Борис Тихомолов - Романтика неба

• Название: Романтика неба
• Автор: Борис Тихомолов
• Издательство: Издательство литературы и искусства
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1985

В повестях, объединенных общим названием «Романтика неба» и во многом автобиографичных, летчик Герой Советского Союза Борис Ермилович Тихомолов рассказывает о том, как он шел от детской мечты к покорению неба. Написанная пером опытного и непосредственного участника событий, трилогия впервые в нашей литературе освещает боевой путь прославленной авиации дальнего действия.

Книга с сайта «Военная литература», также известного как Милитера.

---

И уже совсем почти рассвело. Вдруг слышит — телега стучит, лошадь фыркает, и двое громко разговаривают, вроде по-армянски, а ругаются по-русски. Выходить или не выходить? А вдруг это вовсе не армяне, а румыны? Прислушался. Нет, точно, армяне! Пошарил рукой по обочине канавы, подобрал на всякий случай плоский обломок песчаника, сунул в карман: все же!

Подождал, когда подъедут, и поднялся во весь рост. Лошадь, испуганно фыркнув, мотнула головой и стала, кося настороженным глазом. Двое в арбе, оборвав разговор, уставились на Анатолия. А тот — правая рука в кармане (пусть думают, что пистолет!), вихрастый, босой, на небритых щеках мальчишеский пушок, строго сощурив глаза, сказал:

— Здравствуйте!

Старший, круглолицый армянин, брови вразлет, широко улыбнувшись, ответил с заметным акцентом:

— Здравствуй.

Младший, тоже армянин, лет семнадцати парнишка, повторив скороговоркой «здрассте», уставился большущими глазищами на новоявленное чудо.

— Вы советские люди? — спросил Алексеев.

— Ну конечно, советские! — ответили оба. — А что, тебя сбили, что ни?

— Сбили.

— А-а-а, — сказал старший. — Вас тут немцы ищут. Дали вы им здорово!

Восхищенный парнишка скинул с себя телогрейку:

— Нате, оденьтесь.

— Спасибо. — Алексеев надел телогрейку. — Штаны бы еще…

— Будут штаны, — сказал старший. — Все будет. Садись.

Алексеев сказал, забираясь в арбу:

— Там комбинезон лежит в канаве, возьмите. Старший помедлил.

— Комбинезон? Да, надо взять. Улика. Немцы найдут, будут знать, где искать. — И парнишке: — Вазген, сбегай!

Комбинезон уложили под сено. Вазген, не спуская с Анатолия восхищенного взгляда, сел рядом. Старший тронул лошадь.

— Мы спрячем тебя, дорогой, ни один черт не разыщет. Сейчас ты у нас переоденешься, а потом документы тебе справим. Моя племянница Изабелла у немцев в комендатуре переводчицей работает.

Алексеев схватился за вожжи:

— Стой! Не поеду я с вами!

Вазген тронул Анатолия за плечо. Прикосновение было ласковое и убеждающее:

— Не надо бояться, мы советские люди! Корюн — это мой старший брат, и он хороший человек. Не бойся!

— Не бойся, — подтвердил Корюн. — Не выдадим. — И тронул вожжами лошадь. — Скажу тебе больше: я — бригадир, а наш дядя — староста сельской управы, и половину моего дома немцы занимают, из комендатуры. Так что знай, куда мы тебя привезем. Но верь. И не бойся.

Ох, муторно было у Анатолия на душе, пока проезжали деревню. И верилось, и не верилось. Самое скверное, конечно, было то, что он безоружен. Был бы пистолет!..

Наступило утро. Розовое, тихое. Проехав село, они снова очутились в степи. Анатолий удивился. О Крыме он имел совсем другое представление: думал, что горы да снежные вершины, а тут вон, голая степь…

Навстречу промчались три мотоцикла. За рулем и в коляске немцы в угловатых касках, с автоматами на груди. Проезжая, они дружески кивнули Корюну.

— Из комендатуры, — сказал Корюн, понукая лошадь. — Наверное, поехали тебя искать.

Алексеев передернул плечами: страшно. Плен — хуже смерти!

Впереди показался полуразваленный сарай с оголенными ребрами крыши, груды мусора, битого кирпича, заросшего полынью. Что-то знакомое, будто он был уже здесь… Ах да — это во сне! Мусор, битый кирпич… А дальше окраина села. Нет, не поедет он дальше! Спрячется здесь…

— Всё! — сказал Анатолий, натягивая вожжи. — Тпр-р-ру-у! — Лошадь остановилась. — Дальше я не поеду. Здесь пережду. В сарае.

У братьев обиженно округлились глаза.

— Да что ты, не веришь? Чего боишься? Уже дома почти!

— Нет, — твердо сказал Анатолий, слезая с арбы. — Не поеду! Тут подожду. А вы, если можно, принесите мне переодеться и поесть.

Братья затараторили по-армянски. «Продают!» — подумал Анатолий, остро ощущая свою беспомощность.

— Извини, — сказал Корюн. — Мы обсуждали, как нам быть. Ладно, оставайся, может, так и лучше. Мы принесем тебе, что надо. Жди. — И уехали.

Алексеев, пригнувшись, перебежал к развалинам, от которых остро пахло отхожим местом. Под ногами шуршали бумажки с немецким шрифтом. Гм! Не очень-то удачное место он выбрал. Судя по всему, сюда заглядывают проезжие немцы. Но отсюда был хороший обзор, а спрятаться можно на уцелевшей части чердака. Он так и сделал. И едва забрался, зашумела машина. Подъехала, остановилась. Человек двадцать немцев попрыгали из кузова и побежали к сараю, на ходу расстегивая пояса. Тараторили, смеялись.

