Эдмон Поньон - Повседневная жизнь Европы в 1000 году

• Название: Повседневная жизнь Европы в 1000 году
• Автор: Эдмон Поньон
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 1999
• ISBN: 5-235-02367-6

Ожидали ли люди тысячу лет назад конца света? Действительно ли "ужасы тысячного года" – массовые бедствия и страшные природные катаклизмы – приводили жителей европейских стран в раскаяние и трепет, заставляя их прекращать войны и покидать дома прощаясь с жизнью? Ответ на эти вопросы читатель найдет в предлагаемой книге. Ее автор, крупнейший французский историк-медиевист, воссоздает жизнь Европы – во всем ее многообразии – в один из действительно переломных моментов мировой истории.

---

2 марта 1031 года комета предупредила монахов монастыря святого Бенедикта на Луаре о нападении саранчи и разрушительных явлениях природы, о которых мы уже знаем. Более того, монахи связали с затмением луны, произошедшим в том же году, смерть Роберта Благочестивого. Спустя два года, то есть в том самом 1033 году, когда ярость стихий уже стала утихать, всех напугало затмение солнца, произошедшее в пятницу 29 июня. Рауль наблюдал его в Клюни и нашел «истинно ужасающим». Солнце стало цвета голубого сапфира и «обнаруживало в верхней своей части образ луны, находящейся в первой четверти». Все предметы окутались «дымкой шафранового цвета». Наш монах, описывавший это явление уже спустя лет пятнадцать, узрел в нем предзнаменование мятежа римлян против папы Бенедикта IX: он спутал затмение 1033 года с затмением, произошедшим 22 ноября 1044 года, то есть в год, когда в Ватикане действительно произошла упомянутая трагедия[52]. Впрочем, отметим для себя это небесное явление, а также другое, породившее еще большее беспокойство, раз о нем почти в то же время пишет Ги, архиепископ Реймский: он и его люди увидели однажды вечером «звезду Босфор, именуемую также Люцифером, которая колебалась то вверх, то вниз, как бы угрожая обитателям земли». Вскоре после этого стала ощущаться нехватка вина и ряда других продуктов. Рауль не забыл такое упомянуть затмение солнца в среду 22 августа 1039 года и последовавшую непосредственно за ним смерть императора Конрада, а чуть позже — что бы там ни говорили — еще и смерть Гильома VI, графа Пуатье. Последнее упоминаемое им небесное явление — это затмение луны 8 ноября 1046 года. Он пишет, что это затмение «заставило многих содрогнуться». Светило почти полностью было закрыто «зловещей кровавой вуалью». В том же месяце на укрепленный город Сен-Флорантен на берегах Армансона упал каменный метеорит; тогда же, к удивлению всех, семена, засеянные в августе, с тем чтобы, как обычно, собрать урожай в октябре, не дали всходов.    

Вспышка бедствий

Следует обратить внимание не на частоту описывавшихся небесных явлений — скорее всего, в то время было не больше затмений солнца и луны, чем в любую другую эпоху. То же самое можно, наверное, сказать и о кометах, и о метеоритах. Поражает скорее то суеверное внимание, с которым к ним относились люди, и смысл, который они вкладывали в эти явления. Достойна удивления и сила воображения, безмерно увеличивавшая происходящее и различавшая в небесных явлениях знакомые и, понятное дело, наводящие ужас вещи — меч, дракона…

Живя под воздействием страхов и несчастий своего времени, люди были не в состоянии искать рациональное объяснение этим явлениям. Их науки, представление о которых мы постараемся дать на последующих страницах, были далеки от того, чтобы объяснить природные явления. Не имея представления о том, что существуют экономические законы, люди того времени не понимали, что нехватка пищи и другие проблемы во многом являются результатом слабости — впрочем, в то время непреодолимой — их организации труда и их технологий. Одни из них — и таких было большинство — еще находились во власти примитивных суеверий и, не понимая, покорялись тому, что считали капризами таинственных сил. Другие — духовные лица, в силу своей профессии склонные приписывать все божественной воле, — предлагали свою логику объяснения: Бог наказывает людей за их грехи.

Рауль, посвятив многие страницы суровому осуждению «прелатов, которые обогащаются постыдным путем», пишет, что именно «охлаждение любви к ближним, умножившаяся склонность к беззаконию в сердцах людей, безраздельно занятых лишь самими собой, привели к необычайному учащению бедствий» как в 1000 году, так и позднее «во всех частях света». Он называет великий голод 1030-1032 годов «мстительным бесплодием». И если попытки людей доброй воли помочь его жертвам приводили к смехотворно незначительным результатам, то это лишь потому, что «еще много оставалось неотмщенных преступлений». Как же не возмутиться тем, что «под сим таинственным бичом божественного мщения» никто или почти никто не признает своих ошибок и не взывает к Господу о помощи! Актуальными стали слова пророка Исайи: «Народ не обратился к тому, кто поразил его». Заметим, что этот вывод абсолютно несовместим с идеей, которую обычно вкладывают в понятие «ужасов тысячного года».

