Лариса Шкатула - Дар юной княжны

• Название: Дар юной княжны
• Автор: Лариса Шкатула
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• ISBN: 5-04-009822-7

Юная княжна Ольга Литовская обладает удивительным даром — перед ее глазами вдруг встают картины будущего. Исполняются все ее пророчества — к счастью или несчастью других людей… Судьба сурова к княжне, с детских лет оставшейся сиротой. Она разлучает Ольгу с молодым мужем сразу после венчания; едва встретив, княжна теряет и единственного родственника Яна Поплавского, который обладает не менее загадочным даром, чем она сама. Судно работорговцев везет княжну по морю прочь от родины. Вырваться из рабства нужно любой ценой — ведь Ольге больше жизни необходимо спасти своего мужа и отыскать таинственного родственника…

(другое название - "Они успели только обвенчаться").

---

— Пардон, мадемуазель, антр ну [10], вы впервые в бане?

— Впервые, — пожаловалась Ольга, — вы уж, ма шер ами [11], возьмите меня в ученицы.

— Это можно, — развеселилась Глаша. — Как насчет березового веничка, не забоитесь?

— А что им надо делать?

— Бить ученика.

Ольга дурачилась: она знала, что веником хлещутся, но оказалось, что это — целая наука. В то время как Глафира исхлестала её сильной, уверенной рукой селянки, что казалось неожиданным в этом хрупком на вид существе, Ольга никак не могла набрать нужную силу удара, так что даже Глаша на неё прикрикнула:

— Сильнее! Сильнее!

В конце концов, княжна так утомилась, что в предбаннике без сил упала на скамью.

— Не выпить ли нам на брудершафт холодного кваску? — предложила выскочившая за ней на минутку неутомимая Глаша.

— Видите ли, у меня — частые ангины, мне нельзя холодный, — начала было Ольга и вздрогнула от Глашиного хохота.

— Какие ангины? Было бы сердце здоровое, изгоним мы ваши ангины веничком. Веничком!

Ольга выстирала свои оба платья и теперь сидела за самоваром в белой офицерской рубахе из нательного белья Альфреда фон Раушенберга, найденного ею в многочисленных комодах брошенного дома. Эти рубахи частенько выручали её, закрывая ниже колен и выполняя роль то домашнего платья, то ночной сорочки.

Отец Глафиры ушел спать в предбанник, чтобы не "засоромыты дивчаток", а дивчатки, попив чаю, улеглись вдвоем на широкой перине и говорили, говорили. Ольга уже и забыла, когда она в последний раз спала на таких белоснежных, туго накрахмаленных простынях. Правда, дома на её постели простыни были легкие, тонкие, из дорогого полотна, но и эти, льняные, манили ко сну ничуть не меньше. Глаша все никак не могла наговориться, а Ольга из последних сил крепилась, чтобы тут же не упасть в благодатный, упоительный, сладкий сон.

— Как я тебе завидую, — тихо шептала Глаша, будто здесь, в ночи, кто-то ещё мог услышать её откровения. — Интересная жизнь, новые впечатления, среди мужчин. А здесь? Парней на войну позабирали, кого в белые, кого — в красные; молодые девки вековухами остаются. Что уж говорить о вдовах, те, по сравнению с нами, и вовсе старухами кажутся. Катерина, видела, какая пава? Уже четыре года одна. Да и на меня, ледащую, кто позарится? Бабы судачат, не больная ли я? Веришь ли, чего только ни ем никакого толку!

— Да у тебя замечательная фигура, — искренне удивилась Ольга. — Не о чем печалиться!

— Правда? — обрадовалась Глаша и тут же сникла. — Кто это оценит? Я бы уж давно отсюда уехала, но за отцом кто присмотрит, не бросишь же его одного?.. Знаешь, когда я училась в гимназии, за мной ухаживал один корнет…

Продолжения этой замечательной истории Ольга уже не слышала.

Утром Аренский обходил свою труппу, объявлял "боевую" готовность.

— Скорее уж, рабочую, — поправила Ольга, потягиваясь и зевая. Она ещё не совсем проснулась и совершенно серьезно опасалась, что никогда больше не выспится.

Василий украдкой охватил её взглядом, такую домашнюю и, наверное, теплую с этой ложбинкой между грудями в вороте офицерской рубахи.

Ольга перехватила его взгляд, покраснела, придержала рукой ворот и юркнула в хату, пообещав скоро прийти.

Во дворе Катерины на крыльцо выскочила сама хозяйка, одетая и причесанная, с сияющими от счастья глазами и замахала руками на Аренского.

— Тихо, ради господа бога, вин ще спыть!

— Как это — спит? Он, заметьте себе, милая женщина, цирковой артист, ему работать пора.

— Не сплю я уже, Катюша, не сплю, — весело проговорил Герасим; он появился на крыльце, потянулся и зевнул.

— Ох, и распустил я вас! — притворно возмутился "директор труппы". — Ольга вышла — тянется и зевает, Герасим — тянется и зевает… За красивые глазки вас тут кормить будут? Ближе к вечеру устроим селянам представление, а сейчас, господа артисты, репетиция!

— Як це так? — всполошилась Катерина. — Сниданок на столи вже охолонул.

