Питер Вашингтон - Бабуин мадам Блаватской

• Название: Бабуин мадам Блаватской
• Автор: Питер Вашингтон
• Издательство: КРОН-ПРЕСС
• Жанр: Эзотерика
• Год: 1998
• ISBN: 5-232-00733-5

Книга английского ученого Питера Вашингтона будет интересна как поклонникам западных духовных учителей XX века, так и их критикам. Несмотря на насмешливый и порой даже саркастический тон, эта работа представляет собой глубокое исследование своеобразного пласта духовной жизни, оказавшего несомненное влияние на современную европейскую и американскую культуру. Автор рассматривает общественно — культурный феномен «духовного учительства», привлекая самые разнообразные, иногда скандальные факты из жизни «западных гуру» и опирается при этом не только на документы и свидетельства современников, но и на собственные встречи с «последними из могикан», например, с вдовой Беннетта.

"…почему все больше и больше людей обращаются к подобным учителям и проповедникам, отворачиваясь от традиционных церквей?

Это лишь немногие из вопросов, ответить на которые мы попытаемся, излагая удивительную историю о том, как одна русская эмигрантка, питавшая слабость к сочинениям популярного британского романиста, принесла в Америку мудрость Востока. Читатель найдет в моей книге также рассказ о том, как бывшая супруга англиканского священника и Епископ, склонный к извращениям, изобрели "западного гуру". Мы расскажем и о том, какое поразительное влияние оказали их идеи на культурную, социальную и даже политическую жизнь трех континентов; а также о трансформации, которую претерпели эти идеи в сочинениях некоего армянина, умевшего ловко торговать коврами, и многотомных трудах одного немецкого философа. В этой книге мы попытаемся проследить до наших дней цепь захватывающих событий, которые начались в скромной нью-йоркской квартире 7 сентября 1875 года. Именно тогда началось головокружительное восхождение Тибетских Учителей Мудрости на Западе."

---

Отдалившись от Анни Безант, Кришнамурти постепенно отходил и от другой своей приемной матери, леди Эмили.

Розалинда приняла роль матери по отношению к Кришнамурти еще в начале "процесса" и, как пишет Радха, он даже спал в одной постели с Розалиндой, особенно когда ему нездоровилось, подобно тому как больной ребенок нуждается в материнском тепле. Теперь, став матерью на самом деле, имея ребенка, к которому Кришнамурти относился как к собственному, при частом отсутствии мужа, возможно, она и была готова стать его любовницей. Если еще в первые дни их дружбы пресса, падкая до сенсаций и скандалов, предполагала любовную связь смуглого мессии со "светловолосой красоткой", то теперь им благоприятствовало само стечение обстоятельств. Эту связь легко было бы скрыть в маленькой замкнутой общине Охайя, хотя некоторые друзья Кришнамурти и родственники Розалинды кое-что и подозревали. Но Кришнамурти всегда нуждался в близкой дружбе и поддержке женщины, и большинство было убеждено, что эти отношения — подобие его отношений с Анни Безант и леди Эмили.

Если Кришнамурти и Розалинда действительно были любовниками, то втроем с Раджагопалом им удавалось поддерживать эту деликатную ситуацию на протяжении тридцати лет. Однако трудно понять, как они могли совместить ее с общественной миссией Кришнамурти. Хотя он и оставил теософию, существовало не обсуждавшееся мнение, что он избрал путь брахмачария, то есть не должен жениться и тем более вступать в незаконную связь, сохраняя целомудрие ради выполнения своего духовного предназначения. В этом были уверены все его последователи.

