Бернхард Шлинк - Три дня

• Название: Три дня
• Автор: Бернхард Шлинк
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9985-1094-6

Новый роман Бернхарда Шлинка — автора знаменитого «Чтеца» — рассказывает о трех первых днях на свободе пожизненно осужденного, но помилованного после двадцати четырех лет заключения немецкого террориста, одного из лидеров ультралевой экстремистской организации «Фракция Красной армии» (РАФ), которая на протяжении почти трех десятилетий вела против государства «городскую партизанскую войну». Первые дни на свободе оказываются нелегким испытанием для Йорга и его старых друзей — бывших единомышленников, а ныне вполне благополучных и благонадежных граждан, искренне желающих помочь ему адаптироваться в новой, свободной жизни. Однако, не разобравшись с прошлым, невозможно строить будущее. А в прошлом у Йорга — дерзкие похищения и убийства, ультиматумы правительству, постоянный риск, фанатичная вера в идею и почти четверть века в тюремной камере. Но может, это и была настоящая жизнь и впереди только жалкое прозябание? Или прошлое было чудовищной ошибкой, и значит, все жертвы, вся кровь напрасны?.. Но если будущее все-таки возможно, в чем тогда его смысл? В чем смысл жизни?

---

— А наговорил не так уж и мало. У меня не было на войне представителей. Никто от моего имени не расстреливал женщин, не желавших расставаться со своими машинами, или водителей, которые возили генеральных директоров. А у вас? — Ульрих оглядел сидевших за столом.

Карин задумчиво покачала головой. Она по-прежнему продолжала смотреть на Йорга печальным взглядом. Ей не хотелось верить в то, что она услышала. В то же время она уже старательно обдумывала, как примирить то, что сказал Марко, и то, что сказал Ульрих.

— Нет, Ульрих, я тоже никого не заставляла идти и убивать кого-то от моего имени. Однако все мы верили, что, если хотим жить по-честному, нам нужно отказаться от буржуазной жизни. И…

— Какая чушь! — презрительно фыркнул Андреас. — Если тебе не нравится общество, можно стать пасечником в Провансе или пасти овец на Гебридах. Это еще не повод убивать людей.

Карин не сдавалась:

— Много ли нашлось бы таких, кто осмелился бы уйти от общества или попытаться его изменить, если бы в качестве альтернативы не возникала возможность вооруженной борьбы? Те, кто участвовал в ней, не были нашими представителями. Но она расширила пространство, в котором мы могли действовать. В то же время тот, кто в ходе этой борьбы убивал людей, переступил черту, которую нельзя было переступать. Мы не должны убивать. А то, как об этом говоришь ты, Йорг… Неужели тюрьма делает человека таким? Таким холодным? Таким очерствелым? Я уверена, что в душе ты не такой, каким хочешь казаться.

Йорг несколько раз пытался что-то сказать, но так и не собрался с духом, чтобы ответить. Карин, казалось, тоже не хотела ничего добавлять, не выражали такого желания Ульрих, Марко и Андреас. Но в ту минуту, когда все с облегчением занялись другим и за столом соседи стали обращаться друг к другу с просьбой передать булочки или джем и уже затеялся разговор о погоде и планах на предстоящий день, Йорг вдруг произнес:

— Я хочу кое-что спросить у Хеннера, с вашего разрешения.

Хеннер с улыбкой обернулся к Йоргу:

— Откуда такие церемонии?

— Кому-нибудь подлить кофе? — Кристиана поднялась с места и остановилась за спиной Хеннера.

— Что ощущает человек, который сначала упек меня в тюрьму, а потом пришел отмечать со мной мое освобождение?

— О чем это ты?

— Ведь это же ты рассказал полицейским, что у меня есть хижина в Оденвальде. Им оставалось только дождаться, когда я туда…

— Ой!

Кристиана опрокинула кофейник, и горячий кофе вылился Хеннеру на брюки и башмаки. Хеннер вскочил, схватил салфетку и кинулся вытирать пятна.

— Пойдем-ка! — Хеннер еще медлил, но Маргарета взяла его за руку и утянула за собой в сторону кухни.

По дороге она передумала и потащила его в сторону садового домика. Хеннер начал было протестовать, но она только покачала головой и увлекла его за собой.

— Что ты делаешь?

— Сейчас объясню.

— Неужели обязательно надо…

— Да, обязательно.

4

Дойдя до садового домика, Маргарета отпустила руку Хеннера.

— И что дальше?

— Ты снимешь свои брюки и наденешь мои. Затем мы постираем твои брюки и повесим их сушиться.

Хеннер с сомнением взглянул на свои и на ее бедра. Маргарета засмеялась:

— Ну да, они будут тебе широковаты, но не так уж намного. Женщины всегда выглядят толще, чем они есть на самом деле.

Он вошел вслед за нею в дом и огляделся по сторонам. Передняя вела прямо на кухню, слева он увидел большую комнату с письменным столом, вертящимся стулом и лестницей на второй этаж, справа — комнату с открытым камином, диваном и креслами.

— Где я могу…

— Где хочешь. Я пойду наверх за брюками.

Тяжело ступая, она поднялась по лестнице. Он услышал, как она открыла и закрыла дверцу шкафа, потом, тяжело ступая, вернулась назад и протянула ему брюки. Брюки были свежепостиранные и на ощупь показались ему жесткими и колючими. Он отвернулся и переоделся. Она оказалась права: джинсы были широковаты, но с поясом держались на нем более или менее сносно.