— Хорошо, пусть быстро позавтракает и — одна нога здесь, другая — там. Рядом с домом Нечипоренко я присмотрел двор; в нем сейчас никто не живет. Двор большой. Соломой присыпем — Петро обещал подбросить — лучше места для арены и не придумаешь. Кстати, я договорился насчет покупки револьвера для Ольги. Системы "наган". С патронами, между прочим.

— Наган-то откуда?

— Ты у меня спрашиваешь? Село на перекрестке дорог, войска через него в ту и другую сторону проходят. Может, какой-нибудь бравый вояка сменял лишний на бутыль самогона.

— Насколько я знаю, денег у нас нет.

— Зато у нас есть отличная, почти новая шинель! — Он рассмеялся, вспоминая. — Тоже, кстати, выменяли. На кусок сала. Думал, на что она нам, да старушка уж больно просила: возьмите! А сколько всего бросили за ненадобностью, когда спешно уезжал цирк! Мы с Алькой не погнушались, кое-что подобрали. И посмотри-ка, в длинной дороге, который раз убеждаюсь, ничего лишнего не бывает.

— Известно, ты у нас старый мешочник: запас карман не тянет, — передразнил его Герасим. — А другие — точно бурлаки, все твои запасы на себе таскают.

— Небось, не перетрудился? Да на тебе пахать и пахать можно… В общем, давай, матрос, поторапливайся, не размякни… на сытных харчах!

Как ни высок забор — артистам рассказали, что здесь прежде жила семья местного богача Вовка — ребятня Смоленки буквально облепила все щели, а которые постарше и половчее, залезли на самый верх.

Ольга, одетая в стилизованный гусарский костюм, демонстрировала Альке приемы фехтования.

Василий Ильич безуспешно пытался объяснить Герасиму, что тот не должен применять в показательной борьбе всю свою силу и непременно ломать кости напарнику; достаточно сделать выступление зрелищным. Хотя по лицу Герасима видел, что отсутствие возможности продемонстрировать свою силищу в полной мере его не вдохновляло.

— Зрители сразу поймут, что мы их дурачим! — убеждал он товарища.

— Во-первых, не дурачим, а показываем приемы французской борьбы, а во-вторых, артистизм выступающих в том и состоит, чтобы зритель не заметил, что это всего лишь игра!

Ольге с Алькой надоело фехтовать, тем более что Василий Ильич приказал им "маленько подождать", пока он позанимается с Герасимом. "Маленько" шло уже второй час и скорого конца не обещало.

Друзья-артисты от скуки залезли в дорожный мешок Аренского, где лежали цирковые костюмы, и нашли себе одежду по вкусу. Ольга, только что выглядевшая в гусарской форме худеньким стройным подростком, облачилась в китель неизвестно какой армии, на несколько размеров больше того, какой носила она. Китель оказался ниже колен, а руки её вообще утонули в рукавах. Брюки она подвязала у подмышек. Венчала наряд огромная фуражка другого цвета и принадлежности, постоянно сползающая на глаза.

Алька влез в полосатый борцовский костюм, который Ольга ремнями примотала к худенькому телу мальчишки. Голову ему украсили пышным рыжим париком.

В коробке с гримом они выбрали самые яркие краски и стали раскрашивать друг друга, точно индейцы перед решающей битвой.

Василий, изловчившись, собирался обманным приемом бросить Герасима через бедро, когда его внимание отвлекли две медленно приближающиеся фигуры. Он оглянулся, присмотрелся, толкнул в бок Герасима, и тут грохнул такой хохот, какого в Смоленке не слыхали с начала войны. Им вторила прильнувшая к забору ребятня и нерешительно посмеивались отвыкшие от смеха селяне.

— А ведь это находка! — решил Аренский, вдоволь насмеявшись.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Первым пропал кривой Стась. Вроде только что его все видели: он упорно рвался к пану Зигмунду сообщить нечто важное. Но пану было недосуг: они с Миклошем о чем-то совещались, призвали к себе ещё троих охранников, а когда, наконец, вспомнили про Стася, его уже нигде не смогли найти. Высказали предположение, что он вернулся к себе в сторожку, но пан Зигмунд внезапно так этим озаботился, что послал в лес верхового. Стася и там не оказалось.

— Ну-ка, приведи сюда моего камердинера, — коротко бросил он Миклошу.

Миклош отсутствовал довольно долго, и в течение всего этого времени ясновельможный метался по комнате, как тигр по клетке. Наконец он не выдержал, выскочил наружу и уже в коридоре столкнулся с Миклошем.

— Его тоже нигде не могут найти?!

— Так точно, ясный пан.

Зигмунд нахмурился.

— Дождались!.. Он ушел, и теперь голыми руками его не взять. Говорил тебе: проверь каждый камень, простучи каждую стену, — в замке должен быть подземный ход! Иначе откуда все эти россказни про привидения?!

— Я же нашел его.

— Это — не тот. Пользоваться им нельзя, выход давно завален…

Пан вернулся в свои покои, занял любимое кресло и надолго задумался. Миклош почтительно стоял рядом, стараясь даже реже дышать. Несмотря на всю свою свирепость, в глубине души он панически боялся вызвать недовольство ясновельможного: тот в момент сотрет опального холопа в порошок…