Впоследствии дочь Раджагопала защищала родителей от обвинения в каких-то намеренных обманах. Оценка Радхой, с детства знавшей Кришнамурти, идиллической жизни в Охайе совсем не идиллическая. Воздавая дань уважения любви, какую Кришнамурти проявлял к ней в детстве, она рисует какое-то бесчестное и эгоистичное чудовище, которое беспощадно заставляет других склониться перед своей волей и способно на любую ложь, чтобы сохранить свою власть. Когда Кришнамурти, например, не удавались мероприятия, которые для него организовывал Раджагопал, то виноватым всегда оказывался Раджагопал. И если все это еще можно как-то отнести за счет самоуглубленности или наивности, то как можно оценить рассказ Радхи о том, что, когда Розалинда забеременела, Кришнамурти не только дал ясно понять, что от младенца следует избавиться, но и предоставил ей самой позаботиться об аборте? Радха также не скупилась на уличения Кришнамурти в грубом предательстве Анни Безант, Ледбитера и Теософского Общества, противопоставляя его поведению почтительное отношение своего отца к проказливому старому епископу и его уважение к обитателям Адьяра. В ее воспоминаниях Кришнамурти предстает лицемерным святошей, играющим роль отрешенного от жизни аскета, тогда как Раджагопал и Розалинда являются жертвой тщеславия, выдумок и патологической лжи, сохраняя преданность человеку, который предал их обоих.

С мнением Радхи в общем трудно согласиться, хотя бы по той причине, что вряд ли Раджагопал в течение тридцати лет мог потворствовать ситуации, какую описывает его дочь, если, конечно, он и Розалинда не были невероятно корыстными, праздными, глупыми или невообразимо наивными людьми. Совершенно очевидно, что они не были такими. У них были все возможности покинуть Кришнамурти. В финансовом отношении они были независимы и имели доходы, обеспеченные им наследством щедрой миссис Додж и наследствами других людей. К тому же оба они работали, и после разрыва Кришнамурти с теософией Раджагопала приглашали вернуться, предлагая значительный пост (он отказался). Ни тот, ни другая не были расточительны, и Радха многословно описывает, какой простой образ жизни они вели в Охайе — долгие часы работы на ферме, простая пища, изготовленная собственными руками одежда. Правда, она будто не понимает, что бесконечное чередование праздников, которыми наслаждались ее родители, не считая уже дотаций со стороны последователей и друзей, о которых она упоминает, могут потрясти любое воображение.

Помимо всего, Радха сообщает, что в 1933 г. Кришнамурти якобы предложил Розалинде стать его женой, но Раджагопал был против этой идеи. Она также заявляет, что Раджагопал часто собирался уйти, но Кришнамурти его переубеждал, потому что, как она полагает, ее отец считал все эти обстоятельства своей судьбой, а своим долгом — подчинение судьбе. Но если дело обстояло так, то почему Раджагопал в конце концов все же отказался от исполнения этого долга?

Из фактов можно заключить, что, если он и не был счастлив, то соглашался какое-то время терпеть эту ситуацию.

Очевидно, отношения этих трех людей не были такими простыми, как они кажутся дочери Розалинды и Раджагопала. Объяснение их отношений требует более тонких подходов, учитывающих далекое прошлое. Нельзя снимать со счета и тот факт, что, включившись в определенный ритм жизни, они уже не могли выйти из него, пока сам Кришнамурти не начал отдаляться от своих друзей.

Но всему этому еще предстояло произойти в отдаленном будущем. Тогда же их жизнь была наполнена людьми и событиями. Леди Эмили спрашивала, понимает ли Кришнамурти, что людям со стороны его жизнь могла казаться сплошным праздником, по мере того как появления на публике становились все более роскошно обставленными. Несмотря на определенные сложности в личных отношениях и долгие уединения Кришнамурти в Охайе, все трое продолжали вести насыщенную общественную жизнь, поддерживая общение с широким кругом людей на Западном побережье.

Летом семья из Охайя часто останавливалась в Питер-Пэн-Лодж-Кармел, где в числе других состоялось знакомство с известными писателями Робинсоном Джефферсом, Ромом Ландау и Линкольном Стеффенсом. Они также завели друзей в Голливуде, который наводнили эмигранты из-за нацистских преследований и угрозы войны в Европе. Многие из них работали в кино. Писатели Кристофер Ишервуд и Олдос Хаксли, как и кинозвезда Луиза Рейнер, стали их близкими друзьями. Они также поддерживали знакомство с философом Бертраном Расселом и Томасом Манном. Кришнамурти был дружен и с Анитой Лус и Гретой Гарбо. Даже из Нью-Мехико приходили дружеские послания Фриды Лоуренс, сравнивавшей его со своим мужем[326].

