Вольдемар Грилелави - Сайт двойников

• Название: Сайт двойников
• Автор: Вольдемар Грилелави
• Жанр: Научная Фантастика

Мир бесконечен, а стало быть, бесконечна и сама жизнь. Умирает тело, но ПЛИК — полный личный индивидуальный код — перемещается в новую, только что появившуюся на свет жизнь. Эти переносчики любят называть себя Ангелами. Это просто высокоинтеллектуальные компьютеры, которые и следят и исполняют это перемещение. Но, чтобы само существование было наполнено интересом, они постоянно любят принимать облик человека и общаться с выбранными субъектами. Чаще это дети, ибо они чисты и безгрешны. И это общение не ограничивается контактом. Ангел оберегает и заботится о них.

---

— Но тогда все было предельно ясным и понятным. А таким хорошим отцом и мужем тебя давненько не видели. Вот и подзабыли, как такое принимать и с чем воспринимать.

— Давай, Наталья, корми нас. А то мы настолько голодные, что и умных оправданий никак не придумать. Мы уже с тобой договорились, что на некоторые мои шокирующие вопросы и поступки ты будешь реагировать более равнодушней, или делать вид, что не удивлена. И не нужно так эмоционально и с сердечными приступами, а то нам еще страшней приходится наблюдать такое восприятие.

— Вот как бы ты сам реагировал на мои странности. Ты даже говорить иначе стал. Мудренее, что ли.

— Я? — Сергей почесал затылок и закрыл глаза, чтобы более явственней и отчетливей вообразить себя на ее месте. Затем резко открыл и выпалил: — Точно также, скорее всего. А если быть честным, то просто не знал тебя иной. Никакой не знал, а какую познал, от той и с ума сошел. Сразу от тебя и от детей, словно отрыл ужасно ценный клад. У меня, оказывается, такое богатство было, а я мелкие конфликты пытался уладить. Все это мишура и шелуха серых и глупых будней. Сейчас нашел зерно.

— Сережа. Я хочу тебе напомнить, — Наталья слегка замялась, подбирая слова, чтобы не обидеть мужа и не смутить. — Ты Аллу Платоновну всегда звал мамой и на "ты". Она не очень удивилась, когда ты вдруг перешел на официальный язык?

— Да? — Сергей засмеялся, вспоминая удивленные глаза крестной, когда он пытался говорить с ней вежливо и уважительно. — А мы на производстве находились, потому этика требовала официоза. Думаю, что она это поняла и давно простила меня.

— И еще, — продолжала Наталья. — Я не буду забивать голову глупыми и ненужными гипотетическими фантазиями. Просто стань немного правдивее и откровеннее со мной. Если хочешь что-то вспомнить, то обратись ко мне без всяких закоулков. Так впрямую и в лоб спрашивай, не виляй. Пора нам уже откровенничать по всем вопросам.

— Ты хочешь устроить мне экскурс по бытию? Немного напомнить о некоторых деталях наших прошлых взаимоотношений? Я вполне с тобой солидарен и обещаю вести себя соответственно.

— Да, я не хочу выяснять, почему это внезапно простые обыденные вещи стали для тебя вдруг неведомыми и удивительными. Но, чтобы для остальных все это не стало шокирующим, ты и спрашивай у меня. Постараюсь без валидола и валерьянки разъяснять, хотя твои провалы памяти и пугают. Я сильная женщина и сообразительная.

Сергей взял ее руку и преподнес к губам.

— Спасибо за доверие. Мы с тобой разберемся с такими мелкими неурядицами. Главное, что нам этого хочется.

Ток пробежал по Наталкиной руке и еще раз подтвердил трудности ее восприятия некоторых моментов поведения так внезапно и круто изменившегося мужа.

— Сережа, а кто такая Маринка? — внезапно спросила Наталья и сама неестественно напряглась, словно в ожидании удара судьбы. Она сама боялась откровенного ответа.

Сергей вздрогнул и помрачнел от нахлынувших воспоминаний. А ведь он уже полностью стал свыкаться с мыслью о безвозвратной потери, в тайне до конца надеясь на благополучный исход для нее, для Маринки, в той катастрофе. Но ведь не мог же он даже намекать о ее существовании и вести разговоры о Маринке? А может случайно проскользнула в какой-нибудь беседе та, знакомая тезка той, при одном лишь только воспоминании, о которой возникает в сердце боль и помутнение сознания. И ведь уже вроде и успокаиваться душа начала и свыкаться, немного отпуская и ослабевая туго натянутую нервную нить. И сон в последние дни не приходила.

— Ты о ком? — как можно спокойнее спросил он Наталью, словно удивлен ее вопросу.

— Не знаю. У тебя хотелось спросить. Я не знаю среди моих знакомых ни одной Маринки. И еще так нежно.

— С чего это ты решила поинтересоваться неизвестной нам обоим этим именем? Я давал тебе повод?

— Мне не хотелось тебе говорить, но ты каждую ночь будишь меня этим именем. И слезы по щекам текут, словно простился с ней навсегда. Ты плачешь во сне при одном лишь воспоминании о своей девушке. Вот и сейчас я не успела толком спросить, а у тебя уже глаза на мокром месте. Она пропала, но настолько дорога тебе была? Ты ее сильно любил, сильнее нас, и почему она пропала, если можно нам сказать?