Алексеева душила ярость. «Гранатку бы вам или очередь из пулемета!» — подумал он.

Уехали немцы, и снова тихо. Жужжат мухи, стрекочут кузнечики в траве: тр-р-р-р! тр-р-р!.. Сильно клонило ко сну.

Разбудил чей-то шепот:

— Летчик! Эй, летчик! Где ты?..

Осторожно выглянул из-за укрытия. Корюн. Стоит с кошелкой в руке, удивленно оглядывается.

— Здесь я! — ответил Алексеев и спустился вниз. В кошелке было полное обмундирование немецкого солдата: кепка с высокой тульей, ботинки, штаны и старый обтрепанный френч. Тут же, в бумажном пакете, — вареная курица, лаваш и бутыль с водой.

Алексеев переоделся и, туго скрутив свои штаны и гимнастерку, посмотрел на Корюна.

— Спрячем тут, — сказал Корюн. — Опасная улика. Выкопали яму в груде кирпича, уложили, засыпали, забросали соломой.

— Вот, теперь хорошо! — сказал Корюн. — Ешь, время-то к вечеру. И знаешь, как хорошо, что ты не поехал с нами! К нам немцев приехало — полный двор. На мотоциклах. Злые за вчерашнюю бомбежку. Ищут сбитый экипаж.

Алексеев расправился с курицей. На душе у него полегчало, и уже загорелась надежда, что все обойдется и он сумеет пробраться к своим, через линию фронта.

Посидели до темноты, грызя семечки, которыми запасся Корюн, а когда стемнело, пошли. Деревню обогнули стороной и очутились опять у каких-то развалин. Сели за грудой кирпича. Скоро под чьими-то шагами захрустел строительный мусор. Алексеев вскочил, готовый бежать, но Корюн его успокоил:

— Не бойся, это наш, — и тихо свистнул.

Из темноты вышел высокий человек в каракулевой шапке, сказал с армянским акцентом:

— Где тут лодчик, которого сбилы?

Корюн толкнул локтем Алексеева:

— Знакомься, это мой дядя — староста управы.

— Ну вот что, — сказал староста. — Чего тут сидэт, айда ко мнэ.

Алексеев уперся:

— Нет, я не пойду, я тут пересижу…

— Э-э-э, — рассердился староста. — Так не пойдот! Чиво боишься? Если б ми хотел тебя прэдать — давно бы это сделал, а? Айда!

Слова его звучали убедительно, и Алексеев пошел. Анатолия ждали. В просторной горнице за занавеской уже стоял чан с горячей водой и корыто. Такое внимание тронуло Алексеева, и он окончательно успокоился. Искупался с наслаждением, промыл израненные ноги, а когда оделся во все чистое и вышел в зал, там на столе дымилась лапша с курицей. Хозяева не досаждали, оставив его одного. Лишь только когда он поел, в комнату, вежливо здороваясь с порога, вошли человек двенадцать мужчин, все пожилого возраста. Уселись тихо вокруг стола, все армяне, все с морщинистыми лицами и грубыми руками хлеборобов.

Староста, положив свои большие руки на стол, сказал Алексееву:

— Пажалста, сынок, расскажи, как дела на фронте. Немцы тут всакый белиберда говорят, будто их войска под Москвой стоят.

Алексеев усмехнулся:

— Под Москвой? Как бы не так! А про Курскую битву слыхали? Не-ет? Ого! Тогда слушайте.

И рассказал он про черную силу, что собиралась для операции «Цитадель». Почти миллион солдат на узком участке фронта под Понырями. На километр фронта — более сорока танков и самоходок, до восьмидесяти орудий и минометов, а в воздухе около тысячи самолетов. Сила неодолимая! И Анатолий видел, какое впечатление производят его слова, как тускнеют в печали глаза и сами собой никнут плечи. Тяжко слышать о таких вещах!

Но вот Анатолий начал описывать разгром фашистских войск под Курском. Слушатели ошеломлены, они не верят, не верят. Сломить такую силу?! Нет, это невозможно!

В свою очередь был удивлен Алексеев.

— А вы что — не слышали про это?

Нет, они не слышали. Война была где-то далеко, и отсюда доходили только рассказы о ней, да и то от фашистов.

— Тогда вот что я скажу вам, — с ноткой обиды в голосе сказал Анатолий. — Наши на днях овладели Таманским полуостровом, и сейчас войска Толбухина подходят к Перекопу. Вот! А вы говорите: «Под Москвой!..»

Славные ребята

Наш первый боевой был с приключениями. Отбомбившись и перейдя линию фронта, мы снизились и пошли у самой земли. И тут к нам привязался истребитель. Его заметил Алпетян.

— Товарищ командир! Справа, сзади, чуть выше нас идет какой-то самолет!

Оборачиваюсь, смотрю: вроде что-то маячит.

— Может, наш, — говорю. — Я отверну чуть-чуть, а ты посмотри на его поведение.

Отвернул.

— Идет за нами, товарищ командир!

— Гм! Отверну еще.

— Опять идет!.. Двухкилевой.

— Ага! Так. «Мессершмитт», наверное, «Ме-110». У него ведь есть еще и турельный пулемет. Наш или не наш, давай-ка уйдем от него! — И резко клюнул к земле. И вовремя! Он открыл огонь. Огненные черточки прочертили ночь и веером прошли над нами.