Сабир Мартышев - Дурная кровь (редакция 2003 г)

• Название: Дурная кровь (редакция 2003 г)
• Автор: Сабир Мартышев
• Жанр: Современная проза

---

– Но вчера-то они тебя остановили.

– Да, но только вчера.

– Бе-бе-бе! – я показал ей язык.

– Сам такой!

Мы еще некоторое время продолжали дружески препираться в том же духе, пока все не закончилось, как это обычно заканчивается с Верой – смятыми простынями, вспотевшими телами и двумя довольными улыбками.

Я видел, что время разлуки изменило и Веру тоже. Она посвежела, но не столько внешне, сколько душой. Как и я, она стала спокойнее, улыбка чаще посещала ее лицо, а грубые слова и едкие замечания были теперь большой редкостью. Но все же подо всей этой новизной скрывалась прежняя Вера – сильная и принципиальная. Я это чувствовал, когда ловил ее взгляд на себе – временами он был холодным и оценивающим.

В остальном же все обстояло просто идеально. Теперь Вера почти что жила у меня и даже пыталась делать что-то по дому, правда, это получалось у нее еще хуже, чем у меня. Но, самое главное, что она старалась.

– Что это? – удивленно спросил я однажды, заглянув в большую кастрюлю на плите. – Зачем тебе клейстер?

– Сам ты клейстер, – смущенно улыбнувшись, ответила Вера. – Это наш сегодняшний ужин.

С тех пор она частенько баловала меня подобными «деликатесами». Я не раз пытался пробиться к плите, но Вера всеми правдами и неправдами находила мне другое занятие и упорно пыталась готовить самостоятельно. Хорошо, хоть никто из нас не отравился.

Что касается уборки по дому, то мы занимались ею вместе, примерно раз в три дня. Здесь ощущался значительный прогресс. Ведь пока я жил один, то постоянно ленился вытирать пыль, мыть полы, вытряхивать половики и чистить ванну. Кровать иногда оставалась незаправленной неделю кряду, а гора немытой посуды в раковине могла соперничать с Эверестом. С Верой такие проблемы решались довольно быстро. Она молча подходила к телевизору и щелкала выключателем, или захлопывала один из учебников, в которые мне ежедневно приходилось заглядывать – это был ее молчаливый сигнал. И мы приступали к уборке.

В своей новой ипостаси мы напоминали молодую семью. Меня это очень радовало, потому что теперь в моей жизни появились так необходимые мне постоянство и размеренность. Я уже не ревновал Веру и не изводил себя всякими догадками, как раньше, если она не приходила домой ночевать. Во мне открылась какая-то новая степень доверия к ней. Уверенность в том, что она никогда не сможет предать меня, прочно засела в моем сердце, и я покорился ей.

Если меня что и напрягало, так это ее «не любовь». Я силился найти глубину в наших отношениях, но ничего не выходило. С ее стороны я ощущал лишь привязанность и симпатию, не больше. Несмотря на возросшее понимание между нами, я до сих пор боялся напугать Веру словами о своих истинных чувствах и терпеливо ждал своего часа.

«Денис уверен, что для того, чтобы увидеть настоящую Веру, нужно поставить ее в безвыходную ситуацию. Тогда она больше не сможет играть спектакль и откроет свое настоящее лицо. Я так не считаю. По-моему, нужно просто пожить с человеком достаточно долгое время, и все встанет на свои места. Ведь играть постоянно, изо дня в день, никому не по силам!».

Я с интересом разглядывал в Вере человека. Прислушивался к ее словам, узнавал о ее привычках, интересах. Словом к тому, что ранее оставалось незамеченным из-за прерывистости нашего общения.

Оказывается, Вера очень любила музыку и книги. На следующий же день после своего возвращения она притащила новенький музыкальный центр «Sony» и целый ворох кассет с дисками в придачу. Здесь было все. Начиная от неизвестных мне групп 60-ых и заканчивая последними новинками в жанрах, о существовании которых я даже не подозревал. Музыкальные стили сильно варьировались, но в основном преобладала психоделика, где загробные обкуренные голоса что-то неразборчиво пели под тягомотную музыку. Что и говорить, я, «попсятник», как она ласково меня обзывала, по ее словам, не очень-то поощрял этот выбор! Но и не препятствовал.

Книги у Веры тоже были странные. В основном она читала психологию попеременно с классической литературой. Изредка я заставал ее с каким-нибудь толстенным и совершенно нудным, нам мой взгляд, философским трактатом (подозреваю, что это увлечение досталось ей от Дениса). Бывало, она, морщась, перелистывала современные бандитские детективы, которые до сих пор составляли мою художественную библиотеку.

– И как ты читаешь эту чернуху? – спросила она у меня как-то.

