Карл Маркс - Собрание сочинений, том 22

• Название: Собрание сочинений, том 22
• Автор: Карл Маркс
• Жанр: Философия

Двадцать второй том Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса содержит произведения Энгельса, написанные в 1890–1895 гг., в последние годы его жизни.

---

Современное положение Европы определяется тремя фактами: 1) аннексией Эльзас-Лотарингии Германией; 2) стремлением царской России к Константинополю; 3) все жарче разгорающейся во всех странах борьбой между пролетариатом и буржуазией, показателем которой служит наблюдающийся повсюду подъем социалистического движения.

Двумя первыми фактами обусловливается современное разделение Европы на два больших военных лагеря. Германская аннексия превратила Францию в союзницу России против Германии, царская угроза Константинополю превращает Австрию и даже Италию в союзниц Германии. Оба лагеря готовятся к решительной борьбе, к войне, какой еще не видел мир, к войне, в которой друг другу будут противостоять от десяти до пятнадцати миллионов вооруженных бойцов. Только два обстоятельства препятствовали тому, что эта страшная война до сих пор не разразилась: во-первых, неслыханно быстрое развитие военной техники, при котором каждый изобретенный образец оружия оказывается превзойденным новыми изобретениями раньше, чем его успеют ввести хотя бы только в одной армии, и, во-вторых, абсолютная невозможность рассчитать шансы, полная неизвестность, кто же в конце концов выйдет победителем из этой гигантской борьбы.

Вся эта опасность мировой войны исчезнет в тот день, когда дела в России примут такой оборот, который позволит русскому народу навсегда покончить с традиционной завоевательной политикой своих царей и вместо того, чтобы заниматься фантазиями о мировом господстве, позаботиться о своих собственных внутренних жизненных интересах, которым угрожает в высшей степени серьезная опасность.

В этот день Бисмарк [В английском тексте вместо слова «Бисмарк» напечатано: «Германская империя». Ред.] потеряет всех своих союзников против Франции, которых бросила в его объятия русская у гроза.

Ни для Австрии, ни для Италии не будет тогда ни малейшего интереса таскать для Бисмарка [В английском тексте вместо слов «для Бисмарка» напечатано: «для германского императора». Ред] каштаны из огня, участвуя в гигантской европейской борьбе. Германская империя снова окажется в том изолированном положении, при котором, по словам Мольтке, все ее боятся, но никто не любит[78], что является неизбежным результатом ее политики. И тогда взаимное сближение борющейся за свою свободу России и республиканской Франции будет настолько же естественным для положения обеих стран, насколько и безопасным для общего положения Европы. В этом случае и сам Бисмарк, или его преемник, трижды подумает, прежде чем решится развязать против Франции войну, в которой ни Россия не станет прикрывать его фланг от Австрии, ни Австрия от России, и обе будут радоваться каждому понесенному им поражению, так что весьма сомнительно, справится ли он даже с одними французами. Все симпатии были бы тогда на стороне Франции, и она даже в самом худшем случае была бы гарантирована от дальнейших территориальных потерь. Поэтому, вместо того чтобы держать курс на войну, Германская империя вскоре нашла бы, вероятно, свое изолированное положение настолько невыносимым, что стала бы искренне добиваться соглашения с Францией; тем самым грозная опасность войны была бы устранена, Европа могла бы разоружиться, и больше всех выиграла бы от этого сама Германия. [В тот же день Австрия утратит единственное историческое оправдание своего существования — служить барьером русскому наступлению на Константинополь. Как только Россия перестанет угрожать Босфору, Европа потеряет всякий интерес к существованию этого пестрого конгломерата народов. Утратит также свое значение и весь так называемый восточный вопрос, — вопрос о дальнейшей судьбе турецкого господства в областях со славянским, греческим и албанским населением, а также, спор из-за обладания входом в Черное море, которым тогда уже никто не сможет монопольно завладеть и использовать против Европы. Мадьяры, румыны, сербы, болгары, арнауты [турецкое название албанцев. Ред] греки [В английском тексте после слова «греки» добавлено: «армяне». Ред] и турки получат, наконец, возможность уладить без иностранного вмешательства взаимные споры, произвести размежевание своих национальных территорий, устроить свои внутренние дела по собственному усмотрению. Тогда сразу обнаружится, что главным препятствием к автономии и свободному объединению народов и обломков различных народностей на территории между Карпатами и Эгейским морем был все тот же царизм, который использовал мнимое освобождение этих народов для маскировки своих планов мирового господства.

