Николай Фробениус - Другие места

• Название: Другие места
• Автор: Николай Фробениус
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002

Герой романа, 22-летний Кристофер, пытается разгадать тайну внезапного исчезновения своего отца. Применяя самые разные сюжетные ходы (странствие по Латинской Америке, похищение и заточение в норвежской глубинке, зигзаги информационного терроризма), Фробениус рисует убедительную картину преломления современного мира – зыбкого, жестокого, многоликого – в отдельной человеческой душе.

---

Я остановился в единственной приличной гостинице Хёнефосса, в «Гранд-отеле». Это была красивая старая гостиница, для меня слишком дорогая, но мне так хотелось произвести на Гюнн впечатление, что я должен был жить только в дорогой гостинице. Это соответствовало бы ее представлению обо мне…

Каждый вечер Гюнн приходила ко мне в номер. Посреди комнаты стояла большая кровать из кованого железа. Над кроватью висел портрет благородной дамы с рубиновым колье на шее. Часто мы целые сутки не видели ничего, кроме этих четырех стен. Позже я пытался вспомнить, что она рассказывала о себе, но, наверное, в этом не было ничего особенного. Единственное, что я помню, – ее скользивший по мне взгляд, своего рода декодер, световой блик на моем лице.

Молчание, гостиничный номер. Выдержать это было трудно. Весь день я только и делал, что ждал, когда Гюнн кончит работать. Ждал звука ее шагов в коридоре. Лежал на кровати, курил и читал. Думал, что скажу ей, когда она придет. Я закрывал глаза и воображал, что слышу ее шаги. Видел в дверном проеме ее лицо.

Гюнн входила в комнату и молча срывала с себя платье. Она с силой прижимала меня к кровати, и я уже не мог ничего сказать из того, что хотел. Так может продолжаться день за днем, неделю за неделей, думал я, и никогда не кончиться.

У Гюнн было несколько свободных дней, и я наконец выбрался из гостиничного номера. На пароходе мы поехали во Фредриксхавн. Было начало октября.

Мы остановились в гостинице в Скагене. Я думал, что мы будем гулять и беседовать. Что она расскажет мне то, чего я раньше не знал. Мне было любопытно. Мы шли вдоль берега. Дул сильный ветер. Песок был мокрый. Вокруг ни души. Я расспрашивал Гюнн о ее семье, о детстве. Она косо поглядывала на меня своими хитрыми глазами. Мы шли вдоль воды, но ничего интересного она так и не сказала.

Как-то утром мы увидали на берегу ворох тряпья. Мы подошли к нему. Из коричневых лохмотьев сочился отвратительный запах, мы наклонились. Там, уткнувшись лицом в песок, лежал человек. Я перевернул его на бок. Лицо покойника было совершенно бесцветное. Побелевшие от морской воды глаза смотрели на нас. Мы опустились на колени и рассматривали его. Гюнн обернулась ко мне. Он похож на тебя, сказала она.

Я приложил ладонь к его шее, она была холодная. Похож на меня? Его волосы прилипли к голове. Когда я отбросил их со лба, я увидел, что он действительно похож на меня. У него было узкое лицо и большие глаза. Цвет волос был такой же, как у меня. Я отвернулся.

Мы быстро пошли прочь. Из гостиницы я позвоню в полицию, сказал я. Мы подошли к лодочному сараю, стоявшему среди дюн. Неожиданно Гюнн заплакала. Ее трясло. Я прижал ее к себе. Она никак не могла успокоиться. Тогда я открыл ворота сарая. Укрывшись в нем от ветра, мы стояли в темноте, крепко прижавшись друг к другу, она плакала и целовала меня в шею.

В гостинице мы сразу прошли в свой номер. Мы не говорили о покойнике. И в полицию не позвонили.

Весь оставшийся день мы пролежали в кровати. Гюнн прижималась к моей шее. Руки у нее были тонкие и сильные. Она все время шептала, что любит меня, что я ей нужен. Шептала и прижималась ко мне. Я не знал, что сказать.

Ночью я проснулся и в темноте вспомнил лицо покойника и как Гюнн наклоняется к нему и говорит, что он похож на меня. Я повернул голову и посмотрел на спящую рядом Гюнн. И понял, что мне никогда не узнать ее до конца. Утром она прошла на цыпочках в ванную и долго стояла там под душем. Весь день она даже не взглянула на меня, я не говорил с ней.

Отец встал и вышел из кадра. Тишина. Светлые обои. Невидимый отпечаток его тела на экране. На мгновение я решил, что это все, съемка закончена, он не смог довести историю до конца. Потом послышался звук льющейся воды. Я услыхал, как он наполнил стакан и большими глотками выпил воду. Поставил стакан на край умывальника. Снова шаги. Все это я слышал. Наконец он снова занял свое место перед камерой.

– Когда мы приехали в Осло, я отвез ее на автобусную станцию. Мы договорились поддерживать связь друг с другом. Я поехал прямо домой и распаковал камеру, потом договорился с монтажером обсудить фильм.

Думаю, мы оба понимали, что вместе нам уже не бывать. Оба как-то терялись, когда разговаривали друг с другом по телефону. Раньше мне всегда хотелось, чтобы она мне что-нибудь сказала. Что-нибудь важное. Теперь я боялся всего, что она могла мне сказать. Взглядывая на телефон, я боялся, что он сейчас зазвонит, что это будет Гюнн и что она скажет мне что-то, чего мне знать не хочется.

