Анри Лёвенбрюк - Синдром Коперника

• Название: Синдром Коперника
• Автор: Анри Лёвенбрюк
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-389-00233-3

Виго Равель долгие годы живет в твердом убеждении, что он болен шизофренией. Утратив всякую надежду на счастье, внутренне сломленный, он покорно, горстями, глотает лекарства, которыми его пичкают психиатры. Но медицина бессильна: он продолжает слышать таинственные голоса. И наступает день, когда эти голоса спасают его от верной гибели, заставив бежать из здания, нашпигованного бомбами. Одновременно на него начинают охоту какие-то подозрительные личности в сером… Виго вынужден по-новому взглянуть на себя: может, он никакой не шизофреник, а настоящий телепат и слышит мысли других людей? Однако то, что он слышит, слишком невероятно, чтобы быть правдой. Не решаясь поверить самому себе, он пускается в опасное расследование. Впрочем, кому же и спасать человечество, как не отверженному безумцу?

---

— С вашей?

— Нет. Как раз здесь вам мог бы помочь ваш начальник или, еще лучше, ваши родители. После теракта вы так и не получали от них никаких известий?

— Нет. Я даже не знаю, вернулись они домой, на улицу Миромениль, или нет. Я боюсь там появляться. Когда я там был в последний раз, мне показалось… Мне померещилось, что там была камера. Но должно быть, я ее выдумал. Конечно. С моей паранойей…

— Камера?

— Да-да.

Она сделала пометку.

— Сейчас ваши родители наверняка очень беспокоятся. Вы должны попробовать связаться с ними и попросить помочь во всем разобраться. Отличить ложь от правды…

— А если я все выдумал, как эту камеру? Что, если их никогда не было?

— Вы об этом узнаете, если попытаетесь с ними увидеться. Мне кажется это важным. Одиночество, в котором вы замкнулись, представляется мне опасным. Вам необходимо восстановить связь с реальностью. Но вы рискуете при этом пережить достаточно тяжелые минуты. И лучше, если вы будете не один.

Слушая ее, я не мог перестать думать о родителях. Мысль, что они также плод моего воображения, казалась мне осязаемой. И ужасающей. И квартиры на улице Миромениль также могло не быть. Вдруг я всегда жил в этой гостинице?

— Какова вероятность того, что я выдумал доктора Гийома? — спросил я, упершись подбородком в свои сжатые кулаки.

— Если люди в Дефанс сказали вам, что никакого медицинского центра там не было, то очень высокая.

— Так же, как я выдумал голоса, которые звучат у меня в голове? Они тоже ненастоящие?

— Они настоящие для вас, Виго. Вы их действительно слышите. Но вы должны понять, что это вовсе не мысли других людей. Это ваши собственные мысли. Ваш мозг путает ваше «я» с внешним миром, точно так же, как он путает вашу психическую жизнь — то, что вы воображаете, — с реальными, окружающими вас событиями…

Я испустил долгий вздох. Да. Конечно. Это очевидно. Как может быть иначе? Но ведь мне это казалось таким реальным!

— А порезы у меня на пальцах? — Я поднял руки перед собой. — Выходит, они не из-за теракта?

— Если верить новостям, месье Равель, никто из тех, кто находился в башне КЕВС, не выжил… Никто. И когда видишь эти кадры по телевизору, трудно представить себе, как могло быть иначе.

— Получается, что я не был в башне?

— По всей видимости.

— А почему тогда я это помню?

— Вы могли находиться поблизости, это объясняет ваши ранения. Или вы видели теракт по телевизору и вас это потрясло, что и спровоцировало приступ паранойи, случай вполне классический…

— Классический? — Я даже обиделся.

— Учитывая расстройства, которыми вы страдаете, да. Вы придали реальному событию, не имеющему к вам отношения, личное и необычное значение. Припадки параноидальной шизофрении нередко создают у субъекта впечатление, что он — центр мира, в результате он сталкивается с событиями, которые уже не представляются ему случайными, но непременно содержат скрытую логику… Именно то, что я вам только что прочитала…

— Иначе говоря, в том, что я себе навоображал, нет ничего удивительного для человека, страдающего шизофренией?

— Да, это довольно распространенное расстройство. Вы поместили себя в центр исключительного события, как если бы вы были его главным действующим лицом. Как если бы вы могли оказаться в центре внимания всего мира. И когда расстройству такого типа сопутствует чувство, что никто не хочет вам верить, как вы и говорили в прошлую нашу встречу, это иногда называют синдромом Коперника.

— Синдромом Коперника?

— Да, это синдром, который периодически возникает у многих больных, страдающих паранойей или параноидальной шизофренией: уверенность, что они обладают важнейшей истиной, ставящей их выше обычных смертных, но которой остальной мир не желает верить.

— И вы полагаете, что я страдаю этим синдромом?

— Это представляется мне весьма вероятным. Вы уверены, что открыли нечто необычайное — способность слышать чужие мысли и что к тому же это умение позволило вам выжить в самом страшном теракте за всю историю Франции. Кроме того, вы убеждены, что никто не пожелает вам верить, весь мир отказывается признавать вашу правду, даже в том, что существует заговор с целью помешать вам ее открыть… Налицо все составляющие синдрома Коперника.

