительное» что-то стали подделывать.

— Надо тянуть в суд за такие дела, — наставительно заметил Ригу.

— Да суд-то уж очень затяжное дело! — ответил трактирщик, бессознательно играя словами.

— Ну, а между собой твои посетители живут дружно?

— Без размолвок дело, конечно, не обходится, да игроки такой народ, что угодно простят друг другу.

Все гости Судри столпились у окон, выходивших на площадь. Узнав отца своей снохи, Судри вышел его встречать на крыльцо.

— Уж не заболела ли Анета, что вам вздумалось уделить нам сегодняшний вечерок, дорогой сват? — спросил бывший жандарм, называя Ригу таким уже выходящим из моды словом. По старой жандармской привычке мэр всегда без околичностей задавал вопросы прямо в лоб.

— Нет, тут одно дело заварилось, — ответил Ригу, дотрагиваясь указательным пальцем до руки, протянутой бывшим жандармом. — Сейчас мы с вами потолкуем, так как это касается и наших детей...

Судри, видный мужчина, одетый, как будто он еще служил в жандармерии, в синий костюм с черным воротником и в высокие сапоги со шпорами, взял Ригу под руку и подвел его к своей импозантной половине. Двери на террасу были открыты, и гости прогуливались по ней, наслаждаясь летним вечером, придававшим еще больше прелести очаровательному пейзажу, — по уже сделанному нами наброску его легко себе представят читатели, обладающие некоторой долей воображения.

— Давно мы с вами не виделись, дорогой Ригу, — промолвила мадам Судри, беря под руку бывшего бенедиктинца и выходя с ним на террасу.

— Желудок мой что-то плохо варит, — ответил старый ростовщик. — Взгляните, у меня лицо почти такое же красное, как и у вас...

Появление Ригу на террасе вызвало, как и следовало ожидать, взрыв веселых приветствий.

— Псст... Ригу! Вот вам еще один каламбур! — воскликнул податной инспектор г-н Гербе, пожимая руку Ригу, который протянул ему указательный палец.

— Не плохо! Не плохо! — одобрил кругленький мировой судья Саркюс. — Наш бланжийский барин в самом деле не прочь постричь овечек.

— Барин? — с горечью отозвался Ригу, — Меня уж давно разжаловали из петухов бланжийского курятника.

— А курочки, старый греховодник, говорят совсем другое! — воскликнула мадам Судри, игриво ударяя Ригу веером.

— Ну, как мы поживаем, дорогой доверитель? — вопрошал нотариус, здороваясь со своим главным клиентом.

— Понемножку, — ответил Ригу, протягивая нотариусу только указательный палец.

Жест, которым Ригу сводил рукопожатие к самому бездушному приветствию, сразу обрисовал бы этого человека даже вовсе не знающим его людям.

— Пойдемте куда-нибудь, где бы можно было спокойно поговорить, — сказал бывший монах, взглянув на Люпена и мадам Судри.

— Вернемся в гостиную, — ответила королева. — Наши гости, — добавила она, указывая на Гурдона-врача и Гербе, — спорят о процедуре.

Мадам Судри осведомилась о предмете спора. «Это целая процедура», — ответил ей Гербе, всегда готовый сострить. Королева решила, что это научный термин. Услыхав эти сказанные с претенциозным видом слова, Ригу улыбнулся.

— Что там еще натворил Обойщик? — спросил Судри, усаживаясь рядом с женой и обнимая ее за талию.

Как и все старухи, мадам Судри прощала многое за нежность, проявленную к ней при посторонних.

— На этот раз, — ответил Ригу, понижая голос и тем самым подавая пример осторожности, — он поехал в префектуру добиваться, чтобы приговоры были приведены в исполнение, и просить о поддержке военной силой.

— Тут-то ему и крышка! — воскликнул Люпен. — Быть драке!

— Драке? — переспросил Судри. — Ну, это еще вопрос. Префект и дивизионный генерал ему друзья, и если они пришлют эскадрон кавалерии, крестьяне ни на какую драку не пойдут... Можно еще кое-как справиться с суланжскими жандармами, но попробуйте устоять против кавалерийской атаки.

— Сибиле слышал, как Монкорне говорил еще кое-что, гораздо более опасное для нас. Поэтому-то я и приехал, — продолжал Ригу.

— О бедная моя Софи! — сентиментально воскликнула бывшая горничная. — В какие руки попали Эги! Вот что дала нам революция: хвастунишек в генеральских эполетах! Нетрудно, кажется, было догадаться, что раз перевернешь бутылку, испортишь подонками все вино!..

— Он решил поехать в Париж и добиться у министра юстиции полной смены теперешнего состава суда.

— А-а, — протянул Люпен, — он понял, откуда ему грозит опасность.