Я стал плохо спать. Мне снился Скаген. Снился тот покойник, и лодочный сарай, и Гюнн, которая с плачем прижимается ко мне. По ночам я сидел на кухне, пил чай и курил. Я чего-то боялся, но не понимал, чего именно. Единственное, чего мне хотелось, – это запереться в кухне и исчезнуть для всего мира. Но когда закрывал глаза, я видел то, чего мне не хотелось видеть. Ворох тряпья на берегу. Свое собственное лицо. Лодочный сарай. Гюнн, прижимавшуюся ко мне в темноте.

Я увиделся с ней лишь спустя три месяца.

Тем временем я монтировал фильм об Удаве и Туре, ходил к психологу, чтобы избавиться от бессонницы, много пил и запутался в сетях лжи… Я лгал всем, друзьям и родным. О всяких пустяках. Я уже не знал, почему я лгу, и даже не понимал, говорю я правду или лгу. Я не сказал друзьям о том, что произошло в Хёнефоссе. Придумывал истории, которые не имели ко мне никакого отношения. Истории переплетались. Я пытался понять, почему я начал говорить неправду, но не мог.

Иногда я придумывал подробности, какие-нибудь несущественные детали. Говорил, например, что гулял по кладбищу, хотя на самом деле я гулял по Фрогнерпарку. Помню, мне нравилось внушать людям, что я перестал есть мясо или пить кофе. Все это было ложью. Когда я вернулся из Скагена, я как будто перестал видеть смысл в том, чтобы говорить правду. Все время я пытался подменить ее чем-то другим, не важно чем.

Тогда я встретил тебя, Мириам. Это было… Я вдруг получил что-то, о чем не мог даже мечтать… Мне было трудно в это поверить… Поверить, что ты такая, какая есть, Мириам, и что я получу… Что я смогу быть с тобой.

Спустя три месяца мне позвонила Гюнн и сказала, что нам надо встретиться. Я снова перестал спать, все вернулось обратно. Тревога. Потливость. Сухость во рту.

Ад прячется в слизистой оболочке.

Мы встретились в кафе, и я сразу увидел, что она беременна.

Пока мы пили кофе и украдкой поглядывали друг на друга, что-то произошло. Моя тревога сквозила между фразами, пробиралась между словами.

Мы с Гюнн договорились. Мы не будем жить вместе. Я мог остаться с тобой, Мириам. Но я должен был помогать Гюнн деньгами, сколько смогу. Два раза в год я должен был навещать в Хёнефоссе ее и ребенка. Никто ничего не знал об этом. Мы все решили вместе, за какие-то полчаса придумали эту тайную жизнь. Оба были довольны. Я поцеловал ее в щеку.

Позже я понял, что и у нее были причины оставить все в тайне. В Хёнефоссе у нее был любовник. Тип, с которым она жила с шестнадцати лет; когда мы с ней встретились, он был на военной службе. Потом они прожили вместе несколько лет, пока он не перебрался в Северную Норвегию, где и сгинул.

Гюнн родила мальчика. Я навестил их в Хёнефоссе. Мальчик был похож на меня. Его звали Роберт. Это было так странно… мне это казалось странным.

Все время мы придерживались своего плана. Я посещал Гюнн в Хёнефоссе два раза в год. Мальчика и ее. Мы никогда не говорили о поездке в Скаген. И все-таки тот человек на песке то и дело возникал в моих мыслях. Я до сих пор просыпаюсь по ночам и знаю, что он мне приснился. Прогулка вдоль берега. Ворох тряпья. Лицо и волосы, прилипшие ко лбу. Песчинки в волосах. Отпечаток лица на мокром песке.

Даже мой психолог не смог объяснить, почему этот случайный покойник оказался для меня таким важным.

Все было хорошо. Между Гюнн и мной. Мы не говорили об этом. Иногда, рано утром, до того как я открывал глаза, я бродил по мокрому берегу, чувствуя, как в сердце то появляется, то исчезает тревога.

Но все было прекрасно.

Ты родила мальчика.

Кристофера.

Отец глянул куда-то в сторону, по его лицу пробежала странная улыбка.

– Роберт. Кристофер. Только вернувшись обратно в Хёнефосс, я понял, что меня тревожило.

Они бегали, играли, смеялись, просыпались по ночам от страшных снов. Вдруг бесшумно появлялись в дверях. Стояли, не шевелясь, и смотрели на нас, словно мы были чужие. Когда я видел, как они сонно качаются на пороге, я думал, что они знают друг о друге. Во сне, в каком-нибудь ночном кошмаре они увидели друг друга и проснулись. Эта мысль пугала меня. Уверен, что пугала. Мне приходилось не обращать на нее внимания.

Но я держался нашего плана. И никогда не нарушил его. Держался плана. Часто я думал, что им следует познакомиться друг с другом. Моим сыновьям. Но меня всегда что-то удерживало. Я сомневался, думал, сомневался и наконец придумал.

Камера.

Тебя удивляет, наверное, почему я не оставил тайну тайной. Каждый раз, просыпаясь утром оттого, что Кристофер стоял в дверях и смотрел на нас, я думал об этом. Видеокамера. Голос, который рассказывает эту историю, чтобы покончить с ней, дав ей жизнь. Наверное, тебе кажется эгоистичным, что я рассказываю об этом, передаю неприятные сведения, как заразную болезнь.