Питер Вашингтон - Бабуин мадам Блаватской

• Название: Бабуин мадам Блаватской
• Автор: Питер Вашингтон
• Издательство: КРОН-ПРЕСС
• Жанр: Эзотерика
• Год: 1998
• ISBN: 5-232-00733-5

Книга английского ученого Питера Вашингтона будет интересна как поклонникам западных духовных учителей XX века, так и их критикам. Несмотря на насмешливый и порой даже саркастический тон, эта работа представляет собой глубокое исследование своеобразного пласта духовной жизни, оказавшего несомненное влияние на современную европейскую и американскую культуру. Автор рассматривает общественно — культурный феномен «духовного учительства», привлекая самые разнообразные, иногда скандальные факты из жизни «западных гуру» и опирается при этом не только на документы и свидетельства современников, но и на собственные встречи с «последними из могикан», например, с вдовой Беннетта.

"…почему все больше и больше людей обращаются к подобным учителям и проповедникам, отворачиваясь от традиционных церквей?

Это лишь немногие из вопросов, ответить на которые мы попытаемся, излагая удивительную историю о том, как одна русская эмигрантка, питавшая слабость к сочинениям популярного британского романиста, принесла в Америку мудрость Востока. Читатель найдет в моей книге также рассказ о том, как бывшая супруга англиканского священника и Епископ, склонный к извращениям, изобрели "западного гуру". Мы расскажем и о том, какое поразительное влияние оказали их идеи на культурную, социальную и даже политическую жизнь трех континентов; а также о трансформации, которую претерпели эти идеи в сочинениях некоего армянина, умевшего ловко торговать коврами, и многотомных трудах одного немецкого философа. В этой книге мы попытаемся проследить до наших дней цепь захватывающих событий, которые начались в скромной нью-йоркской квартире 7 сентября 1875 года. Именно тогда началось головокружительное восхождение Тибетских Учителей Мудрости на Западе."

---

Будучи изящной, хрупкой и весьма миловидной особой, Анни страдала от множества органических и психосоматических заболеваний. Хотя она и родила дочь, ее связывали с мужем по большей части платонические отношения. Уильям предоставил своей жене невиданную по тем временам свободу: она перешла в католичество и открыла в Лондоне собственное издание под названием "Газета для леди". Впрочем, эта газета, боровшаяся за радикальные социальные перемены, скоро обанкротилась по причине недостатка в рекламе (большую часть рекламодателей отвергали по идеологическим причинам), и миссис Кингсфорд стала сражаться за свои идеалы другими способами.

Суфражизм и борьба за права женщин вскоре оказались на втором месте среди этих идеалов: первое место заняла страсть к животному и духовному миру. Анна (как ее теперь называли) посвятила остаток своей недолгой жизни религиозной деятельности и борьбе против вивисекции. Чтобы иметь возможность лучше заботиться о благополучии животных, она решила стать врачом. Будучи женщиной, она должна была для этого пройти первоначальную подготовку в Лондонском университете, а затем окончить медицинский факультет в Париже — единственное в Европе учебное заведение этого рода, куда принимали женщин.

В это время Анна познакомилась и начала переписываться с Эдвардом Мэйтлендом, который был гораздо старше ее и нашел в ее лице одновременно музу и идеальную возлюбленную. Хотя на фотографиях Мэйтленд выглядит совершенно флегматично, в действительности он был весьма влюбчивым человеком. В биографии Анны он застенчиво упоминает о своем служении нескольким другим "благородным дамам". Но даже без описаний золотых волос, длинных ресниц и карих глаз Анны Кингсфорд (Мэйтленд именует ее "белокурой богиней"[55]), по каждой странице этой биографии совершенно очевидно, что автор был обворожен ею и до конца оставался верным рыцарем ее крестового похода.

Мэйтленд был представителем высших слоев среднего класса и ветераном калифорнийской "золотой лихорадки" 1849 года. В 1857 г. он вернулся в Англию после трудной и богатой приключениями жизни в Меланезии и не менее интересной жизни в Австралии, где его кузен был генерал-губернатором. На путешествия его толкнули личные и духовные проблемы (Мэйтленд называет себя "избалованной заурядностью"), которые так и остались неразрешенными. В Европу он возвратился по-прежнему в поисках романтической любви и истинной религии. Его духовным идеалом была христианская доктрина, дополненная твердыми логическими основами — настолько твердыми, что отрицать их было невозможно; однако такая доктрина, по убеждению Мэйтленда, должна была одновременно продемонстрировать фундаментальное единство всех великих религий, черпая силу в конечном итоге из своей универсальности. В то же время он рассматривал эту доктрину как личное откровение и индивидуальную связь с Богом. Подобно множеству своих современников, Мэйтленд жаждал интеллектуальной и духовной определенности, с презрением отвергая в то же время "материализм духовенства" — церковную иерархию (как католическую, так и протестантскую), которая, по его мнению, призывала паству к поклонению идолам вместо познания внутренних духовных реалий.