— Если зятя моего переведут отсюда, назначив товарищем прокурора, тут ничего не возразишь. А на его место Монкорне посадит какого-нибудь преданного ему парижанина, — продолжал Ригу. — Если он добьется места в департаментском суде для господина Жандрена и назначения нашего судебного следователя Гербе председателем оссэрского суда, он спутает нам все карты!.. Жандармерия уже за него, а если за него будет и местный суд да, кроме того, если при нем останутся такие советчики, как аббат Бросет и Мишо, нам придется не сладко: он может натворить таких дел!..

— И как это вы за пять лет не избавились от аббата Бросета? — спросил Люпен.

— Вы его не знаете. Он осторожен, как кошка, — ответил Ригу. — Этот священник не мужчина, он не обращает внимания на женщин, я не знаю ни одного его увлечения, к нему ни с какого бока не подступишься. Вот генерал, тот из-за своей раздражительности постоянно попадает впросак. Человек, у которого есть такой порок, всегда будет игрушкой своих врагов, если они сумеют использовать его слабую струнку. Силен только тот, кто управляет своими пороками, а не тот, кто идет у них на поводу. С крестьянами все налажено, мы их против аббата настропалили, но пока никак под него не подкопаешься. Вот и с Мишо так же. Они оба чересчур хороши, господу богу следовало бы их прибрать к себе...

— Надо бы им подсунуть подходящих служанок, — сказала мадам Судри, и Ригу даже привскочил на месте, как это бывает с очень хитрыми людьми, когда им подадут какую-нибудь хитрую мысль.

— У Обойщика есть еще одно слабое место: он любит свою жену, вот с этой стороны и надо на него подействовать...

— Да, но прежде всего надо узнать, даст ли он ход своим намерениям...

— А как узнать? Вот в чем загвоздка! — воскликнул Люпен.

— Вы, Люпен, — безапелляционно сказал Ригу, — отправитесь в префектуру навестить прелестную мадам Саркюс, и не позже как сегодня же вечером! Ваше дело добиться, чтобы она выведала от мужа все, что говорил и делал в префектуре Обойщик.

— Придется там переночевать, — ответил Люпен.

— Тем лучше для Саркюса-богатого, он от этого только выиграет, — заметил Ригу. — А ваша мадам Саркюс еще не совсем «мазня»...

— О господин Ригу! — жеманно воскликнула супруга мэра. — Разве женщину можно называть «мазней»?

— Насчет этой бабенки вы правы: она перед зеркалом не подмазывается, — ответил Ригу, которого всегда злили выставленные для общего обозрения древние прелести бывшей девицы Коше.

Мадам Судри, полагавшая, что она лишь «чуточку» подрумянивается, не поняла его колкого намека и спросила:

— Неужели женщины могут мазаться?

— А затем, Люпен, — продолжал Ригу, оставив без ответа сей наивный вопрос, — возвращайтесь завтра утром, наведайтесь к папаше Гобертену; предупредите его, что мы со сватом, — сказал он, хлопнув Судри по ляжке, — приедем к нему перекусить, пусть ждет нас к завтраку часам к двенадцати. Расскажите ему наши дела, а на досуге мы все обмозгуем, как нам дальше поступать, ведь надо же наконец покончить с проклятым Обойщиком. Едучи к вам, я подумал, что не худо бы поссорить Обойщика с судом, да так крепко, чтобы министр юстиции рассмеялся ему в лицо, когда он явится просить об изменениях в составе виль-о-фэйского суда...

— Да здравствует духовенство! — воскликнул Люпен, хлопая Ригу по плечу.

Мадам Судри тотчас же осенила мысль, которая могла прийти в голову только бывшей горничной оперной дивы.

— Если бы нам удалось, — сказала она, — заманить Обойщика на суланжскую ярмарку и напустить на него какую-нибудь красотку, да такую, чтоб он голову потерял, и если бы он с ней поладил, мы поссорили бы его с женой, доведя до ее сведения, что сын столяра никуда от своих прежних вкусов не уйдет...

— Ах ты моя умница! — воскликнул Судри. — Да ты всю полицейскую префектуру Парижа за пояс заткнешь!

— Такая блестящая мысль доказывает, что вы наша королева столько же по уму, как и по красоте, — промолвил Люпен.

Люпен был вознагражден гримасой, безоговорочно принимавшейся высшим суланжским обществом за улыбку.

— Было бы еще лучше, — промолвил Ригу, долго сидевший в задумчивости, — довести дело до скандала...

— Протокол, жалоба и дело в суде исправительной полиции, — воскликнул Люпен, — о, вот это здорово!

— Какая была бы радость, — наивно воскликнул Судри, — если бы графа де Монкорне, офицера большого креста Почетного легиона, командора ордена Святого Людовика, генерал-лейтенанта, обвинили, скажем, в посягательстве на честь девушки в общественном месте!