Лев Кузьмин - Под тёплым небом

• Название: Под тёплым небом
• Автор: Лев Кузьмин
• Издательство: Пермское книжное издательство
• Жанр: Детская проза
• Год: 1987

Повести и рассказы для младшего школьного возраста.

---

И Дюкин засмеялся — во второй теперь уж раз:

— Тогда, считай, беру в долг. А долг, Петушков, платежом красен! Мы будем с тобой, Иван, наверняка добрыми соседями.

— Причём скоро, — уверенно кивнул прораб Веня на тяжёлые, с поклажей смолистых досок грузовики.

— Конечно, скоро! Нас, учеников-помощников, теперь вон сколь! — шутя указал Николка на малышей — на Сашку да на Пашку, — и теперь засмеялись все. Засмеялась даже белобрысенькая тихая Вера; засмеялись даже ходячие её братишка с сестрёнкой, имена которых пока никто ещё Николке не сказал, но они и сами скажут вот-вот.

Ранний экспресс

1

В школе-интернате Пашка Зубарев пробыл вот уже не одну долгую неделю, а настоящих приятелей у него тут всё нет как нет.

Их нет не оттого, что с Пашкой никто не желает знаться, а потому, что он сам от всех держится в стороне.

Он даже на уроках в классе не обращает ни малейшего внимания ни на кого из своих однокашников-первышат, почти не замечает соседа по парте и абсолютно не слушает, что говорит у доски учительница.

Вместо всего этого Пашка то и дело глядит в окно, да и там ему видится совсем иное, что есть на самом деле.

За обрызганными дождём стёклами — мокрые осенние деревья, многоэтажный город, а в Пашкиных думах — всё ещё летний, родной, теперь уже далёкий полустанок Кыж.

Он, этот Кыж, очень маленький.

Там, кроме вплотную подступивших к полустанку скалистых гор, маленькое всё вообще. Коротки бегущие круто вниз проулки меж крохотных домишек. Узки скрипучие лесенки, заменяющие собой тротуары. Невелик деревянный, крашенный суриком вокзал. Но зато обрывистые, в прохладных тенях сосен горы вздымаются чуть ли не до небес, но зато через Кыж что ни миг, то проносятся гулкие, стремительные поезда, с которыми и связана вся жизнь невелички-посёлка.

Там, в Кыжу, что ни житель, то железнодорожник.

Даже Пашкина бабушка, вспоминая о своей давней молодости, с гордостью говорит: «Я ведь во свои-то годы у нас тут стрелочницей была!» И только она это скажет, так и начинает неторопливым своим голоском расписывать Пашке, как раньше на железной дороге пыхтели тут, пускали угольный дым паровозы, какой у неё, у бабушки, был ответственный пост.

«Это сейчас всё стало делаться электричеством да управляться издали кнопочкой, а в те времена на каждой станции, на каждом полустанке — смейся не смейся, — а стрелочник был чуть ли не главным! День не день, ночь не ночь, погода не погода, а он стоит на посту, прямо сам, своими руками переводит стальную стрелку, направляет каждый поезд на верный, свободный путь… Допустит ошибку стрелочник — вмиг приключится беда, столкновение! Ошибаться стрелочнику было невозможно никак. Без хорошего, расторопного стрелочника в те годы на железной дороге было не обойтись!»

Поговорить о прошлой своей работе бабушка любит. Рассказывала она об этом всегда не только с гордостью, но с некоторой грустью. И Пашка, когда стал посмышлёней, то бабушку даже утешал: «Ничего! Ты была хорошей стрелочницей, но ведь и моей бабушкой ты стала хорошей тоже!» И бабушка сразу улыбалась, и улыбался сам Пашка, и вот он теперь в школе-интернате по бабушке скучает крепко.

Ещё сильней он тоскует по отцу-матери. Как только он подумает о них, так перед ним и встаёт то недавнее лето, и среди летней яркости, среди ещё более напряжённого по летней поре шума поездов — всегда они: отец и мать.

Они — путейцы тоже. Работа их — не менее важная, чем была когда-то у бабушки. Под началом отца — бригада, ремонтная, путевая. Мать — в этой же бригаде. Каждодневные дела у них — в обе горные стороны от Кыжа. Поспевать на работу надо или на проходящих поездах, или на маленькой, шустрой автодрезине — потому Пашка вспоминает отца и мать всегда поспешающими, и всегда в этой спешке весёлыми.

Весело с отцом, с матерью было и тогда, когда они возвращались домой. Тут тоже разговоры шли всё больше о делах путейских. Даже самое теперь для Пашки памятное началось с хорошей новости о том, что здешнюю железную дорогу решено устроить ещё лучше.

