Александр Поповский - Пути, которые мы избираем

• Название: Пути, которые мы избираем
• Автор: Александр Поповский
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1971

Александр Поповский известен читателю как автор научно-художественных произведений, посвященных советским ученым. В книге «Пути, которые мы избираем» писатель знакомит читателя с образами и творчеством плеяды замечательных ученых-физиологов, биологов, хирургов и паразитологов. Перед читателем проходит история рождения и развития научных идей великого Павлова, его ближайшего помощника К. Быкова и других ученых.

---

Кто знает, как долго Ольнянская оставалась бы в кругу своих печальных сомнений, если бы ей не пришла мысль сравнить обмен веществ у овец, постоянно пасущихся на малой и большой высоте. Это сопоставление не только не облегчило, а еще более усложнило задачу. Кто бы подумал, что газообмен у акклиматизированных горных овец тем ниже, чем выше расположено пастбище! Какая несообразность! Чем меньше кислорода в атмосфере и чем труднее протекает газообмен, тем меньше кровяных телец в организме и ниже обмен веществ.

Маленькая ассистентка отдала дань удивления природе и продолжала сопоставлять. На этот раз рядом стали овцы киргизской породы, европейской и помесь. Она искала механизмы приспособления и пыталась найти их на различных ступенях акклиматизации.

То, что Ольнянская увидела, было подлинным открытием. Жизнедеятельность овец, предки которых приспособились жить в горах, автоматически регулировалась атмосферным давлением. Их ткани довольствовались крайне малым количеством кислорода и снижали свой обмен наполовину. У киргизских овец это регулирование было совершенно, у помеси и европейских пород — недостаточно. Разреженная атмосфера вызывала у неакклиматизированных животных учащенное дыхание и уменьшение количества кровяных телец. Этим ограничивалась приспособляемость организма. Он не достиг еще той стадии приспособления, когда в зависимости от давления воздушной среды автоматически снижается или повышается дыхание и газообмен.

Ткани неакклиматизированных овец требовали столько же кислорода в горах, сколько и на равнине. Связанные видовым родством, высокогорные и равнинные овцы обнаруживали такое различие между собой, словно принадлежали к разным животным видам.

Закономерность была установлена, но забот у Ольнянской не стало меньше. Предстояло еще выяснить, приобретается ли это свойство в течение жизни или передается от родителей потомству.

Те, кто посылал маленькую ассистентку в горы, имели основания быть довольными своим выбором. Неутомимая и настойчивая, она стремительно, следовала от опыта к опыту, не давая себе передышки. Когда усталые помощники заговаривали о том, как хорошо бы денек погулять, она с недоумением спрашивала их:

— Зачем это вам?

В ее представлении такого рода желание лишено всякого смысла.

— Нам не отпущено запасных дней, — назидательно говорила она, — надо укладываться в жесткие сроки…

На этом разговор обрывался.

Вопрос о том, в какой степени ягнята рождаются приспособленными к горным условиям, вызвал среди студентов страстные споры и разнообразнейшие предположения. Ольнянская выслушивала их взволнованные речи и, ограничившись улыбкой или пожатием плеч, продолжала трудиться. В ее распоряжении были непогрешимые методы исследования, им принадлежало последнее слово.

Результаты первых опытов, проведенных над ягнятами в передвижной лаборатории на высоте двух с половиной километров над уровнем моря, поразили исследовательницу и ее сотрудников: овцы горной породы принесли ягнят со всеми чертами равнинных. Они рождались с одышкой, с большим количеством красных телец в крови и повышенным обменом. Признаков приспособления, свойственных матери, у потомков не было.

Ольнянской нелегко было найти этому объяснение. Она могла строить гипотезы, проводить параллели, искать поддержку в литературе, но не слишком оттягивать свой ответ. Его ждали с нетерпением взволнованные помощники.

Как это понимать? Неужели страдания родителей не послужили на пользу потомству? Киргизские овцы провели тысячелетия в отрогах Тянь-Шаня, возможно ли, чтобы акклиматизация не стала наследственной?

Ни себе, ни сотрудникам она не могла еще на это ответить. Со спокойствием человека, уверенного в непогрешимости науки, она призывала помощников к выдержке, настойчиво просила их не забегать вперед, помнить слова Ивана Петровича: «Терпение, терпение и терпение». Возможно, что в опытах где-то вкралась ошибка; стоит ее найти, и все «станет на место». Промах мог быть допущен у газообменного аппарата, за микроскопом, при подсчете красных телец. Придется все заново тщательно проверить, решительно ничего не упустить.

