Лариса Шкатула - Дар юной княжны

• Название: Дар юной княжны
• Автор: Лариса Шкатула
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• ISBN: 5-04-009822-7

Юная княжна Ольга Литовская обладает удивительным даром — перед ее глазами вдруг встают картины будущего. Исполняются все ее пророчества — к счастью или несчастью других людей… Судьба сурова к княжне, с детских лет оставшейся сиротой. Она разлучает Ольгу с молодым мужем сразу после венчания; едва встретив, княжна теряет и единственного родственника Яна Поплавского, который обладает не менее загадочным даром, чем она сама. Судно работорговцев везет княжну по морю прочь от родины. Вырваться из рабства нужно любой ценой — ведь Ольге больше жизни необходимо спасти своего мужа и отыскать таинственного родственника…

(другое название - "Они успели только обвенчаться").

---

Янек шел по дороге и чувствовал, что у него, по выражению Яшки, "в желудке цветут незабудки". Иными словами, до колик хочется есть. Казалось, все бы отдал за маленький кусочек хлеба. Он никак не мог поверить, что вырвался из плена без посторонней помощи, и продолжал поглядывать на небо в слабой надежде: не сбросят ли ему оттуда чего-нибудь съестного?

Но небо будто смеялось над его глупыми фантазиями. Чистые, ясные звезды равнодушно взирали на одиноко бредущего хлопца. И только одно ощущение было явственным: голове его без буденовки, оставшейся у юнкера Быстрова, было-таки холодно.

Вокруг на много верст окрест простирались поля. Лишь слева по краю темнел лес, откуда вышел Ян. Нигде не мелькало ни огня, не раздавалось ни звука. Он прошагал в темноте и тишине ещё с полчаса, как вдруг горизонт впереди осветился сполохами взрывов и трескотней пулеметов. Одинокий путник заметался в поисках укрытия.

Невдалеке у края поля виднелся стожок прошлогодней соломы. Ян подбежал к нему и, как дождевой червяк в землю, ввинтился в душное прелое нутро.

Через несколько минут по дороге проскакал небольшой отряд всадников. Одна из лошадей замедлила ход, остановилась, и вскоре на землю что-то тяжело упало.

Чуть поодаль сбавила шаг ещё одна лошадь, и кто-то истошно закричал:

— Сережку убило!

— Не останавливаться! — послышалось издалека. — Вернемся, похороним.

Только Ян собрался вылезти из своего укрытия, как с той же стороны опять послышался конский топот. Группа всадников, гораздо многочисленнее предыдущей, промчалась следом за первой, и все стихло.

Трудно сказать, сколько прошло времени — Ян решил не рисковать и остаться в своем убежище, когда мимо медленно проехали возвращающиеся всадники.

— Одного мы сразу зацепили, точно! — возбужденно рассказывал юношеской голос. — В грудь попало. Я видел, как он покачнулся. Может, где-то здесь валяется?

Ян боялся даже дышать; не хватало еще, чтобы начали искать убитого!

— Нужен тебе этот дохляк! — насмешливо отозвался голос постарше. — Мог бы ещё тех четверых, что мы зарубили, с собой прихватить.

— Да мне-то что, — стал оправдываться первый, — а если и вправду только ранили?

— Рассвета дождешься, съездишь — посмотришь… И все-таки как глупо они на нас нарвались! Видимо, разведка. Не учуяли засады. Я же говорил, место у нас удачное, сиди себе, как паук в паутине, и жди, когда залетит кто-нибудь!

Голоса становились все тише, тише, пока совсем не смолкли, и опять наступила тишина.

"Как хорошо, что я остался здесь, в не пошел по дороге, — тоже бы нарвался", — думал Ян, ворочаясь в своем убежище, и не заметил, как забылся тяжелым, полным кошмаров сном.

Разбудил его стон. Хлопец с трудом разлепил глаза. Казалось, он только что заснул. Скулы свело зевотой. "Кто стонал? Или это мне приснилось?"

Стон донесся снова и явно извне. Стонал будто ребенок или подросток: "Мамочка! Мамочка!" Потом этот же голос забормотал что-то на непонятном языке.

— Господи, уж не чудится ли мне?

Ян выглянул наружу. Светало. В предрассветном сумеречном тумане плыли какие-то тени, бесплотные, серые. Что-то тяжело дышало и шуршало стерней. Он переборол в себе страх и, ежась от холода, побрел на звук.

Одинокая лошадь, без всадника, но под седлом, вплотную подошла к стожку, бывшему Яну ночным пристанищем, и губами осторожно вытягивала из него солому.

Он так засмотрелся на лошадь, что споткнулся обо что-то, ответившее на толчок тем самым, по-детски жалобным стоном. Ян наклонился. Перед ним на земле, скорчившись и подтянув к груди ноги, лежал паренек лет шестнадцати. Его юное нежное лицо, даже без намека на растительность, казалось бледно-зеленым. Черная папаха, видимо, плотно нахлобученная, при падении с лошади осталась на голове, смягчив удар. Зауженный в талии полушубок из хорошей овчины сохранял столь необходимое раненому тепло. Хромовые сапожки ловко сидели на маленькой, совсем не мужской ноге. Паренек больше не стонал.

"Умер, что ли? — Ян поднял голову лежащего. — Жалко, если так, красивый парнишка. Ресницы-то какие длинные да пушистые, такие впору девице иметь!"

— Парень, ты меня слышишь? — он слегка потряс лежащего за плечо.

Ресницы раненого дрогнули, и невидящий, полный муки взгляд на секунду открылся ему.

