Фрэнсис Бёрнетт - Маленькая принцесса

• Название: Маленькая принцесса
• Автор: Фрэнсис Бёрнетт
• Жанр: Сказка

Лондон, конец 19 века. Капитан Кру привозит из далекой Индии свою маленькую дочь Сару — ей надо учиться. Девочку отдают в пансион, где всем заправляет злая директриса мисс Минчин, сразу невзлюбившая новую воспитанницу. Зато благодаря своим прекрасным качествам Сара завоевывает привязанность школьных подруг. Внезапно из Индии приходит трагическая весть о гибели капитана Кру. Тут-то и начинаются для Сары настоящие испытания…

---

Конечно, она шутила, но в глазах ее мелькнула тайная надежда, которая увлекла Эрменгарду, хотя она и не понимала, что все это значит, и кого Сара хочет поймать врасплох, и зачем это нужно. Впрочем, Эрменгарда не сомневалась, что увидит что-то на редкость приятное и удивительное. А потому, дрожа от радостного ожидания, она шла на цыпочках за Сарой по коридору. Неслышно подкравшись к двери, Сара быстро повернула ручку и распахнула дверь. В аккуратно прибранной комнате стояла тишина, в камине горел неяркий огонь, а в креслице возле камина сидела дивная кукла и как будто читала книжку.

— Ах, опоздали! — вскричала Сара. — Она успела добежать до своего кресла! Всегда так! Куклы такие быстрые, как молния!

Эрменгарда переводила взгляд с Сары на куклу и обратно. У нее перехватило дыхание.

— Она умеет… ходить? — спросила она изумленно.

— Да, — отвечала Сара. — Так я, по крайней мере, думаю. Вернее, воображаю. И тогда мне кажется, что так оно и есть. А ты разве никогда ничего не воображала?

— Нет, — призналась Эрменгарда. — Никогда. Я… расскажи мне про это.

Ее так околдовала эта странная новенькая, что она смотрела совсем не на Эмили, хотя в жизни не видела таких чудесных кукол, а на Сару.

— Давай сядем, — предложила Сара, — и я тебе расскажу. Это так просто — стоит только начать, и уже не остановишься! Придумываешь и придумываешь без конца! Это просто чудесно! Эмили, послушай. Это Эрменгарда Сент-Джон, Эмили. Эрменгарда, это Эмили. Хочешь ее подержать?

— А можно? — спросила Эрменгарда. — Нет, правда, можно? Она такая красивая!

За всю свою короткую скучную жизнь мисс Сент-Джон даже и не мечтала, что ей выпадет счастье так чудесно провести время, как в это утро со странной новенькой. Они пробыли в комнате Сары целый час, пока не прозвенел звонок на обед и им не пришлось спуститься вниз.

Сара устроилась на коврике перед камином и рассказывала Эрменгарде удивительные вещи — ее зеленые глаза сверкали, щеки горели. Она рассказала о своем путешествии и об Индии; но больше всего Эрменгарду увлекла фантазия о куклах, которые ходят, разговаривают и делают многое другое, стоит лишь людям выйти из комнаты. Своей тайны они никому не открывают и с быстротой молнии возвращаются на свои места, как только заслышат, что кто-то идет.

— Мы бы так не смогли, — серьезно заметила Сара. — Это какое-то волшебство.

Когда она поведала о поисках Эмили, лицо ее вдруг затуманилось, а свет в глазах погас. Эрменгарда это заметила. Какой-то странный звук, не то вздох, не то всхлип, вырвался у Сары из груди, а потом, словно приняв решение, она плотно сжала губы. Эрменгарде подумалось, что другая бы на ее месте зарыдала. Но Сара сдержалась.

— У тебя что-то… болит? — осмелилась Эрменгарда.

— Да, — отвечала Сара, помолчав. — Только не тело.

И, сдерживая дрожь в голосе, тихо спросила:

— Ты своего отца больше всего на свете любишь?

Эрменгарда разинула рот. Ей и в голову не приходило, что можно любить собственного отца; честно говоря, она готова была на все, только бы не оставаться с ним наедине даже на десять минут. Впрочем, она понимала, что благовоспитанной девочке, которая учится в пансионе для благородных девиц, признаться в этом невозможно. Она смутилась.

— Я… я его почти не вижу, — проговорила она запинаясь. — Он всегда сидит в библиотеке и что-то читает.

— А я своего папочку люблю больше всего на свете, и еще в десять раз сильнее, — сказала Сара. — Вот почему мне больно. Ведь он уехал.

Она опустила голову на колени и несколько минут сидела не двигаясь.

«Сейчас заплачет», — со страхом подумала Эрменгарда.

Но Сара не заплакала. Короткие черные волосы упали ей на лицо; она молчала. Потом, не поднимая головы, произнесла:

— Я ему обещала, что выдержу, — и выдержу. Подумай, что приходится выносить военным! А мой папа военный. Случись война — ему бы пришлось идти в поход, страдать от жажды, может, даже от ран. Но он бы никогда ни слова не сказал — ни одного слова!

Эрменгарда молча смотрела на Сару; она чувствовала, что ее заливает волна обожания. Сара такая удивительная! Она ни на кого не похожа!