Прошло двадцать дней, и в состоянии горных ягнят наступила перемена: они стали напоминать своих родителей. Теперь их жизнедеятельность определялась атмосферным давлением окружающей среды, они чувствовали себя в горах прекрасно, тогда как равнинные ягнята не изменились и во всем походили на своих матерей.

— Как это понять? — не уставали допытываться молодые помощники. — Почему ягнята киргизской породы отличались вначале от родителей? Не могли же они за несколько недель приспособиться? А если так, то почему это не произошло с равнинными?

Ольнянская не спешила с ответом.

— Вы уверены в том, — спросила Ольнянская своих помощников, — что ягнята в первые дни не походили на своих предков?

— Конечно, уверены. И равнинные и горные вели себя одинаково.

— Так и должно быть. Разве у них не общие предки? — отвечала она.

— Мы говорим о родителях, — вставил самый молодой и самый нетерпеливый из сотрудников.

— Ничего не поделаешь, — прервала его Ольнянская, — природа хранит черты не только ближайших родителей, но и предков, живших миллионы лет назад. Именно эти последние особенно дороги ей, и оттого все ягнята в первые дни так похожи на своих общих равнинных предков. По мере укрепления коры головного мозга — вместилища более поздних приобретений организма — древние механизмы оттеснялись.

На этом опыты Ольнянской оборвались.

Мы когда-нибудь узнаем продолжение этой занятной истории…

Прежде чем перейти к следующему итогу, подведенному маленькой ассистенткой, позволим себе небольшое отступление.

В лаборатории Быкова задались как-то целью выяснить, в какой мере обмен веществ может стать зависимым от временных связей и до какой степени велико их влияние. Врачам будет интересно узнать, что горение вещества в тканях может, помимо всего, поощряться и задерживаться временными связями внутренних органов.

Опыты проводились на животных средствами условных раздражителей и привели к весьма неожиданным результатам.

Собаке давали в продолжение нескольких дней сахарный раствор и после каждого кормления измеряли газообмен. Принятая пища повышала потребление кислорода и выделение углекислоты. Все это было в порядке вещей. Спустя некоторое время экспериментатор стал замечать, что в часы, когда собаке обычно давали сахарный раствор, у нее нарастает потребление кислорода, повышается температура тела и учащается дыхание. Обмен веществ усиливался без всякой видимой причины.

Кормление сахаром сочетали с жужжанием индукционного аппарата и повторили процедуру тринадцать раз. На четырнадцатый — животному под жужжание аппарата вместо раствора дали чистую воду. Результаты были такими же, как если бы в организм ввели сахарный раствор. И подъем газообмена и продолжительность его повторялись с удивительной точностью. Эта связь могла долго держаться, если время от времени подкреплять ее сахарным раствором.

Интересные опыты многое поведали о временных связях, возбуждающих и угнетающих обмен веществ, но не раскрыли самого важного: какие перемены при этом возникают в тканях? Все глубокое, интимное ускользнуло от наблюдений экспериментатора.

Ничего, что многие уже брались за эти опыты, и не так уж важно, почему они не довели их до конца. Говорят, нелегко, но должен же кто-нибудь и трудными вещами заниматься. Эту задачу Ольнянская возложила на себя. Методом исследования она избрала мнимое кормление по Павлову. Оригинальный способ великого физиолога должен был помочь ей заглянуть в тайну тайн организма.

То была трудная пора в ее жизни. Только что отгремела жестокая война. Город-герой начинал оправляться от нанесенных ран, институт с трудом восстанавливался: не было освещения, отопления, животных. Все приходилось делать самой. Регине Павловне нелегко было собрать своих помощников, рассеянных войной по стране, найти и водворить на место аппаратуру и приборы. Вновь созданная правительством Академия медицинских наук требовала от института более тесных связей с больницами и клиниками. Круг работ вырос, а творческая обстановка налаживалась медленно.

К удивительным особенностям маленькой ассистенткң следует отнести ее уверенность в том, что она создана для исследования временных связей, что физиология газообмена — ее кровное дело и никому, кроме нее, до него дела нет. Нет нужды спорить, никто не посягает на обширное поле деятельности Ольнянской, положительно никто, можно за это поручиться. Придирчивые люди могли бы, наоборот, задать ей несколько недоуменных вопросов. Как, например, объяснить ее неизменную готовность впрячься в любую колесницу, тащить через меру, изнемогать, и лишь потому, что в колесницу уже впрягся другой, такой же упрямый искатель? Легче сносить невзгоды вдвоем? По вспаханной борозде хомут плеча не оттянет? Этого об Ольнянской не скажешь. Она не из тех, кто ищет легких успехов. Она просто не любит, чтобы предметом ее влечения — газообменом — занимались другие. Мало ли какие бывают на свете причуды? Да и у кого хватит сил делить предмет своей страсти с кем бы то ни было?…