Большинство людей, с которыми Кришнамурти встречался, поддерживали его репутацию духовного лидера. Тем легче было чувствовать себя со знаменитостями, что он испытал на себе все радости и горести, которые сопровождают славу. Он знал, что значит быть странной фигурой, а Западное побережье представляло собой целый мир таких чудаков. Постепенно, в процессе слухов, публикаций и общественных выступлений из знаменитости он превратился в звезду. К 1939 г. он достиг такого любопытного состояния, когда становишься знаменитым потому, что являешься звездой, и наоборот. Но ценой такого рода известности бывает болезненное и разрушающее расхождение между личным самосознанием и тем, как другие видят тебя, то есть между публичной персоной и личностью. С годами эта пропасть должна была только углубляться.

Глава 17 ГУРУ НА ВОЙНЕ

Разразившаяся в 1939 г. война обострила все политические противоречия предыдущего десятилетия. Теперь "цивилизованную" войну армий на поле боя сменил гитлеровский "Блицкриг" — борьба не на жизнь, а на смерть между целыми странами, во время которой гибли миллионы мирных жителей. Но даже и тогда ловкому Гурджиеву удалось остаться в стороне, как и раньше, хотя он продолжал жить под самым носом у врага. Отказавшись эмигрировать в Америку, он тихо провел военные годы в оккупированном Париже. Остается загадкой, как его не интернировали как иностранца или не арестовали как торговца на черном рынке, особенно учитывая неприязнь нацистов к славянам и азиатам. Когда война закончилась, ходили слухи о его сотрудничестве с властями оккупированных территорий, но о нем всегда ходили слухи. После освобождения его ненадолго арестовали якобы по подозрению в валютных махинациях, обнаружив большое количество долларов в его квартире, но на следующий день его отпустили, не предъявив обвинений, что может указывать либо на его невиновность, либо на сговор с полицией.

Во время войны Гурджиев продолжал Работу, принимая у себя в квартире учеников, оставшихся в Париже. Многим повезло меньше. Жоржетта Леблак умерла от рака в 1941 г. Рене Домаль, женатый на еврейке, скрывался от гестапо и умер от туберкулеза в 1944 г., в возрасте тридцати шести лет, так и не закончив свой "гурджиевский" роман "Гора Аналог". Возможно, литературная неудача Домаля ничего не значила — посетив другого умиравшего ученика, молодого романиста Люка Дитриха, Учитель дал ему два апельсина и сказал: "Вся твоя жизнь была подготовкой к этому моменту"[327].

Успенский и Кришнамурти, очевидно, более принципиальные, чем Гурджиев, оба видели в войне не романтизированную битву между Добром и Злом, но ужасное бедствие, оторвавшее людей от решения важных проблем. Все стороны, участвующие в войне, были виновны. Если даже страны-союзницы Британия, Франция и Америка — и занимали, возможно, более правильную в каком-то смысле позицию, то откуда возникли сами предпосылки войны? Гитлер был лишь искрой, разжегшей костер, сложенный другими. Если фашизм и коммунизм были несомненно ужасны, то что же представляла собой либеральная демократия, как не погоню за свободой и материальными ценностями, роковым образом лишенную представления о космическом смысле?[328] К тому же массовые конфликты, с духовной точки зрения, значили не более чем миграции птиц или войны котов и мышей. Единственное, что имело смысл, — это личное просветление, вело ли к нему самонаблюдение Успенского или "знание без выбора" Кришнамурти[329]. Оба подхода кажутся похожими оба они предполагают детальное, объективное и последовательное исследование духовной жизни, и оба могут быть возведены к духовным учениям древности. Но здесь сходство и заканчивается. Если учение Успенского положительно и энергично — "негативные эмоции" крайне нежелательны[330], то Кришнамурти следует предписанию культивировать мудрую пассивность. В военное время такая доктрина, естественно, вела к пацифизму.