Михаил Филиппов - Осажденный Севастополь

• Название: Осажденный Севастополь
• Автор: Михаил Филиппов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Роман "Осажденный Севастополь", написанный известным ученым и прогрессивным общественным деятелем М. М. Филипповым был издан в Петербурге в 1889 г. и вошел в историю русской литературы как первое крупное художественное произведение о героической обороне Севастополя в 1853–1855 гг. Он получил высокую оценку Л. Н. Толстого. Главным героем романа является руксский народ — солдаты и матросы, в которых жестокая крепостническая эпоха не смогла растоптать благородство души, любовь к Родине, готовность к подвигу. Ярко нарисованы образы выдающихся военачальников Нахимова, Корнилова и их соратников. Исторически достоверно показана обстановка в русской армии и в лагере противника.

---

Но английские стрелки, несмотря на страшную убыль, как бы инстинктивно стремились все к одной и той же цели. Большой редут, как они называли нашу батарею, это место, откуда посылались в них губительные снаряды, манило всех к себе, как огонь свечи манит мотыльков. Четыре полка бежали без оглядки прямо к жерлам наших орудий, стреляя на бегу. Ни один из высших английских офицеров не отдавал приказаний: офицеры бежали вперед, увлекаемые тем же инстинктом, который вел солдат. Командир 95-го полка был опасно ранен, капитана Эддингтона картечь убила наповал, третий офицер был буквально разорван на куски ядром. Молодые английские солдаты, в числе которых были и совсем необстрелянные, слышали кругом себя такой шум, визг и рев от пуль и снарядов, что, куда ни повернись, везде наткнешься на ядро или на картечь.

Кодрингтон сначала скакал почти впереди всех на своей арабской лошадке, но потом и его обогнали некоторые пешие стрелки, так как лошадь заупрямилась. Но вот дым понемногу стал рассеиваться. Десятки, потом сотни англичан бросились к нашим пушкам и увидели, что наши артиллеристы' хлопочут около орудий, но не заряжают их, а спешат повернуть лошадей. Дружный крик раздался среди англичан.

— Клянусь всем, что свято! "Он"[71] взялся на передки! "Он" увозит свои пушки! — крикнул один из англичан.

— Увозит! Увозит! — отвечали сотни голосов.

Молодой английский солдатик, почти мальчик, несший знамя валлийского полка, первый взобрался на парапет и водрузил на эполементе английское знамя. Пуля убила его наповал, он упал, и красное шелковое знамя покрыло его. Один из солдат поднял знамя и снова поставил: через минуту оно было в нескольких местах пробито русскими пулями. Кодрингтон въехал на своей арабской лошади, снял фуражку и помахал ею в воздухе. Наши артиллеристы не успели увезти лишь одной гаубицы. Английские солдаты тотчас стали делать на ней метки, стараясь опередить друг друга и приписать честь взятия этого трофея себе и своему полку…

Предсказание Кирьякова наполовину сбылось. Гораздо легче было поставить здесь пушки, чем увезти их назад. Одна пушка, которую везли всего три лошади — остальные были перебиты, — едва тащилась вверх. Капитан Велль, приставив дуло пистолета к виску возницы, велел ему слезть с коня. Возница соскочил с коня и убежал, английский капитан схватил под уздцы одну из лошадей. К нему подъехал генерал Браун и сердито сказал: "Капитан, это не ваше дело! Ступайте к вашей роте!" Но капитан и не думал повиноваться. Он повернул лошадей назад, и они сами свезли пушку вниз; англичане тотчас набросились на нее и овладели ею. Тогда только капитан исполнил приказание генерала; между тем командир полка был убит, старший офицер также, и сердитый генерал волей-неволей передал ослушнику командование полком.

Со всех сторон на помощь англичанам прибывали новые полки. Против них за эполементом и по бокам его находились значительные русские силы, еще не вступавшие в дело, исключая казанцев, которые были уже частью расстроены, частью боролись еще с седьмым стрелковым английским полком. Как раз напротив эполемента, укрытый в лощине и потому еще не заметный англичанам, кроме офицеров, ехавших верхом, стоял Владимирский полк.

На нашем эполементе развевалось красное, английское знамя.

Один из русских полков — какой, к сожалению, неизвестно, так как пишут об этом только английские писатели, — видя неприятеля шагах в трехстах от себя, не получив приказания ни от полкового, ни от батальонных командиров, сам собою двинулся вперед, причем многие солдаты с остервенением стреляли на воздух. Но вскоре начальство остановило их и отвело в сторону. Говорят, это был Углицкий полк.

Генерал Квицинский, начальник 16-й дивизии, подъехал в это время к владимирцам и, видя, что неприятель близко, тотчас повел полк в штыки. Несмотря на свое положение в лощине, Владимирский полк не был вполне укрыт от неприятельских выстрелов, и навесно падавшие штуцерные пули уже давно долетали сюда; и здесь форма этих пуль, похожих на наперстки, возбуждала изумление офицеров, которые с любопытством рассматривали их.