Наконец Сара подняла голову и с какой-то странной улыбкой откинула назад пряди волос.

— Мне будет легче, если я буду говорить, — сказала она. — Буду говорить… буду рассказывать тебе про свои фантазии. Забыть не забуду, но выдержать легче.

Эрменгарда не знала, почему при этих словах горло у нее сжало, а на глаза навернулись слезы.

— Лавиния и Джесси — закадычные подружки, — сказала она вдруг охрипшим голосом. — Вот бы и нам так. Ты бы согласилась со мной дружить? Ты умница, а я самая глупая в школе, но… ты мне так нравишься!

— Я рада, — отвечала Сара. — Когда кому-то нравишься, хочется сказать «спасибо». Да, давай дружить. И знаешь что? — Лицо у нее просветлело. — Я тебе помогу с французским.

ГЛАВА 4 Лотти

Будь у Сары другой характер, десять лет, которые ей предстояло провести в пансионе мисс Минчин, не пошли бы ей на пользу. С ней обращались так, словно она была почетной гостьей, а не просто маленькой девочкой. Будь она упрямой и высокомерной, она бы стала просто невыносимой — так ей во всем потакали и льстили. Будь она нерадивой, она бы ничему не научилась. Мисс Минчин в глубине души ее невзлюбила, но она была женщина практичная и дорожила такой ученицей. Скажешь или сделаешь ей что-нибудь неприятное, а она возьмет и оставит школу. Мисс Минчин прекрасно знала: стоит Саре написать отцу, что ей здесь плохо, и капитан Кру тотчас ее заберет. А потому она постоянно хвалила Сару и позволяла ей делать все, что только та ни пожелает. Мисс Минчин была, уверена, что всякий ребенок, с которым так обращаются в школе, будет любить ее. И потому Сару хвалили за все: за успехи в занятиях, за прекрасные манеры, за доброту к подругам, за щедрость — стоило ей вынуть из кошелька, в котором никогда не переводились деньги, монетку в шесть пенсов и подать ее нищему. Самый простой ее поступок превращали в добродетель, и, не будь она умна и скромна, она бы стала весьма самодовольной девицей. Однако она судила весьма трезво и верно и о себе самой, и о своем положении. Порой Сара делилась своими мыслями с Эрменгардой.

— В жизни так много случайностей, — говорила она. — Мне, например, просто посчастливилось: я всегда любила читать и заниматься и всегда легко запоминала все, что учила, — так уж вышло. Случилось так, что обо мне с рождения заботился добрый, умный, красивый отец, и у меня всегда было все, что мне хотелось. Может быть, на самом-то деле характер у меня неважный, а я кажусь доброй просто потому, что у меня все есть и все ко мне хорошо относятся.

Она задумалась и серьезно прибавила:

— Как мне понять, хорошая я или плохая, не знаю. Возможно, характер у меня ужасный, а никто об этом никогда и не догадывался, потому что меня ни разу не испытали.

— Лавинию тоже не подвергали испытанию, но она противная, это совершенно ясно, — проговорила Эрменгарда твердо.

Сара задумчиво потерла кончик носа.

— Может, это просто потому, что она растет, — произнесла она наконец.

Сара была столь снисходительна оттого, что вспомнила слова мисс Амелии, которая как-то заметила, будто Лавиния так быстро растет, что это влияет на ее здоровье и характер.

Меж тем Лавиния Сару не жаловала. Сказать по правде, она ей безумно завидовала. До того как появилась Сара, она считала себя первой в школе. Достигла этого Лавиния самым простым путем: если кто-то из девочек ее не слушался, она знала, как ей досадить. Маленькими она помыкала как хотела, а со сверстницами держалась высокомерно. Она была довольно хорошенькой, ее хорошо одевали, и потому, когда воспитанниц вели на прогулку, она всегда шла впереди всех. Но стоило появиться Саре с ее бархатными шубками, собольими муфтами и мягкими страусовыми перьями, как мисс Минчин распорядилась, чтобы первой шла она. Поначалу уже одно это было Лавинии обидно; однако со временем обнаружилось, что Сара тоже может иметь на других девочек влияние и достигает этого не тем, что кому-то досаждает, а, напротив, тем, что никогда этого не делает.

Джесси вызвала гнев своей закадычной подружки, честно признав:

— Да, Сара Кру ни капельки не заносится. А ведь она могла бы, Лавви, ты это знаешь. Я бы наверняка не удержалась — и хоть немножко бы занеслась — если б у меня было столько нарядов и все бы мне так угождали. Нет, это просто противно, до чего мисс Минчин ее при родителях выставляет!

— «Пойдите в гостиную, милая Сара, и поговорите с миссис Масгрейв об Индии», — передразнила Лавиния мисс Минчин. — «Поговорите по-французски с леди Питкин, милая Сара, у вас такое дивное произношение». Что-что, а французский она выучила не в пансионе. И ничего тут нет особенного! Она сама говорит, что совсем им не занималась. Просто научилась, потому что ее отец всегда по-французски говорил. А что он офицер в Индии, так ничего особенного в этом нет!