Елена Козак - Жертва для вампира

• Название: Жертва для вампира
• Автор: Елена Козак
• Жанр: Фэнтези

Кто может спасти обреченную на смерть? Человек, или монстр? А, быть может, сама смерть?

---

Козак Елена Александровна Жертва для вампира

— Она ведьма! Вы должны сжечь ее!

— Я никому ничего не должен, — меланхолически отозвался человек в длинном красном плаще, медленно поглощая кусок жирной баранины. — В том числе и вам.

— Но она же демонское отродье! Неужели вы допустите, чтобы ее нечестивые ноги и дальше ходили по земле?! Это святотатство! — человек повысил голос, да и сам как-то поддался вперед, будто считая, что без этого его плохо слышно. Хотя и до того глубокий баритон разносился по всему залу.

Его невероятно тучный собеседник не собирался терпеть подобное. Положение у монахов было одинаковым. "Так почему он должен…"

— Прекратите орать на меня, брат! Разве моя вина, что король запретил все прилюдные казни до того, как их брак с принцессой Мигдаленой будет освящен?! Ей, видите ли, наши обычаи кажутся варварскими. Посмотрим, что она скажет после свадьбы…

— Вы думаете, мне есть дело до монаршей свадьбы?! Ливен попрала все мыслимые законы. Она посмела оскорбить меня — служителя Господа! Слышите?!

Монах прекрасно слышал слова брата по ордену, но ничего не ответил. Сейчас он гораздо больше был занят мясом, которое поглощал с отменным аппетитом. Только разжевав последний кусок и запив доверху наполненным бокалом вина, соизволил ответить.

— Да я помню эту ужасную историю. Не волнуйтесь, она получит по заслугам. Деньги, понятное дело, перейдут к вам…, к ордену, — сделав еще один глоток, уточнил толстяк. — А Ливен… Соглашусь, ее нельзя оставлять в живых. Что ж, прилюдной казни не будет. Есть кое-что похуже жара пламени. Вдруг палач проявит милосердие — убьет нечестивую прежде, чем огонь коснется ее белоснежной кожи…, - монах почувствовал, как по его телу прошла дрожь. "Как жаль, что он не может…" Церковник глубоко вздохнул, отмахиваясь от порочного видения, и вновь заговорил, чеканя фразы — Дикие звери надежней. К тому же, мы должны заботиться о других Господних тварях, — во взгляде у монаха промелькнула насмешка. — Ваша Ливен и станет этой заботой, едой для них.

— Что ж, — монах, довольный, как кот, отведавший запретное лакомство, прищурился, — я преклоняюсь перед вашим умом, брат.

— Рад это слышать…

Священнослужители были настолько увлечены разговором, что не заметили, как картина василиска на стене неожиданно моргнула. Кое у кого появился план, как избавиться от двух увальней, все время проводивших за вином и ставивших под угрозу само существование ордена. Да и свое место в нем упрочить. Метод ловли на живца всегда себя оправдывал. Даже, если цель — вампир!

Если, конечно, немертвые до сих пор существуют…

Месяц назад

— Уважаемый Патрисио Листенье, осмелюсь ли я просить руки вашей дочери. Обещаю, что буду заботиться о ней, любить, баловать…

Пожилой мужчина пятидесяти лет благосклонно кивнул юноше, даже не взглянув на дочь. Это было излишне. Молодые люди давно сами все решили. Сейчас они только пытались соблюсти приличия. В любом другом случае граф Листенье никогда не отдал бы юноше Ливен.

Девушка осталась его единственным ребенком с тех пор, как… как… впрочем, не важно! Жена Патрисио умерла, когда Ливен исполнилось пять лет. Поначалу граф горевал, но дочь с каждым днем все больше напоминала жену, любви которой он добивался без малого семь лет. И вся эта любовь постепенно перешла к розовощекой девчонке, чей радостный смех разносился по всему дому.

Прошло четырнадцать лет, Ливен еще больше расцвела, еще больше стала напоминать свою мать. Только глаза у дочери были его…

Граф закашлялся и заслонил рот платком. Он никогда не отдал бы Ливен Габриелю. Была в нем какая-то червоточина. Но лекари предрекли аристократу близкую кончину. Нужно было подумать о будущем дочери. Отдать ей в приданное большую часть своего богатства. Остальное оставить в наследство ее сыну*.

*по законам незамужняя женщина не имела права распоряжаться имуществам. Ей назначался опекун — кто-то из ближайших родственников.

Патрисио бросил быстрый и отнюдь не ласковый взгляд на будущего зятя: "определенно, в нем есть что-то порочное". Но выбора нет. Он и так тянул со свадьбой непозволительно долго. Да и Ливен, кажется, любит его…

Свадьба должна была состояться в первые дни сентября в одном из самых роскошных в городе храме. Священник встретил молодых с улыбкой:

— Дети мои, сегодня вы сделаете самый важный шаг в вашей жизни — навеки свяжете судьбы…

Церемония шла своим ходом. Молодые улыбались, украдкой поглядывали друг на друга. Сторонний наблюдатель не заметил бы ничего необычного. Разве что глаза у невесты порой странно блестели, в их уголках мелькала печаль. "Все равно, ведь любая девушка переживает перед свадьбой, боится неизведанного".

