Евгения Белякова - Король-Бродяга (День дурака, час шута)

• Название: Король-Бродяга (День дурака, час шута)
• Автор: Евгения Белякова
• Жанр: Фэнтези

Он оставил трон и свое королевство, чтобы стать актером. Бросил ремесло лицедея, получив в дар бессмертие от поклонника своего творчества. И сбежал на самое дно трущоб Дор-Надира, где обрел дружбу, смысл жизни и самого себя. И, снова все потеряв, обратился к магии, чтобы найти способ покончить с бессмертием… Это история Джоселиана Первого, короля Невиана, для друзей и учеников — просто Джока. История его взлетов и падений, поисков и скитаний. История, которая растянулась на сто шестьдесят лет…

---

Профессора кивнули.

— А теперь я предлагаю оставить этих… студентов наедине. Им многое нужно сказать друг другу.

Маги потянулись к выходу. Вопреки своему же предложению, к нам подошел Глава. Асурро тоже приблизился, и стал рядом со мной.

— Приятно видеть, как твое творение работает, — шепнул он.

— А что, до этого вы не проверяли его? — поинтересовался я.

— Не на ком было, — объяснил учитель, и безо всякого пиетета похлопал Кристалл по сверкающему боку. — Есть еще одна вещь, которая меня несказанно радует. Этот кристалл перестанут наконец-то называть Кристаллом Асурро.

— А станут называть Кристаллом Вальгенше, — подхватил я. — Просто замечательно!

— Не могли бы вы хоть на минуту прекратить свою болтовню, — вмешался Ньелль. — Я хотел бы поговорить с Миком.

— Я слушаю, профессор, — прогудел кристалл. Мне послышалось, или в его голосе были нотки гордости?

— Мик, ты понимаешь, в какой ситуации находишься?

— Абсолютно, профессор. Я… не впадаю в панику потому, что… знаете ли, существование в виде духа накладывает определенный отпечаток на ваше мышление. Все кажется не таким… окончательным. Понимаете?

— Я буду иметь это в виду. — Серьезно кивнул Глава. — Теперь нам придется объяснить тебе кое-что.

И Ньелль с Асурро рассказали Мику мою историю. Я был рад, что это не пришлось делать мне. Все-таки признаваться в том, что из-за тебя (пусть и помимо твоей воли) гибли люди, не так уж легко. Мик-Кристалл слушал молча, потом вздохнул. Дыхание его походило на ощущение от морозного леденца, пронесшегося мимо с умопомрачительной скоростью.

— Я понял, профессор. Значит, Джоку надо будет уехать.

— Да, — твердо сказал я. — Жаль, конечно, но ничего не попишешь. Но я верю, что мы с тобой еще свидимся, Пухлик.

— Конечно, — без тени сомнения подтвердил Кристалл. — Профессор Ньелль… Профессор Асурро… могу ли я попросить вас оставить меня с другом наедине?

— Конечно, — Ньелль улыбнулся. — Можно и даже нужно. Потому что, боюсь, уехать Джоселиану придется очень скоро. Сегодня.

— Завтра, — тихо поправил Главу Асурро. Тот согласно склонил голову.

Они с Асурро кивнули мне и степенно отправились к выходу, что-то обсуждая.

— Знаешь, парень, — осклабился я, — я думал, что это невозможно, но твое чувство юмора улучшилось с тех пор, как ты поселился в этой штуке.

— Спасибо, парень, — поддел меня Мик. — Думаю, когда мы с тобой свидимся в следующий раз, ты будешь просто сражен наповал моими шутками.

— А ты думаешь, мы свидимся?

— Я же сказал — конечно. Не вижу препятствий. Ты у нас долгожитель, насколько я понял, мне тоже тут торчать неизвестно сколько, судя по тому, какой энтузиазм выразили профессора, когда речь зашла о перемещении меня в другое… тело.

— Э-э-э, Мик… у меня будет одна просьба…

— Все, что в моих силах.

И тут я впервые задумался — интересно, насколько расширись сейчас возможности Мика? Я на секунду отвлекся от своей просьбы, чтобы спросить:

— Мик, а колдовать ты теперь можешь?

Раздался хрустальный вздох.

— Нет, Джок. У меня нет тела. А без тела ни один, даже самый маленький, фокус, не получится. Что за просьба?

— Ты не мог бы присмотреть за Хилли? Я ведь уезжаю из страны, а передвигать ее опасно…

Кристалл молчал. Долго молчал. Я уж было подумал, что Мик снова ушел в самобичевание — ведь я невольно напомнил ему, что он своей жалостью лишил меня возможности быть рядом с единственным дорогим моему сердцу существом… Но когда я уже был готов проклясть (в который раз) свой длинный язык, Мик заговорил:

— Само собой, дружище. Я сейчас проверил, могу ли я ощущать ее… Да, с ней все в порядке, и будет все в порядке — поверь мне.

От дверей отошел Асурро и приблизился к нам. Чуть сжав губы, сказал:

— Пора.

Я ухмыльнулся, оглядел кристалл с… верхушки до низу, и отвесил шутливый поклон своему другу.

— Бывай, Толстая Жопа!

— У меня теперь нет жопы, ты, балда. Ладно… бывай, Сморчок.