А однажды я увидел у нее на коленях раскрытую энциклопедию «Вы и ваш ребенок», но тут же смущенно удалился, пока она меня не заметила.

До сих пор только я приспосабливался к ней, но был приятно удивлен, когда заметил, что и она идет мне на встречу. Вера легко переносила мои причуды. Например, она всегда чувствовала, когда я устал и не хочу заниматься домашними делами, какими бы неотложными они не были, и делала все сама. Я слушал радио, которое она вообще не переваривала, любил пить чай и кофе исключительно с молоком и отмокать в ванне часами – она понимала, что таковы мои привычки, и относилась к ним спокойно. Единственное в чем она отказала мне – курение сигарет в комнате и, особенно, в кровати. Тут она была непреклонна.

Впрочем, и у самой Веры хватало маленьких странностей. Приходя домой, я не раз ловил ее на том, что она танцевала или пела под какой-нибудь очередной непризнанный хит или композицию несправедливо забытого гения. Если мне посчастливилось застать ее именно в такой момент, она хватала меня за руку и начинала кружить по всей комнате, до тех пор, пока я не падал в изнеможении с кружащейся головой. За особое старание мне полагалось особое вознаграждение. Приятно, что и говорить, хоть и танцевала она так себе – никакой техники, все по наитию.

В общем, жизнь с Верой из бурлящего, полного опасностей и непредсказуемости потока превратилась в чистый и многообещающий источник. Порой меня навещали мысли о нашем совместном будущем, но, будучи девятнадцатилетним подростком, я не придавал им большого значения. Рано еще о таком думать, когда вся жизнь впереди.

Не знаю как, но Денис пронюхал, что Вера вернулась. На восьмой день идиллии он позвонил мне, когда я сидел на паре, и с ходу принялся расспрашивать о ней. Я извинился перед преподавателем, который бросил на меня недобрый взгляд, и попросил разрешения выйти из аудитории. Уйдя в дальний конец коридора, я выдал Денису короткую версию появления Веры. Его особенно заинтересовал тот факт, что она стала добрее.

– С чего бы это она так оттаяла? – недоверчиво усмехнувшись, спросил он.

– Понятия не имею.

– Она тебе, случаем, предложение не сделала?

– Дурак, что ли?

– Да ладно, шучу я.

Он также поинтересовался, не начала ли еще Вера проводить свои тесты. Я сказал, что ничего такого не заметил. Живем и живем себе, очень даже неплохо.

– Ты давай, не расслабляйся там. Учти, первый тест на стойкость духа, так что тебе, во что бы то ни стало надо проявить терпение и выдержку.

– Живы будем, не помрем, – сухо сказал я, дав понять, что пока не хочу рассуждать на эту тему.

Денис еще походил вокруг да около, пока не задал, казалось бы, самый главный, мучавший его вопрос:

– Она что-нибудь знает?

– В смысле?

– Про нас, Выкидышей, ей что-нибудь известно?

– Кажется, нет. Она ничего не сказала по этому поводу, но ты же знаешь, как хорошо она может скрывать что-то, когда ей это надо.

Если не считать прощаний, то на этом наш разговор закончился.

Я почувствовал, что что-то не так, как только вошел в квартиру. Было семь вечера, а это для меня довольно поздно. С недавних пор у меня выработался четкий маршрут дом-институт-дом с редкими случайными отклонениями, и потому я приходил гораздо раньше. Сегодня я пришел с опозданием, так как снова стал подыскивать себе работу.

Я решил, что теперь, с возвращением Веры, я должен взяться за ум. Это касалось и денег в том числе – если до сих пор я мог существовать на стипендию, то теперь ее не хватало. Я снова хотел вернуться к обязанностям сторожа. Что мне еще оставалось с моей-то учебой? А так, работа не пыльная – заперся на ночь, да спи себе. С третьего курса начнется практика, тогда можно и по специальности работу найти (правда, денег она больших не принесет при нынешних-то зарплатах врачей). Но пока, набравшись наглости, я обходил всякие конторы и увеселительные места, спрашивая о том, не нужен ли им сторож. Поначалу я стеснялся, терялся, но вскоре понял, что не прошу чужого, не прошу лишнего, всего лишь хочу найти себе честный заработок. И во время разговора я научился смотреть прямо в глаза.

Об этом я думал, когда шел домой. Пока поднимался по ступенькам и открывал дверь, я тоже думал об этом. Но как только я вошел в квартиру, мысли о работе мгновенно отступили перед охватившим меня недобрым предчувствием. Смутно я начал догадываться, что «лафа кончилась».

Меня не выбежал встречать Луций, а он это делал всегда, когда сидел дома один. Значит, кто-то здесь уже есть. Кроме того, в квартире не горел свет – получается, этот кто-то не хотел, чтобы его раньше времени обнаружили.