— Жив, значит, — обрадовался Ян. — Тогда лежать тебе на сырой земле вовсе ни к чему!

Он хотел подтащить бесчувственное тело к стожку, взяв за плечи, но рука его стала мокрой от крови: парень был ранен в левое плечо. Ян взял его на руки. Тот оказался неожиданно легким, и донести его оставшиеся несколько шагов оказалось нетрудно.

Наскоро надергав из стожка соломы, Ян соорудил постель и положил на неё парнишку так, чтобы стожок прикрывал от ветра и не остудил вконец раненого, когда он станет его осматривать.

На поле становилось все светлее, и вместе с прибывающим светом рассеивался, клочьями уплывал туман. Парень был по-прежнему без сознания, и Яну больших усилий стоило снять с него тяжелый, мокрый от росы полушубок. За поясом у того висел странный граненый кинжал в золоченых ножнах. Ян такого никогда не видел. Осторожно попробовал лезвие — острый! — и, чтобы не мучить опять застонавшего парня, нижнюю рубашку ему просто вспорол найденным клинком.

То, что он увидел, заставило бы остолбенеть любого: у раненого, которого он считал парнем, была… девичья грудь!

Теперь все стало на свои места — и отсутствие растительности на лице, и маленькая нога, и длинные ресницы, и красивые, чуть пухловатые губы… Но ведь один из всадников кричал: "Сережка!" Значит, и от своих скрывалась? Кто же она?

Впрочем, размышлять об этом было некогда. Хорошо бы промыть рану, посмотреть, не сквозная ли?

Пуля засела в плече, и Ян подумал, что ему трудно придется. Однако, вспомнив, как вытащил пулю из головы Ивана, он приободрился. Одна надежда: авось эта "Сережка" потеряла не так много крови, чтобы сразу отправиться на тот свет. К счастью, полушубок так плотно сидел на ней, что, когда промок, сыграл роль тугой повязки.

Вот ещё что: надо поймать эту лошадь — может, у седла мешок или торба какая? Нам бы только фляжку — хоть со спиртом, хоть с водой.

К седлу действительно была приторочена торба, и первое, что Ян в ней нашел, была еда. ЕДА! Юноша секунду поколебался — чужое все-таки, он не привык брать без спроса, — но голод уничтожил все сомнения: И потом, не будет же он делать такое серьезное дело дрожащими руками! Ян взял немного: ломоть хлеба и кусочек вяленого мяса, которые без задержки проскочили в его изголодавшийся желудок.

Нашлась и фляжка. Благодаря урокам Юлии, он теперь знал: это коньяк. Странная девчонка: переодета в мужской костюм, а во фляжке — коньяк! Зато из тонкой нижней рубахи получатся отличные бинты. Ян вытащил из её галифе подол рубахи и оторвал широкую полосу.

Для начала он промыл рану. Крови действительно немного. А вот что делать дальше?

Сказалось-таки напряжение предыдущих дня и ночи — Ян никак не мог сосредоточиться. Он стал думать о том, что без его помощи раненая девушка умрет, и сразу успокоился; положил руку на рану, и в мозгу его возникла картина: пуля вошла в тело, прошла по прямой, но ударилась о кость и застряла в мякоти плеча.

Если выводить её наружу тем же путем, как в случае с Иваном, девушке придется тяжело, тем более что рана уже стала воспаляться. Он решил вывести пулю кратчайшим путем. Это тоже будет болезненно, но зато быстро.

Ян почувствовал, как клинок, который он держал перед собой на всякий случай — вдруг его способность притягивать железо в самый ответственный момент изменит ему? — прилип к руке. Опять запульсировала в ладонях сила, которой он пока не знал названия. Пуля с силой вырвалась из плеча и звякнула о клинок. Раненую подбросило на ложе, как от удара, и она с криком упала назад.

— Ничего, Сережка, потерпи, — Ян откинул окровавленный кусок свинца, осторожно промокнул рану и, как мог туго, перебинтовал.

Потом укутал её полушубком, влил в рот несколько капель коньяка: раненая глубоко вздохнула.

— Теперь поспи, — ласково сказал ей Ян, впрочем, не вполне уверенный, что его слышат, и отхлебнул из фляжки изрядный глоток. — Не бойся, заживет, как на кошке!

И решив, что ему самому не мешает отдохнуть, осторожно примостился рядом.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Катерина с Герасимом шепотом переговаривались.

— Откуда у тебя этот рубец? — расспрашивала она, рассматривая его правую ладонь.

— Грехи молодости, — пошутил он, но, заметив, как по лицу любимой пробежала тень, посерьезнел. — Было дело: конные жандармы демонстрацию разгоняли. Нет-нет, я не революционер. Так, любопытный прохожий. Просто я увидел, что один из них уж больно лютует: шашкой машет, ровно обычной палкой. Друга моего рубанул. Ну, я и обозлился. Схватил шашку прямо за лезвие, да и сдернул этого рубаку с коня. Руку, конечно, здорово порезал. Врачи сказали: нервы повреждены. Мол, калекой останусь, пальцы больше работать не будут. Я подумал: как же так — рыбаку без пальцев? Да ещё правых. Справку мне тогда и выдали: к службе в действующей армии непригоден. Я и вовсе было духом пал, да мать посоветовала к бабке-знахарке сходить. Та руку мне стала парить, травы какие-то прикладывать. Сказала: будешь здоров, только вот так, да так пальцами работай, не ленись. И точно. Рука все чувствует, пальцы гнутся — ты не заметила?