Но встречаются исключения…

Нет, Ливен не боялась замужества, а если ее глаза и блестели, то только от тревоги за отца. Еще вчера Патрисио Листенье горел желанием самому вести дочь к алтарю, а сегодня он даже не смог встать с постели. Его рано состарившиеся губы тихо прошептали Ливен на ухо:

— Не смей из-за меня переносить церемонию. В мыслях я всегда с тобой…

Ливен принужденно улыбнулась, стараясь вернуться в настоящее. Тем более, сейчас священник провозглашал ее обет:

— Согласна ли ты, Ливен, выйти замуж за Габриеля, любить и почитать его всю свою жизнь, поддерживать всегда и… — договорить священник не успел. Дверь храма резко распахнулись. В проходе появился высокий человек. Его красный балахон приковывал все взгляды.

Белое, как первый снег, платье невесты, все в сверкающих камнях, в сравнении с одеянием гостя цвета крови, поблекло и стало выглядеть просто жалким. А ведь незнакомец все еще стоял в пороге, так и не зайдя в храм.

На его лице горела странная улыбка. Едва завидев ее, да и всю фигуру незнакомца, люди начинали дрожать, их лица бледнели как перед самой смертью.

Носить алые балахоны разрешалось только одному церковному ордену — ордену крови. И на этой церемонии ему не было места.

Палач на свадьбе не к добру.

— Именем Господа, остановите церемонию, — голос монаха был тих, но из-за воцарившейся вокруг тишины прозвучал, как раскат грома.

Жених с невестой стояли, окаменев, так же, как и прочие гости. Первым в себя пришел священник. Он выступил вперед, загораживая пару:

— Брат мой, в чем дело? Неужели кто-то из этих детей согрешил?

— Нет, брат, об этом моему ордену пока неизвестно, — монах с вызывающей улыбкой нарочно выделил: "пока". — Но десять минут назад скончался Патрисио Листенье. Как его единственный сын я становлюсь наследником и опекуном Ливен — моей младшей сестренки, — во взгляде холодных карих глаз промелькнула плохо скрытая насмешка. — Я воспользуюсь своим правом, чтобы остановить эту церемонию.

— Ты не имеешь права! Это последняя воля отца! — Ливен дрожала, как в ознобе, и кусала губы от боли, злости… — Он ненавидел тебя, ведь из-за того, что ты ушел, умерла наша мать! — У девушки сверкали глаза, а по щеке катилась слеза от воспоминаний, но она упрямо продолжала. — Он не хотел, чтобы деньги… чтобы ты вершил мою судьбу, — быстро поправилась она.

Монах презрительно посмотрел на Ливен и излишне ласково проговорил:

— Ты сомневаешься в моих словах, сестра?

— Да! Ты лжешь! — Ливен не думала о том, что говорила. Девушка была настолько поражена смертью отца, что не слышала собственных слов. Осталась только ненависть к брату — к тому, кто убил ее мать, отца, кто сейчас пытался помешать ей выйти замуж за любимого человека.

Она не замечала, как каменеют лица гостей, как Габриель делает шаг в сторону от нее, как бледнеет священник. Ничего не имело значения. Только жгучая боль и ненависть. Лицо монаха перекосило от гневa. Он ударил девушку по лицу с такой силой, что ее голова повисла. Ливен без чувств упала на каменный пол.

Холодно. Тряпье на мне ничуть не греет. Скорее наоборот, мокрый подол холодит ноги. А ведь это бывшее свадебное платье, которое мне шили не одну неделю. Я потратила на него уйму денег. Отец еще со смехом порицал меня за расточительность. Отец… Папа…

От холода зуб на зуб не попадал. Губы, искусанные длинными бессонными ночами, болели. Ветер, будто смеясь над этой болью, продувал уста до крови. Все тело поцарапано, на плече разорванная рана. Из нее медленно текла кровь. Я неловко повернулась и закричала от боли. Стальные цепи вонзились в рану. Из глаз покатились слезы. Я истерично расхохоталась, напугав притаившихся невдалеке птиц — они резко взлетели в воздух. Слезы… я уже думала, что навек от них излечилась. Но нет!

Попыталась аккуратно вытереть лицо рукой, а вместо этого снова напоролась на цепь на запястьях. Одна из царапин на лице закровоточила. В отчаянии закрыла глаза, начиная безумно смеяться. Лицо стало мокрым. Но на этот раз даже не пыталась его вытереть. Какая разница, в каком виде я достанусь на ужин всем лесным тварям?!