«С этого лета у нас будут быстроходными все поезда до одного! — возбуждённо сообщали отец и мать. — Дело-то развернулось на весь Урал! За нашим Кыжом, на девятнадцатом километре, тоже начал перекладку путей специальный стройотряд. Всяческой техники у них там — сила! Трактора, бульдозера, путеукладчики… Только и мы тут, Пашка, не сбоку припёка. Наша маленькая бригада им — ой как пригождается! Они нас что ни день, то зовут на подмогу!» «Звать зовут, помогать вы им помогаете, а дома-то, в Кыжу, нет-нет да и застревают поезда… Ждут-пождут, когда вы им, работнички, откроете хотя бы тихенький проход!» — подзуживала, вступала в разговор бабушка. «А иначе и быть не может! — не смущались отец с матерью. — Поезда сегодня в ожидании теряют минуты, зато в ближайшем будущем станут навёрстывать целые часы!» «Ну-ну, — продолжала шутить бабушка, — потерпим тогда и мы до ближайшего будущего…» «Потерпим!» — поддерживал бабушкино весёлое балагурство Пашка.

Но сам-то он в эти полные звонких событий дни зря без дела всё же не сидел. Он в это весёлое кипение окунулся сразу, он стал каждое утро провожать родителей на их работу.

И наипервейшим тут было проснуться вовремя.

А уж как проснулся, как заслышал стук двери за отцом, за матерью, так тут и сам вылетай безо всякой задержки из-под тёплого одеяла на зябкий воздух. Выпрыгивай прямо за порог на прохладное крыльцо; кидайся, выколачивай голыми пятками звонкую дробь вниз по крутой лесенке; несись под гору мимо сосен, мимо вокзала, и с последней ступеньки увидишь через густые заросли иван-чая заплёснутый солнцем железнодорожный тупик.

За тупиком — станционные, все заполненные вагонами пути.

Но вагоны чуть дальше, а тупик вот он, рядом! На его рельсах совсем ещё новёхонькая, жёлто-белая, как игрушка, автодрезина. При ней — грузовой прицеп и подъёмная стрела. Отец, мать, их товарищи уже перекликаются утренними раскатистыми голосами, поворачивают стрелу, укладывают на прицеп свежие коричневые шпалы.

Бригада готова укатить на весь долгий день на подмогу к приезжим строителям. И вот когда они помчатся, то подоспевший как раз Пашка им с лесенки помашет. Он им помашет, а отец, мать, все рабочие, удаляясь на автодрезине, ответно вскинут руки, ответно прокричат: «Бывай здоров, Пашка! Жди нас обратно, Пашка! До встречи!» — и ему станет так, будто он сам в эту рань успел сделать что-то нужное, что-то прекрасное. Для этого он сюда каждое утро и спешил, для этого он тут всегда дежурил, этой минуты всегда ждал…

Ну, а в самый-то последний раз всё началось почти тем же порядком.

Над соснами и скалами полустанка, над паутиною электрических проводов, над мокрыми от росы кровлями вагонов реяли с пронзительной визготнёй стрижи. С близкого берега речки Кыжымки наплывали подсвеченные солнцем остатки белого тумана. От путей, от теснящихся там составов терпко пахло мазутом; на рельсах тупика попыхивала выхлопным дымком автодрезина, над нею привычно ходила грузовая стрела.

А за автодрезиной, обочь тяжёлого нефтяного эшелона, от Пашки так же невдали, стоял скорый пассажирский.

Стоял один из тех скорых, дальних, пассажирских поездов, которые отец любил называть одним кратким, напористым словом: «Экспресс!»

Он, этот экспресс, весь был очень длинный, и весь — ало сияющий. Он где-то недавно проскочил утренний ливень, и теперь алые вагоны, и все их окна, и белые таблички под окнами сверкают умыто, свежо.

А ещё он, этот экспресс, был очень тих. На подножках пусто, двери плотно заперты, в окнах ни души; по всему видно — пассажиры спят.

Вдруг фрамуга одного окна стукнула, над опущенным стеклом высунулся мальчик. Волосы мальчика встрёпаны, на щеке розовая полоска от подушки, в глазах дрёма. Мальчик и теперь не пришёл в себя полностью: он трёт глаза, он зевает.

И вот он зевал-зевал; и вот он тёр глаза, тёр — увидел на соседнем пути яркую от солнца автодрезину, увидел хлопочущих там людей и окончательно проснулся.

А как проснулся, то в росных кустах на мокрой лесенке разглядел Пашку. Тут же засиял: «Привет, мол, привет!»

— Привет! — засмеялся Пашка. И, считая знакомство свершённым, крикнул: — Что спишь? У нас, в Кыжу, все на работе давно!

Мать Пашки прицепила грузовой крюк к очередной связке шпал, обернулась к алым вагонам, поманила мальчика:

— Айда к нам!

Пашкин отец тоже оторвался от дела:

— Выходи, товарищ пассажир, выходи! Попрыгай с нашим Пашкой по лесенке!

Глядели на мальчика все рабочие. Моторист Русаков распахнул настежь дверцу автодрезины, протянул руки:

— Скачи ко мне прямо через окошко! Я бибикнуть дам! У моей быстро лётки вон какой голос…