Альберт Цессарский - Чекист

• Название: Чекист
• Автор: Альберт Цессарский
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1960

Цессарский Альберт Вениаминович родился в 1920 году в Одессе. По профессии врач.

В годы Великой Отечественной войны находился в десантном партизанском отряде полковника Д. Н. Медведева в глубоком тылу врага. Член КПСС с 1943 года.

После войны работает врачом в системе Московского здравоохранения.

Печататься начал с 1952 года в периодических изданиях. В 1954 году была опубликована и поставлена пьеса А. Цессарского «Воспитание чувств» («Иван Груздев»), в 1956 году в издательстве «Советский писатель» вышла повесть «Записки партизанского врача».

Главы из повести «Чекист» печатались в журнале «Молодая гвардия».

---

Тяжко начинался для Советского государства 1919 год. Со всех сторон враги, изнутри враги. В обращении VIII съезда РКП(б) к партийным организациям говорилось:

«Ряд полученных и собранных данных выяснил, что враги Советской власти напрягают все свои силы, чтобы нанести пролетариату решительный удар. Колчак, Деникин, петлюровцы, белогвардейцы на Западе готовили к марту общее наступление на всех фронтах.

Их план заключался в том, чтобы одновременно с общим наступлением поднять ряд восстаний внутри страны, преимущественно в ближайшем тылу Красной Армии, на узловых пунктах железных дорог и сорвать работу заводов, обслуживающих армию и транспорт...»

Брянск был очень подходящим объектом для многочисленных врагов Советской республики.

В один из первых дней марта Александр передал Мите, чтобы он зашел вечерком. Александр женился и теперь жил отдельно. Митя поселился у знакомых на Комаревской улице, почти напротив дома Фокина.

Александр был очень расстроен в тот вечер, долго молчал, долго стоял у окна, барабанил пальцами по стеклу. Потом неожиданно спросил:

— Видишься ты с этой... как ее... с этой хрустальной вазочкой?

И сам вопрос, и тон — все было Мите неприятно.

— Нет, не вижусь. И не понимаю, какое это имеет отношение...

— Ладно, не злись, — улыбнулся Александр. — Скажи-ка мне, этот хрусталик верует в господа бога?

— Перестань, пожалуйста! — вспылил Митя. — За кого ты ее принимаешь? Никогда в жизни она не верила! В конце концов, можешь спросить об этом ее супруга, каждый день видишь его. А почему ты об этом спрашиваешь?

— Почему, почему... — Александр подошел к Мите, положил руку ему на плечо. — Слушай-ка, братушка, вступай в Чека. Второй раз зову. Будешь мне помогать.

— Я хочу на фронт! Отпустите меня на фронт! — горячо заговорил Митя. — Вон опять Колчак лезет, Деникин подпирает. А я здесь буду спекулянтов ловить?

— Снова-здорово! — вздохнул Александр. — Ну что мне с тобой делать? Что за характер беспокойный! Все тебе непременно самому испытать...

— Тебе хорошо, ты вот сколько успел в жизни сделать! — воскликнул Митя, чувствуя, что брат сдается, и уже заранее радуясь.

— Подумать только, этот старик не воевал. Да ты за свою жизнь столько навоюешься... — слабо сопротивлялся Александр.

— Шура, помоги, пошлите на фронт! — еще горячее запросился Митя.

Александр внимательно посмотрел на брата, улыбнулся своим мыслям.

— Ты чего смеешься? — испугался Митя.

— Ну вот что, раз уж ты так стремишься... Только я думаю, тебе нельзя просто взять да поехать.

— Почему это?

Скрывая улыбку, Александр заговорил серьезно.

— Избалуешься. Попросил — поехал. Вишь как просто! Нет. Сперва вот тебе задание. Завтра отправишься вместе с отрядом в район собирать дезертиров Приведете их в Брянск — пополнить 34-й и 35-й полки. С ними и пойдешь на фронт. Ясно?

— Да я этих дезертиров заставлю!.. — загорелся Митя.

Но Александр тут же охладил его.

— Нет. Ты их силой убеждения приведи. Хотел у Фокина научиться? Ну, докажи теперь. Только силой убеждения, Митя!

На пороге Александр остановил его.

— Насчет моих вопросов про Таю и про господа бога ни одна живая душа не должна знать, имей в виду. — И неожиданно весело добавил: — А чекиста я из тебя все равно сделаю!

* * *

День в монастыре тянулся монотонно, как обычно.

Служба в соборе следовала за службой. В падающем сверху бледном свете хмурого дня плавал синеватый дымок ладана. Тихо потрескивали свечи. Граф стоял, прислонившись к колонне, и ему казалось, что все это происходит в далеком детстве. Будто стоит только выйти отсюда, спуститься к прозрачной неширокой Снежети, и там, у водопоя, встретит Клим. Сытые маленькие лошадки завертят хвостами. Приветливо поклонится монах, ведущий от реки мохнатого першерона:

— Счастливой дороги, ваше сиятельство!

— Матушка чать заждались! — ласково скажет Клим.