— Но это чудовищно!

— Нисколько. Это вполне заурядный симптом.

— Вы так говорите, чтобы меня успокоить? — заметил я с иронией.

— Вовсе нет. Я так говорю, потому что такова реальность, и это именно то, что вам теперь предстоит вновь научиться делать: распознавать реальность. Но это будет нелегко, месье Равель. Понимание того, что ваш мозг порой вас обманывает, не должно привести к противоположной крайности; это не должно заставить вас утратить всякое чувство реальности или вашей собственной личности. Не всё иллюзия или галлюцинация. Какая-то доля реальности есть в том, что вы видите, чувствуете, слышите. Вам надо вновь научиться выделять то, что реально. Научиться проводить различие.

Я кивнул.

— Месье Равель, теперь, когда мы познакомились, вы уверены, что не хотите обратиться к психиатру? Ваше расстройство серьезно, и…

— Нет! — отрезал я. — Ни за что. Во всяком случае, пока. Пожалуйста. Я бы предпочел продолжить встречи с вами. Мне нужно время. И точки опоры. Вы, мои родители… Для меня это точки опоры.

— Понимаю. Хорошо. Значит, вы свяжетесь со своими родными?

— Да.

— Отлично. Вы хотите, чтобы мы сделали это вместе?

— Нет, нет. Я заберу вещи из гостиницы и сам им позвоню.

— Прекрасно. Я думаю, вы приняли верное решение.

Довольная, она улыбнулась мне. Должно быть, думала, что мы добились успехов. И она, конечно, была права. Понемногу ко мне возвращалось осознание моей болезни. Мне хотелось верить, что кризис скоро минует. И я смогу, как прежде, вести почти нормальную жизнь, работать, проходить лечение…

— Прекрасно, — сказала она, кладя руки на стол, — сегодня мы сделали более чем достаточно. Если хотите, мы могли бы встретиться через два дня.

Рутина, опора? Да, я этого хотел и нуждался в этом.

— Согласен, — ответил я, стиснув руки.

Она сверилась с ежедневником и назначила мне новую встречу.

— Отлично. Тогда я прощаюсь с вами, месье Равель. Свяжитесь с родными и постарайтесь вместе с ними восстановить события, понять, какие из ваших воспоминаний соответствуют реальности, а какие — плод вашего воображения. Только не торопитесь. Время терпит. Бесполезно сейчас пытаться добиться слишком многого… Для начала вы могли бы выяснить, кто был ваш психиатр…

— Договорились.

— И вы мне расскажете об этом через два дня.

Я кивнул и оплатил консультацию. Заполняя чек, я не сводил глаз со своего имени, написанного печатными буквами. Виго Равель. По крайней мере, как это ни странно, но свою фамилию я не придумал. Видимо, банк «Креди агриколь» признавал меня за такового… Виго Равель.

Я пожал руку своему психологу и вышел из кабинета. Проходя через смежную комнату, я увидел женщину, которую встретил в том же месте два дня назад. И сразу ее узнал. Стройная тридцатилетняя брюнетка с короткой стрижкой, изящным хрупким лицом, глубоким зеленым взглядом, тонкими бровями, смуглой кожей, быть может загоревшей под солнцем Магриба. Она сидела неподвижно, готовая излить свою душу психологу, сердце замерло в ожидании, глаза полны слов. На этот раз она была записана после меня. Забыв, кто я такой, я дружески кивнул ей. В ответ она слабо улыбнулась.

На лестничной площадке я закрыл за собой дверь и вдруг застыл, крепко сжав ручку. Я не двигался, словно плененный взглядом Медузы. Но к земле меня приковали глаза ангела.

Эта женщина, ее грусть, ее молчание… Ее лицо стояло перед моим мысленным взором. Что-то такое было в этих настороженных зеленых глазах. Сила и слабость одновременно, словно прерванный полет, и этот трогательный огонек, ночник, зажженный в кромешной тьме. Она казалась хрупкой и твердой, как человек, который много страдал. Я хорошо знаю такие лица.

И вот в самом конце этой странной недели, под занавес, возможно, чтобы увенчать все, что со мной произошло, я спустился вниз, вышел и уселся на лавочке посреди тротуара, решив дождаться ее. Чтобы снова ее увидеть.

Глава 25

Дневник, запись № 127: Николай Коперник.

С тех пор как психолог упомянула синдром Коперника, жизнь этого польского астронома завладела моими мыслями… Меня охватило желание лучше его узнать. Чтобы попытаться его понять, я искал его след на страницах исторических книг. Я выписал его биографию, словно хотел обрести в ней сходство с собой, объяснения и хоть немного уверенности.

Николай Коперник родился 12 февраля 1473 года в Торуне. Я поискал и узнал, что это была столица польской Пруссии. Его отец, богатый булочник, умер, когда Копернику было десять лет. Встает вопрос: стала ли безвременная кончина отца причиной, заставившей его погрузиться в тайны Вселенной? В корне пересмотреть всю космогонию своего времени? Какое другое одиночество могло бы побудить человека вопрошать бесконечное небо? Я недалек от мысли, что и у Коперника были свои страхи. По крайней мере, это у нас с ним общее.