На кухне она вытащила из-под мойки оцинкованное корыто, кинула в него запачканные брюки, взяла шланг, надела его на кран, а другим концом опустила в таз. Подняв голову, она посмотрела на канистру под потолком:

— Надеюсь, там еще достаточно воды, иначе тебе придется идти на двор и накачать воды из колонки.

Она набрала воды в корыто и выдавила немного моющего средства.

— Разве брюки так отстираются?

— Кто ж их знает! Свои вещи я сдаю в прачечную. — Опустившись на колени, она стала мять брюки и возить ими в тазу взад и вперед, пока не образовалась пена. — Наверное, лучше дать им немного помокнуть, как ты думаешь?

Она приподнялась, но тут же, охнув, снова опустилась на колени. Он нагнулся к ней, подхватил под руки и помог встать на ноги.

«Словно дерево, — мелькнуло у него в голове. — Словно я обнял и поднял упавшее дерево».

Выпрямившись, она обернулась к нему с улыбкой:

— Это межпозвоночный диск. Я никогда не обращала на него внимания, он обиделся и был таков.

Хеннер все еще продолжал поддерживать ее за спину. Убирая руку, он смутился оттого, что чересчур замешкался:

— Разве это не оперируют?

— Оперируют, но тогда может стать еще хуже, чем было. — Она посмотрела на него вопросительно. — Что ты собираешься делать?

— С чем?

— С вопросом, который задал Йорг?

— Объяснить ему, что он не прав. Я не упекал его в тюрьму, я ничего не говорил полиции.

— Ты уверен?

Он расхохотался:

— Такие вещи я не забываю. Да, я действительно порой задавал себе тогда вопрос, как я поступлю, если однажды ночью он постучится ко мне и попросит, чтобы я спрятал его от полиции. Долгое время я не знал, что сделаю. Иногда думал одно, иногда, наоборот, другое. В конце концов я договорился с собой, что приму его на одну ночь с тем, чтобы он на следующее утро ушел. К счастью, он так и не пришел.

— Давай прогуляемся.

Не дожидаясь того, как Хеннер отреагирует на ее предложение, она пошла на кухню, вышла из дому и через лужайку с плодовыми деревьями направилась к ручью. Он надел башмаки, снятые для того, чтобы переменить брюки, и побежал за ней следом. Когда он догнал ее, она сказала: «Ты позволишь?» — и, взяв его под правую руку, пошла дальше, опираясь на него. Они медленно шли вдоль ручья. Иногда в воду плюхалась вспугнутая лягушка, временами журчание воды становилось громче. На прогалинах, где лес не подступал вплотную к ручью, приходилось идти по самому солнцепеку. Хеннер почувствовал, что с того боку, которым Маргарета прислонялась к нему, она была влажной от пота.

— Про хижину в Оденвальде полиции сообщила Кристиана.

Хеннер остановился и посмотрел на Маргарету:

— Кристиана?

— Я думаю, что поэтому она и вылила тебе на брюки кофе. Чтобы ты не мог сказать Йоргу, что это был не ты.

— Но то, что я не успел сказать ему за столом, я все равно должен буду сказать потом.

— Ты считаешь, что должен?

— Ты хочешь сказать…

— Возможно, Кристиана понадеялась на это. Возможно, она хочет поговорить с тобой, попросить тебя, чтобы ты этого не делал.

Хеннер ковырял носком ботинка землю, закидывая камешки в воду.

— Прямо какой-то театр абсурда! Сестра сдает брата полиции и хочет, чтобы друг брата потом сказал, будто бы это сделал он. Друг, которого она когда-то любила и которого бросила ради брата! — Он посмотрел на Маргарету. — Сказала тебе Кристиана, почему она его выдала?

— А она и не говорила мне, что выдала его. Но разве это не ясно? Она не вынесла постоянного страха за него. И хотела, чтобы его поймали врасплох, чтобы он не открыл стрельбу и его бы не застрелили. Она предала его из страха, из страха за него и потому что любила.

— Ну а я-то тут при чем?

Она попыталась прочесть по его лицу, говорит ли он так только от раздражения или от обиды. Он почувствовал ее взгляд и посмотрел на нее с улыбкой:

— Я правда просто не понимаю. В долгу ли я перед ней? Должен ли я ей помочь, потому что мне это ничего не стоит? Какую цену мне придется заплатить, если Йорг будет считать меня предателем?

Она смотрела на него удивленно, затем ее взгляд сделался насмешливым. Он этого не замечал. Он думал и продолжал рассуждать серьезно:

— Или я должен помочь Кристиане тем, что разоблачу ее перед ним, и тем самым она от него освободится?

— Или ты должен помочь Йоргу тем, что освободишь его от нее?

Хеннер уловил в ее голосе сарказм:

— Что не так?

— Прекрати! Ты только вконец запутаешься. Поступай как тебе хочется, а уж то, как с этим поступят Кристиана и Йорг, пускай будет их дело. Ты ведешь себя так, словно перед тобой не люди, а арифметическая задачка, которую ты можешь решить.

Он снова побрел по берегу, она шла рядом, не отставая. Хотя он не желал признавать, что обижен, но обида была тут как тут. Когда они остановились, она не убирала своей руки, продолжая держаться за него. Теперь он сделал было движение, чтобы отнять у нее свою руку, но она не отпустила.