И помчат лошадки под широкими, тенистыми деревьями домой... Домой!

Боже, как сладко болит сердце от этих видений! Ах, если б все это не ушло! Если б последние два года оказались просто детским кошмаром! И вот сейчас проснуться бы и увидеть в изголовье бесконечно дорогой почерневший деревянный образок и услышать за дверью милый заботливый шепот:

— Да он уже заворочался, сейчас проснется, неси сливки скорей!..

И войдет мать, единственная, кто прощала ему все прегрешения молодости, все его несправедливости по отношению к ней, неудачи на службе, долги, озлобленный, раздражительный характер... Ах, если б прошлое вернулось! Но теперь его нужно вырывать зубами. А вернешь ли?..

Кто-то легонько тронул графа за локоть. Узкие, сонные глаза, не мигая, смотрели на него.

— Отец Афанасий ожидает.

Граф сбросил с себя оцепенение, быстро зашагал за монахом к настоятелю.

Они не сразу узнали друг друга. Разве узнаешь в этом сытом сорокалетнем красавце, с черной волнистой бородой, струящейся по подряснику, с выражением покоя и значительности на холеном лице, того тоненького, изящного гвардейского офицера, почти мальчика, с большими темными глазами и порочным чувственным ртом, который некогда, давно-давно, служил с ним в одном полку. Их и выгнали-то в один год. Красивого мальчика, приглянувшегося командиру полка, Великому князю Сергею Александровичу, удалили за разврат. Он тогда, кажется, и постригся. Впрочем, граф знал, что в Преображенском полку, отличавшемся этим пороком, многие кончали так. В том числе и два будущих архиерея Гермоген и Серафим.

Настоятель тоже с грустью разглядывал своего сиятельного однополчанина, высокомерного и отчаянного забияку и картежника, который сейчас, сгорбившись, сидел перед ним, держа на коленях рыжий картуз, в стеганке, покрытой белой пылью — след езды в товарном вагоне, — в разбитых грязных сапогах, худой и давно не бритый.

— Вот как пришлось свидеться! — вздохнул отец Афанасий. — Трудно было пробираться?

— Ах, по-всякому... — отвечал граф. Он был взволнован встречей. — Ну как тут все? Как дом наш, сохранился? Усадьба цела?

— Вот этого досконально не знаю, — покачал головой отец Афанасий. — Я ведь из монастыря не отлучаюсь — незачем, у меня тут все под рукой.

Как бы в подтверждение этого вошел молодой послушник с нежным, тонким лицом и синими кругами вокруг глаз. Он подал отцу Афанасию записку и, мягко ступая, удалился.

Отец Афанасий пробежал записку, щеки его порозовели и задрожали.

— Однако нам и поговорить не дадут. Приехало советское начальство из Брянска — архимандрит требует к себе. Мало того, что они вокруг все разрушили, — горячась, говорил он графу, — хотят теперь отобрать нашу землю, сады, пасеки. И зачем? Создать какой-то земельный кооператив!..

— А вы что же, отец Афанасий? Те́рпите?! — перебил его граф. — Такими методами старого не вернуть!

— Ах, дорогой мой, с большевиками без дипломатии не продержишься, — проговорил настоятель, прикрывая глаза. — Если, конечно, нет иных возможностей...

Граф понял, что от него ждут откровенности.

— Антон Иванович просил передать: Брянск на главном направлении. В ближайшую неделю здесь нужно организовать серьезную поддержку: парализовать заводы и ослабить тыл. Брешь будет пробита здесь. В этот раз мы подготовились, как никогда. Союзники сделали для нас все возможное. Главнокомандующий спрашивает, что сделаете для России вы?

Отец Афанасий задумался.

— Вы привезли очень радостные вести, — наконец произнес он. — И я счастлив сказать вам, что и мы укрепились. Объединяются все антибольшевистские силы. Даже анархисты и эсеры теперь с нами. С чего мы начнем?.. В Брянске сейчас комплектуются два полка. Их собираются бросить на Поволжье. Нам стало известно, что чекистские комиссары отправились по деревням, чтобы под дулом пистолета пригнать несчастных, которые бежали из большевистских частей. Настроение у этих людей определенное. Остальное довершат наши новые союзники. Считайте оба эти полка в распоряжении главнокомандующего.

— Прекрасно! — воскликнул граф. — Настоящий подарок Антону Ивановичу! А может быть, с помощью этих войск удастся и самый Брянск...

— Подробности после, — прервал его отец Афанасий, поднимаясь. — Владыка ждет меня. Вы скоро едете?

— Нет, отец Афанасий! — торжественно ответил граф, вставая и гордо выпрямляясь. — Мне приказано ждать главнокомандующего здесь!

— А-а... — растерянно и даже испуганно протянул настоятель. — Так, так... Вам приготовлена комната в гостинице и трапеза, которая, надеюсь, напомнит вам нашу юность... Я приду, как освобожусь, — закончил он уже веселее.

— Спасибо, отец Афанасий, — церемонно наклонил граф лысеющую голову. — И подготовьте еще несколько комнат: я ведь только первая ласточка.