— Можно. Да, я очень сильно ее любил, и сейчас не меньше, но только больше ничего не могу рассказать про нее. И вовсе не потому, что не хочу вас посвящать в мои сердечные страдания, а просто не знаю и даже не догадываюсь, что с ней и куда она пропала. И самое страшное, что она могла погибнуть по моей вине. Если бы мог узнать, то, возможно, мне не было так больно и тяжело.

Заметив, как погрустнела и помрачнела Наталья от ревности и противоречивости, Сергей поспешил успокоить жену.

— Нет, милая моя, ты сейчас неправильно меня поняла. Ее можно любить независимо от наличия в моем сердце тебя. Она — очень маленький и любимый ребенок. Маринка — девочка девяти лет. Мы с ней крепко дружили. Мне казалось, что я не смогу без нее прожить, но так случилось, что злая сила обрушилась на нас обоих. Я выжил, а о ней ничего не знаю. И от того на сердце кровавая рана и боль. Наверное, она мне и снится. Ты уж прости мне такую слабость.

Наталья прижалась губами к его мокрым глазам и нежно счастливо прошептала:

— Не плачь, любимый, будем надеяться, что и ей повезло. Почему только тебе одному? Так не справедливо по отношению к ребенку.

10

— Моя мама, конечно, подарок судьбы, но кошмарно неудачный и относится к категории сверхсложных и трудно усвояемых, — заметил Сергей после семейного обеда в субботу, когда хотелось немножко развалиться в кресле и пообщаться на всевозможные темы со своей семьей. В данную минуту его слушателями были дети. Наталья в спальне занималась тряпочными делами с перекладками и сортировками. — Но все-таки необходимо признаться в таком неопровержимом и не отрицаемом факте, что на данную минуту в этом маленьком городе, да, я так думаю, и на просторах всей страны у меня просто иной мамы нет. А, стало быть, и вряд ли в ближайшее время такова объявится. У нас всех бывает лишь она в одном экземпляре.

— Папа, но я не хочу в гости к бабушке, пойдем лучше погуляем по парку и на качелях покатаемся! — сразу же возмутился Артем лишь от одного намека на посещение такой необходимой для детства родственницы. — Она постоянно ругается, да еще дерется. И все равно у нее в гостях будет нам плохо и скучно. Так зачем идти тогда? Ругаться?

— А мы попросим ее быть к нам уважительной и почтительной. Не позволим ей распускать руки и язык.

— Папа, а почти, это как? — удивилась Юлька, и ее поддержала аналогичным вопросом Лиза. — Ее, как не проси, а она все равно не бывает такой, как ты сказал. Все чаще ругательной и скандательной.

— Почтительной. Это значит, что относиться к нам по-доброму и с лаской, не позволяя повышенных тонов. — Да, дети мои, повторюсь, что с бабушкой нам не совсем подфартило, но маму надо любить, поскольку у нее такой статус: быть любимой. Мамы всякие важны, мамы всякие нужны. Так еще известный классик сказал.

— И что? — чуть ли не со слезами кричала Юлька. — Теперь обязательно весь выходной из-за нее испортить? У нас сегодня у всех выходной, а мы его так бездарно хотим потратить!

— Папа, давай не пойдем сегодня, — уже жалобно просила Лиза. — И нашей маме не понравится.

В комнату вбежала Наталья, случайно подслушавшая диалог отца с детьми. Вид ее говорил о паническом настроении и полном согласии с мнением детей по поводу такого посещения.

— Сережа, ты чего удумал, зачем нам нужны лишние встряски и шумные баталии, — встревожено спросила она, пытаясь уловить во взгляде мужа долю юмора или шутки. — Мы, вроде, так уже славно зажили, что тебе вновь горького захотелось? Ей уже не нравятся наши налаженные отношения, а при личной встрече захочет обязательно испортить настроение и добавить не ложку, а целое ведро дегтя. Давай хоть еще немножко переждем, пока ей самой не захочется к нам. Хотя, в этом сомневаюсь. Она будет ждать твоего явления до последнего, надеясь, что исправишься и вернешься в прежнего послушного и исполнительного.

— Не вернусь. Главное, чтобы ты сама верила в это. А мы с мамой будем этими. Как я говорил, дети?

— Почти что чтительными, — подсказала Юлька. — А еще уважительными, примирительными и не скандальными.

— Вот. Дети уже немножко понимают. Потому и надеюсь, что получится с примирением. Главное, что одна сторона уже полностью согласная. Осталось за малым, то есть, за мамой. Наташа, ну, неправильно же все так. Ведь, родные люди, а дичимся.

Наталья села на диван, обреченно опустив руки, и тоскливо призадумалась. Не хотелось ей сейчас при детях переубеждать мужа, хотя и они совершенно не желают этой неприятной встречи, чаще и всегда заканчивающейся взаимными обвинениями и руганью. Ведь все так славно в ее жизни наладилось и влилось в тихое семейное русло. И дети расцвели после возвращения отца в семью, и сама Наталья стала летать, словно крылья выросли. И новых встреч со свекровью панически боялась лишь от страха, что вдруг внезапно под ее влиянием сын вернется в прежнее состояние. Наталья до сих пор иногда вздрагивает от мысли, что все так же, как и пришло внезапно, с такой же скоростью и исчезнет. Хотя Сергей и убеждал постоянно в невозможность возврата той кошмарной жизни, но ведь оно может и само, непроизвольно случиться без желания мужа.