Мы вышли из аудитории и направились к кабинету Главы Боевой Магии. Асурро шел не спеша, задумчиво заглядывая в каждое окно, словно ожидал увидеть там что-то интересное. Я только сейчас осознал, что он и раньше так делал — видимо, привычка. Я еще раз восхитился этим человеком — он обладал таким неистребимым оптимизмом… надо же, он в каждом окне видел что-то новое. А я — всегда старое. Может, это потому, что я прожил лет на пятнадцать дольше него? Или…?

Мы вошли в кабинет и сели в кресла. Я заметил, что на его гадательном столике находится что-то, накрытое салфеткой. Последняя трапеза в компании учителя и друга? Мы сели на софу.

— Хм… — Асурро нарушил молчание. — Сморчок?

Я смутился… да, смутился, эту кличку знал только Мик. Да он сам же ее и выдумал.

— Ну, как вам сказать… да.

Асурро кивнул с таким видом, словно я объяснил ему что-то очень важное.

— Скажите, учитель… а сколько вам на самом деле лет?

Он задумчиво оглядел меня. Потом очень спокойно назвал цифру.

— Что? — вытаращился я. — Но как? Тоже… саркофаг?

— Бывают разные способы… и разные несчастные случаи… и разные подарки, — намекающе прищурился Асурро. — Я приготовил это к твоему отъезду, — сообщил он и снял салфетку со столика. Как я и предположил, там оказалась гора всякой вкусной снеди и бутылка лучшего вина из подвалов Академии. — Гульнем напоследок?

— Не получится, учитель… — я развел руками. — С одной жалкой бутылкой вина и подносом размером с мою ладонь гульнуть не получится. Да тут даже девок нет!

— Девки очень прожорливы, — с каменным лицом заметил мой учитель, — а так нам больше достанется. Налетай.

Ранним утром я покинул Академию. Покинул Дор-Надир, его крутые улочки, сбегающие к морю, запах специй, базары и бордели, храмы и площади — все осталось позади.

Напоследок я навестил только двоих. Я отдал Зикки личные вещи Пухлика, и все накопленные мною деньги, кроме тех, что мне необходимы были для путешествия. И, памятуя о просьбе Ньелля, сказал, что Мик погиб как герой. Она сдержалась — только одна слеза скатилась по увядшей щеке, и сжала меня в объятиях так крепко, как только могла.

Потом я пришел к моей девочке. Положил на сосуд ветку сирени, и поцеловал хрусталь.

— Спи, деточка. Я вернусь. И мой следующий поцелуй пробудит тебя ото сна, как в старой сказке.

Я основательно завалил камнями лаз в секретную комнату и, не оглядываясь, ушел.

***

ГОРЫ АГА-РААВ

На восемь тысяч верст влево и вправо дикие земли, долина тянется, как пасть дракона. Два отрога гор, как губы его, протянутые вперед — он тщится поцеловать столицу в ее тощий зад, состоящий из бедных кварталов. А в глотке у дракона — я. Кость?

Если бы я мог взлететь, как птица… хотя нет, меня тошнит от высоты. Скажем так — спиной я обращен к высотам Ага-Раав, за ними сухие пустоши, потом пески. Сердце дракона? Или его ненасытная утроба?

Я мыслю сравнениями и аллегориями. То ли дело в воспитании, то ли в актерстве — не знаю. Мне скучны просто — горы. Мне неинтересны просто — люди.

Судьба любит меня — ведь она позволила мне испытать столько радостей и горестей, душевного трепета и черного отчаяния, любви и ненависти. Было в моей жизни и спокойствие — не путать с равнодушием! Уж равнодушным я не был никогда. А если и был, то недолго. И я могу надеяться на еще один дар — немного времени, чтобы доучить учеников, дописать книгу, а потом спокойно заснуть навсегда в своем домике на скале.

Я вообще-то люблю людей. Но только не тех, у кого вместо головы — тыква, на месте воли — мыльный пузырь и вместо сердца — маленький сморщенный кусок дерьма. Будьте уверены, таких вы на этих страницах не найдете. Даже если они и существовали когда-то, и дороги их пересекались с моими, я не стану тут о них упоминать. Люди, с которыми меня сталкивала (и продолжает это делать) судьба, очень разные — хитрые, умные, простодушные, злобные, благородные, усталые, с великим сердцем или надломленной душой — но все они живые, настоящие. Я расскажу о них, о тех, кто сейчас, стоит закрыть глаза, яркой звездой вспыхивает в моем сознании.

Вот Хилли, она поет песенки своей родины — заунывные и приятные уху мелодичной предсказуемостью. У ее народа, о котором я когда-нибудь напишу отдельную книгу, есть сказания о песчаных воинствах и демонах, живущих в колодцах глаз отчаявшихся, о звездной россыпи в озерах посреди пустыни… Очень поэтичный народ. И Хилли его достойная представительница. Другое дело — мой первый ученик. Скажи я Рэду что-то вроде 'мутный разум, пресытившийся обыденностью, объевшийся каждодневной лаской минут', он меня, увы, не поймет. Надо говорить 'скучно'. Зато он, кажется, чует сердцем больше, чем я могу измыслить. Не может объяснить, почему он недавно спустился вниз и пополнил запас дров, однако же ночью ударили заморозки. Или зачем он вчера положил руку на плечо Хил, хотя она ни жестом, ни словом не выдала эмоций; каким образом он узнает, когда мне нельзя напоминать о возрасте, а когда можно шутить насчет 'старых пердунов'? Вот уж загадка так загадка. Хотя он — человек. Мы, люди… странные и порой совершенно непредсказуемые создания.