Газета День Литературы - Газета День Литературы # 114 (2006 2)

• Название: Газета День Литературы # 114 (2006 2)
• Автор: Газета День Литературы
• Жанр: Публицистика

---

Но нет ничего чужого, всё родное...

И Зороастр мне родной брат... И Блаженный Будда мне родной брат...

Матерь, но я устал любить всё и всех...

И что один осёл несёт груз десяти ослов?..

Но ночь буддийская окрест...

Мама! Иму! И только светятся живыми звёздами, переливаются, лучатся в несметной чужой ночи Ваши глаза...

Иму! Но я люблю утреннее солнце на камышовой крыше нашего назаретского дома, когда на золотом камыше лежит хрустальная, отборная роса...

Но я люблю Синайские Скрижали Моисея...

Но я люблю Великий Ветер, шатающий Древние Деревья, сметающий дубы кедронские и кедры ливанские...

Матерь, но я уже с колыбели прозрел,

Но я уже устал ждать,

Матерь, когда Крест мой?

Когда? когда? когда?

А?..

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. А!..

А галилейские пастухи две тысячи лет говорили и говорят...

О, двухтысячелетняя горечь! о, рана! о, как ты свежа! горяча!

Когда миновал День Распятья, и задрожала, раскололась земля, и туча пришла, и низвергся ливень кромешный, а потом пришёл хамсин, хамсин, хамросин пепельно-сиреневый, хамсин, песчаный самум, круговерть песка, мга мгла, и весь Иерусалим ушёл в хамсин, и Голгофа ушла, и Крест ушёл, утонул...

Тогда в хамсине ко Кресту Матерь Мария, Мария из Магдалы, Мария из Клеопы, Марфа из Вифании, Саломея, Сусанна, Иоанна и другие жёны пришли.

И пришёл Иосиф Аримафейский, и принёс саван из тонкого "синдона", и погребальное миро, и алоэ загробное, прощальное.

И пришёл в хамсине, учуяв Крест, член Синедриона Никодим многобогатый, который слушал живого Иисуса Христа и внимал Ему благосклонно, бездонно, и один был в Синедрионе против казни Его.

О, Отец Небесный наш!..

И тут у Креста хамсин был особенно густ, непролазен, космат и забивал песком рыдающие очи жён.

И больше всего песка было в Святых Очах Марии Богородицы... Тут бы вся пустыня Син в Ея Очах поместилась, полегла...

О, Отец Небесный!..

И тут жёны и два мужа содрогнулись, ужаснулись, и жёны воскричали, потому что явно увидели в летящем песке, что на Кресте был распят Ребёнок, Дитя, Агнец в детской рубахе "кетонет".

И на ногах у Него дряхлые сандалии Его отца Иосифа — дети любят носить обувь отца и матери...

И Крест был велик Ему, и Ему бы хватило трети Креста, но у всемогущей Римской Империи и у всемудрого седого Синедриона древних иудеев не было крестов для детей.

И вот Дитя распято, течёт на Кресте для мужей.

И ещё двенадцать воробьев были приколоты гвоздями над головой Распятого.

И гвозди были больше воробьёв, но иные птицы ещё бились, ещё тлели, ещё шевелились, ещё тлились.

Но Дитя уже не двигало руками в огромных двух гвоздях, как птицы крыльями, потому что крылья долговечнее, живучее плоти человеческой.

А тут была ещё незрелая плоть детская...

Тогда Иосиф Аримафейский, который выпросил у Понтия Пилата Тело Иисуса Христа для погребения, сказал:

— Такой хамсин! Такая песчаная мгла, что муж кажется ребёнком? Но ребёнка легче пеленать, и я принёс саван погребальный, пелены последние...

И тут Иосиф умолк и вдруг яро, обрывисто зарыдал, потому что никто никогда на земле не видел Распятое Дитя, а он увидел.

Но жёны молчали.

И только Мария Магдалина, уже Святая Жена сказала:

— Никто не подошёл ко Кресту, когда Его распинали, и только прилетели двенадцать воробьёв, и принесли воду в клювах своих, и водой питали, освежали, продлевали Его, пока не дал Ему римский солдат на конце иссоповой палки "поску" — питьё римских солдат.