Анна с энтузиазмом согласилась со своим другом, что величайший недостаток традиционных религий — тенденция принимать символы за реальность. В ее представлении вся видимая и осязаемая Вселенная была лишь символом высшей духовной структуры, доступной лишь экстраординарным людям, к числу которых принадлежала и она. Анна была убеждена, что ортодоксальные религии никогда не смогут дать человеку духовного просветления по той простой причине, что "…Истина никогда не бывает феноменальной; она всегда ноуменальна"[56]. Душа может воспринимать мудрость только субъективно. Но все это не имело ничего общего с вульгарными спиритическими сеансами. Кингсфорд слышала внутренний голос и имела видения, но всегда (столь же тщательно, как Блаватская) отграничивала свой опыт от заурядных феноменов разных медиумов и ясновидцев. Постоянно сохраняя связь с высшим миром, она получила заверения от его обитателей в том, что является пророком, а не медиумом; что ее тело — сосуд для древнего духа, которого она называла своим гением. Иначе говоря, вдохновение к ней приходило не снаружи (как у медиумов), а изнутри. Анна поднялась неизмеримо выше примитивного спиритизма и ясновидения — на ступень озарения или гнозиса, непосредственного откровения духовной истины.

Это мнение поддерживали и другие духи, говорившие Эдварду (разумеется, через Анну), что он никогда не должен обижать ее и оспаривать то, что она сказала или написала, "будучи во власти вдохновения", поскольку такие сообщения священны. Впрочем, подобные инструкции были излишни. Эдвард почитал ее оккультные способности не меньше, чем обожал их носительницу, и считал полученные Анной откровения неизмеримо более высокими, чем "смутные намеки на божественную истину", которые можно встретить у Платона или в Библии. И даже если бы духи не предписывали Мэйтленду уважение и послушание, Анна все равно с легкостью возобладала бы над своим другом. У нее был куда более сильный характер, чем у Эдварда. Эта властная и капризная женщина командовала Мэйтлендом без всякого сопротивления с его стороны, и это неудивительно, учитывая силу ее ума. В ходе кампании против экспериментов над животными миссис Кингсфорд утверждала, что усилием воли умертвила нескольких знаменитых французских вивисекторов. После того как один из них скончался от лихорадки, Анна заявляла в своем письме: "Воля может убивать и убивает… Я убила Поля Берта, как и Клода Бернара; я убью Луи Пастера…"[57].

Эдвард и Анна вскоре начали тесно сотрудничать с благословения мистера Кингсфорда, который попросил Мэйтленда сопровождать Анну в Париж, поскольку сам он был связан обязанностями приходского священника в Шропшире. За пределами Парижа друзья жили то в Шропшире вместе с Уильямом Кингсфордом, то в Лондоне, где Анна снимала дома в Мэйфэре. Духовность не была помехой светской жизни, и миссис Кингсфорд принадлежала к избранному кругу, в который входили почтенный Роден Ноэль, лорд и леди Маунт Темпль (лучшие друзья Лоуренса Олифанта, весьма грубо пытавшиеся привлечь миссис Кингсфорд к своему делу), леди Рибблсдэйл, леди Теннант, леди Арчибальд Кэмпбелл и почтенные мистер и миссис Перси Виндхэм. Кроме того, в кружок входила родившаяся на Кубе графиня Кэйтнесс, которая жила во дворце на Ниле и одевалась как королева Мария Шотландская (утверждая, что является ее реинкарнацией)[58]. Считаясь подругой всех выдающихся теософов и оккультистов, леди Кэйтнесс писала им страстные духовные письма и устраивала грандиозные приемы (не приглашая их туда!) в своих домах в Париже и на юге Франции.

Анна была не менее энергичной, хотя не столь яркой особой. В свободное от занятий медициной и видениями время она ставила пьесы о Будде в изысканных салонах. Вскоре под ее влиянием Эдвард тоже развил свои скромные психические способности. Он научился заглядывать в душу деревьям и повстречался с духом своего давно умершего отца. Дух признал себя виноватым в том, что при жизни часто ссорился с сыном.

Считая себя двумя половинами духовного единства, Эдвард и Анна отлично сотрудничали, хотя миссис Кингсфорд явно была главной в этом партнерстве. Мэйтленд записывал то, что диктовала его подруга, время от времени вставляя от себя живописные детали. Видения приходили к Анне во время транса или сна и были весьма диковинными. Иногда она видела свои внутренние органы, благодаря чему могла диагностировать болезни. Ее посещали Жанна д'Арк, Дева Мария и Анна Болейн, дух Сведенборга, мимоходом упомянувший, что Иисус возродил конфуцианство; а также некий американский дух, сообщивший ей, что в партнерстве с Мэйтлендом она играет роль мужчины, а Эдвард — женщины. Несомненно, миссис Кингсфорд было приятно это узнать.

Более того, она была удостоена откровения целой новой доктрины, приходившей к ней по частям — словно серии космической "мыльной оперы". Эта доктрина была основана на сведенборгианском представлении о том, что доступный нашим чувствам мир состоит из символов и что религия, таким образом, является формой герменевтики — науки интерпретации. В результате Анна отвела Гермесу покровителю интерпретаторов — более высокое место в своем экуменическом пантеоне, чем Иисусу, и много писала об истинной интерпретации мифологии, духовных и литургических текстов, придерживаясь учения о карме и реинкарнации.

Учитывая сложность и полноту ее собственной теологии, трудно понять, что нашла Кингсфорд в теософии. Позднее она утверждала, что не доверяла Теософскому Обществу и его основателям с самого начала, присоединившись к ним лишь в тщетной надежде реформировать Общество изнутри. Весьма вероятно, что она стремилась стать во главе Теософского Общества (по крайней мере, в Англии) и воспользоваться этой организацией для пропаганды своих личных воззрений. Для приема в Общество ее порекомендовал один из ранних его членов — идеалистически настроенный барристер С.С.Мэсси, который, подобно Мэйтленду, искал благородную женщину в противовес ненадежной ЕПБ. Вскоре Анна заняла видное место в Лондонской ложе и за удивительно короткий срок добилась президентского кресла.