Видя английское знамя, офицеры Владимирского полка стали терять терпение, желая поскорее схватиться с неприятелем. Владимирский полк по своему скрытому положению не мог видеть неудачи, постигшей часть Казанского полка, не успел еще испытать настоящего действия неприятельского огня и был бодр духом. Понятно, какие чувства возбудило в нем появление красного вражеского знамени.

Войска бывшего шестого корпуса были настоящими парадными войсками, отличались выправкой, молодцеватостью и тонким знанием всех тайн тогдашней шагистики. Но, разумеется, не это влияло на героизм того или другого полка. Были моменты, когда и владимирцы находились в тягостном состоянии полного бездействия, состоянии, быстро угнетающем дух солдата. Некоторые части английских войск, двигаясь вперед, уже заметили владимирцев и стали осыпать их пулями, обстреливая преимущественно фланги батальонов, и поражали вследствие этого ротных командиров и других офицеров.

— Черт возьми! Эти канальи, должно быть, знают, какой у нас принят порядок колонн к атаке! — говорили наши офицеры.

Пульс у всех стал биться учащенно; дух захватывало, видя, что, не сделав даже выстрела, мы теряем людей, вырываемых из густых колонн целыми массами. Наконец всюду стали показываться красные мундиры, и вид их привел офицеров и солдат полка в состояние настоящего остервенения.

Очень может быть, что, продолжайся эта бойня еще минут пять, владимирцы последовали бы примеру того полка, который сам бросился вперед. Некоторые ротные и даже взводные начальники, не дожидаясь приказаний, уже скомандовали: "Пли!" — и кое-где слышалась стрельба, не достигавшая, впрочем, никакого результата, так как неприятель не подошел еще на достаточно близкое расстояние. Как и в других полках, удачно действовали только штуцерные, издали поражавшие англичан, которые, лежа на животе и стоя на коленях, стреляли в них в свою очередь с тыла захваченной ими батареи.

Неизвестно, что вышло бы из всего этого, но в это время к Владимирскому полку подъехал начальник 16-й дивизии Квицинский.

— Ваше превосходительство, у меня почти все ротные командиры переранены, — обратился к нему командир полка, полковник Ковалев. — Я не знаю, что делать! Мы не получаем ниоткуда никаких приказаний, я уже думал двинуть мой полк в штыки.

— Так что же вы медлите, полковник? — с раздражением сказал Квицинский. — Неужели вы не видите, что момент для удара в штыки теперь самый удобный.

Он соскочил с коня и, поручив его одному из унтер-офицеров, сам скомандовал: "На руку!" — и повел солдат. Полковник Ковалев ехал на коне.

Густая масса штыков, блестя на солнце, двинулась неспешным, ровным шагом, как на параде, по направлению к батарее, где пестрели красные мундиры.

Стройная стальная масса двигалась вперед. Англичане заметили это движение, и хотя им уже пришлось видеть атаку русских колонн, но при других обстоятельствах. Раньше они имели дело с егерями Казанского полка, которые сразу открыли перестрелку и быстро расстроили свои ряды. Владимирцы шли без единого выстрела, и это молчаливое шествие, эта серая масса шинелей, яркий блеск штыков — все вместе "произвело на англичан сильное впечатление. Они поспешно вскочили на ноги, и многие из них стали уходить, другие, не целясь, стреляли и потом проворно отступали к реке. Некоторые из англичан так растерялись, что кричали товарищам: "Не стреляйте, ради Бога, не стреляйте, это французы!" — и сами улепетывали. Некоторым, более суеверным, показалось, что из лощины выступила толпа чудовищных привидений. Один из английских офицеров велел горнисту дать сигнал к отступлению. Тогда некоторые из владимирцев не выдержали и без всякой команды бросились на эполемент, стреляя в кучу англичан, окружившую красное знамя. Знамя было изорвано пулями, и почти все окружавшие его перебиты. Рядовой первой гренадерской роты Зверковский, рослый солдат, бросился с несколькими товарищами вперед, чтобы схватить знамя, и всадил штык в одного англичанина. Штык сломался, Зверковский бросил свое ружье и, вырвав ружье из рук убитого, стал отбиваться прикладом, но и сам был сбит ударом по голове. Его, полумертвого, потом уже подобрали англичане и взяли в плен. Знамя было унесено англичанами. Неприятель был выбит из эполемента, и владимирцы бросились к нашим пушкам, стараясь повернуть их и втащить на гору, но это было невозможно. Послали просить ерша[72], чтобы, по крайней мере, заклепать пушки, — ерша им не дали, так как такового поблизости не оказалось; просили лошадей — их также не давали. Между тем англичане, отбежав почти к самой Алме, построились развернутым фронтом и вдруг засыпали владимирцев градом пуль, и в то же время открыла огонь переправившаяся английская батарея. Владимирцы кучками без команды бросались из эполемента в штыки, но гибли массами без толку.