Франция избавится тогда от того противоестественного, вынужденного положения, в которое поставил ее союз с царем. Если царю претит союз с республикой, то революционному французскому народу гораздо более претит союз с деспотом, палачом Польши и России. В войне на стороне царя Франция в случае поражения была бы лишена возможности прибегнуть к своему великому, единственно действенному средству спасения, к целебному средству 1793 г. — революции, мобилизации всех сил народа посредством террора и революционной пропаганде во вражеской стране. В этом случае царь немедленно объединился бы с врагами Франции, так как с 1848 г. времена сильно изменились, и царь с тех пор имел возможность в самой России познакомиться на собственном опыте, что собой представляет террор. Таким образом, союз с царем вовсе не означает усиления Франции; напротив — в момент наибольшей опасности он помешает ей обнажить свой меч. Но если в России место могущественного царя займет русское национальное собрание, тогда союз новой освобожденной России с республиканской Францией будет вполне естественным и само собой разумеющимся, тогда он будет способствовать, а не мешать революционному движению во Франции, тогда он будет выгоден и борющемуся за свое освобождение европейскому пролетариату. Таким образом, и Франция выиграет в результате крушения царского всемогущества.

Вместе с этим исчезнут и все предлоги для безумной гонки вооружений, превращающих всю Европу в военный лагерь и заставляющих смотреть на войну чуть ли не как на избавление. Тогда даже германский рейхстаг вынужден был бы очень скоро отказать в постоянно возрастающих требованиях денежных ассигнований на военные цели.

И тем самым Запад, не тревожимый и не отвлекаемый иностранным вмешательством, получил бы возможность заняться своей современной исторической задачей: разрешением конфликта между пролетариатом и буржуазией и переустройством капиталистического общества в социалистическое [В английском тексте вместо слов «переустройством капиталистического общества в социалистическое» напечатано: «и связанным с этим решением экономических проблем». Ред.].

Но крушение царского самодержавия в России оказало бы и непосредственное воздействие на ускорение этого процесса. В тот день, когда падет царская власть, этот последний оплот общеевропейской реакции, — в этот день во всей Европе подует совсем другой ветер. Ибо реакционные правительства Европы [В английском тексте вместо слов «Ибо реакционные правительства Европы» напечатано: «Ибо господа в Берлине и Вене». Ред.] прекрасно понимают, что, несмотря на все их препирательства с царем из-за Константинополя и т. д., может наступить такой момент, когда они охотно швырнут ему Константинополь, Босфор, Дарданеллы и все, что он только потребует, лишь бы он защитил их от революции. Поэтому в тот день, когда сам этот главный оплот [В английском тексте после слов «когда сам этот главный оплот» добавлено: «когда Россия». Ред.]перейдет в руки революции, реакционные правительства Европы потеряют последние остатки самоуверенности и спокойствия; им тогда придется рассчитывать лишь на свои собственные силы и они скоро почувствуют, насколько это меняет положение. Возможно, они решатся даже на то, чтобы послать свои войска для восстановления царской власти, — какая ирония всемирной истории! [В английском тексте вместо этой фразы напечатано: «Германский император, возможно, поддался бы искушению послать свои войска для восстановления царской власти, но это было бы верным шагом к уничтожению его собственной власти». Далее добавлен следующий абзац: «В самом деле, не может быть никакого сомнения в том, что Германия — совершенно независимо от тех или иных возможных действий со стороны России или Франции — быстро приближается навстречу революции. Последние всеобщие выборы показывают, что силы немецких социалистов через каждые три года увеличиваются вдвое, что в настоящий момент из всех партий империи социалисты представляют собой самую сильную партию, собравшую 1437000 голосов избирателей из общего числа в семь миллионов, и что все карательные и исключительные законы были совершенно бессильны помешать их успехам. Но немецкие социалисты, готовые принять как должное любые экономические уступки, какие молодой император пожелает сделать рабочему классу, в то же время полны решимости, — и эта решимость непоколебима как никогда после десятилетнего действия исключительного закона — добиться восстановления политической свободы, завоеванной в 1848 г. на баррикадах Берлина, но утраченной в значительной мере при Мантёйфеле и Бисмарке. Они понимают, что только эта политическая свобода даст им необходимые средства для достижения экономического освобождения рабочего класса. Вопреки некоторым признакам, как будто бы свидетельствующим об обратном, мы стоим накануне борьбы между немецкими социалистами и императором, представителем личной и патриархальной власти. В этой борьбе император в конце концов должен потерпеть поражение. Результаты выборов показывают, что социалисты делают быстрые успехи даже в сельских районах, крупные же города фактически ими уже завоеваны; а в такой стране, где каждый взрослый физически годный мужчина является солдатом, это означает постепенный переход армии на сторону социализма. Пусть только произойдет внезапная перемена политического строя в России — и воздействие этого события на Германию будет колоссальным; а это должно ускорить кризис и удвоить шансы социалистов». Ред.]