О, Небесный Отец! и что же — только воробьи не забыли, не предали Его?..

... Тогда Никодим сказал:

— Он был и остался Дитя, Агнец, Младенец.

Мы казнили, распяли Младенца.

Мы казнили долгое, непреходящее, лучезарное Детство.

Мы не простили Ему, что мы стареем, ветшаем, рушимся, а Он остаётся Младенцем...

И, как всякое Дитя, Он излучал великую, беззащитную любовь и льнул ко всем коленям, и упирался в подолы всех жён и в таллифы всех мужей.

Он любил и любит всех и ждал ответной любви, а мы любовью оскудели...

Он был Вечное Дитя и не стал отроком и мужем.

Он был Вечное Дитя, и потому Матерь Его и многие жены хранительницы сопровождали Его от Колыбели до Креста.

Они все были Ему матери. Ибо не могут жены матери оставить одного Дитя средь жестоковыйного, пыльного, хищного мира.

И вот мы, мужи, казнили Дитя...

И Никодим закрыл глаза руками, пахнущими несметными, погребальными ароматами.

Тогда сказал Иосиф Аримафейский:

— Рим возненавидел Его за то, что Он был иудей.

А мы, иудеи, опасались, что Он, Дитя, превыше нас, убелённых храмовых старцев, книжников, законников, первосвященников.

И вот Он уходит из иудеев и показывает дорогу в сторону от Скрижалей Моисеевых...

Первосвященник Каиафа на Синедрионе сказал: "Он "мессит", соблазнитель Народа и Храма.

Если мы не предадим Его смерти — Он подточит Храм, и Закон, и Народ, как сладкий соблазнитель подтачивает юную девственницу.

Надо казнить Его, чтобы спасти весь народ.

Надо казнить Его, чтобы Иерусалим стал Хозяином Мира... И станет!

Не Иерусалим Христа, а Иерусалим Моисея и воителя Иисуса Навина станет править миром...

А тогда пусть беззащитная Кровь Его будет на детях и потомках наших.

Но какой Хозяин не ходит с кровью рабов своих?"

Каиафа сказал на Синедрионе:

— Пусть Его казнь будет не по Закону Моисееву — чрез побитие камнями, а по-римскому — чрез распятие.

Пусть Рим, а не Иерусалим ответит за казнь Его!

Потому что Иерусалим победит Рим!

Потому что Иерусалим разрушит Империю Рима и все грядущие Империи!

Потому что Иерусалим станет Хозяином всех империй и всех Народов.

А пока надо положить этот Факел, поджигающий, подрывающий нас, в тёмные иорданские воды...

Но потом мы отдадим этот Факел, Эти смиренные Заветы беспредельной Любви в другие народы, и они смирятся и покорятся нам...

И Каиафа устало опустил обильные пурпурные рукава своего таллифа в золотую чашу с апельсиновой, лимонною, душистою водою, и испил из чаши...

И рукава его промокли от дрожи...

И ещё сказал:

— Моисей с Крестом — это грядущее Христианство... Моисей с Мечом — это грядущий Ислам...

И вот Два Сына объединятся и пойдут на Отца Своего... Но Отец мудро поссорит Их и кроваво усмирит.

Тогда Никодим сказал у Креста:

— Воистину, Древний Завет — Святой Камень с золотыми обильными жилами.

Распятый, как и все мы, иудеи, с радостью носил Камень Завета сей на блаженной шее.

Но вот Он выделил Чистое Золото из Древнего Камня и стал носить на шее Одно Золото.

И позвал всех иудеев и иных человеков носить Золото.

Но многие продолжают носить Камень с золотыми жилами и бегут распинать Того, Кто зовёт носить Чистое Золото Нового Завета.

Не тяжко ли будет во дни грядущие тем Камненосцам?..

Тогда Иосиф Аримафейский у Креста сказал:

— Воистину говорил Он, что пришёл спасти народ иудейский.

И вот мы распяли Его, но вижу, вижу я, что между собой, мы, иудеи, будем жить по Его Завету.

И будем жить и любить друг друга безбрежно по Его Новому Завету.

И будем неоглядно, животно любить друг друга, и будем любить даже лютого врага, и убийцу, и наветника, и книжника, и фарисея, если он иудей.