Учитывая такое количество бедствий и призраков, порожденных ими в людском воображении, трудно избавиться от ощущения, что три или четыре поколения, пережившие эпоху 1000 года, были свидетелями вспышки разного рода несчастий. Ни до этого, ни после — по крайней мере вплоть до эпидемии чумы в XIV веке и несчастий Столетней войны[53] — мы не найдем такого числа невзгод и такой степени страха.

Но как бы часто они ни случались, несчастья и пугающие чудесные явления не существовали постоянно. Достаточно перечислить их, чтобы понять это. В течение десятилетий, обрамляющих тысячный год, бывали и относительно благополучные периоды, когда люди вели нормальную повседневную жизнь. В противном случае было бы невозможно написать эту книгу. Начнем же наконец наше описание этой повседневной жизни.    

Глава VI ЯЗЫКИ

Существует немного факторов, которые оказывают на нашу повседневную жизнь такое же влияние, как язык. Без него ни практическая, ни интеллектуальная жизнь была бы невозможна. Если справедливо мнение, что в любую эпоху на географическом пространстве некоторой напряженности можно найти множество различных языков, то это утверждение тем более справедливо для Европы 1000 года и нескольких последующих столетий.

Образование «вульгарных языков»

После того как латинский язык еще в античную эпоху вытеснил разнообразные италийские диалекты, он стал внедряться также в завоеванные Галлию и Испанию. Конечно, это не был язык Цицерона, Тита Ливия и Сенеки[54]. На языке, который мы находим у этих авторов, возможно, народ вообще никогда не разговаривал, в том числе в самой Италии. Разговорный латинский, должно быть, был сильно изменен местными диалектами, почти все из которых, в том числе и в Галлии, принадлежали, как и латынь, к индоевропейской семье языков и не только походили на нее синтаксическими и грамматическими конструкциями, но и, конечно же, имели в своем словаре огромное количество общих корней. Достаточно одного примера: слог «рикс» (rix), на который оканчивается множество галльских имен, например Верцингеторикс, означает то же, что и латинское «rex» — царь.

Мы специально останавливаемся здесь на родственных связях языков наиболее западной части Европы с латинским, даже рискуя при этом несколько отвлечься от непосредственного предмета нашей книги. Французский язык, язык «ос»[55], на котором долгое время говорили на юге Франции, испанский, каталанский, до сих пор остающийся независимым живым языком, португальский — все эти языки, которые, по-видимому, произошли от латинского, относятся к так называемой романской группе. Эти прекрасные национальные языки проходили в своем развитии — с первых веков нашей эры до XI-XII веков — такой этап, на котором они представляли собой всего лишь «вульгарные языки», как их презрительно называли интеллектуалы того времени, относившиеся к ним как к жаргону необразованных людей. Этими языками пользовались практически все, но при этом считалось, что они ведут свое происхождение от латинского языка, задолго до того изуродованного просторечьем деревенщины, неспособной соблюдать правила и четко произносить слова. Это означало бы, что все крестьяне Галлии и Иберии принялись бормотать что-то на латыни только потому, что несколько тысяч легионеров и местные «романизированные» хозяева обрабатываемой ими земли не говорили больше ни на каком языке. Другими словами, пример и давление, оказываемое слабым меньшинством завоевателей и землевладельцев, были достаточны для того, чтобы заставить местное население в течение жизни нескольких поколений забыть языки предков.

Удивительное явление… Тем временем Рейнская область, которую римляне занимали столь же долго и осваивали столь же интенсивно, как и Галлию (Трир даже был имперской столицей), сохранила собственные германские наречия. В то же время в Галлии и в Испании не осталось и следа от языков германских завоевателей. Нормандцы, говорившие на романском диалекте, в конце XI века стали хозяевами Англии, но не сумели заставить население Британских островов заговорить по-французски: они сами в конце концов заговорили по-английски.

Потому и кажется заманчивой мысль, что галлы и испанцы худо ли, бедно ли, но стали осваивать латынь именно из-за того, что к этому их подтолкнули собственные языки. Тогда романские языки — это не законные потомки самого по себе латинского языка, а скорее плоды его свободных связей — пусть даже «кровосмесительных» — с различными языками и диалектами той же языковой семьи.