Александр Грин - Продолжение следует

• Название: Продолжение следует
• Автор: Александр Грин
• Жанр: История

---

Грин Александр 'Продолжение следует'

Александр Степанович Грин

"Продолжение следует"

Слово не воробей,

вылетит - не поймаешь.

I

Больная девушка лежала на спине, укутанная по самый подбородок меховым одеялом. Черное ночное окно отражало красноватый огонь лампы. По закопченным стенам хижины висели пробочные балберки, грузила, остроги, мережки, удочки и другие рыбные снасти. Над изголовьем больной, прикрепленная шпилькой, виднелась вырезанная из журнала картинка, изображавшая молодого человека в плаще, отбивающего нападение разбойников.

Услышав за окном шаги, девушка приподнялась на локте. Это, видимо, стоило немалых усилий ослабевшему телу, так как брови ее, поднявшись и морщась, выразили мучение. Глаза, однако, светились оживлением.

- Ну что? - спросила она, прежде чем вошедший успел закрыть дверь. Дали тебе "Звезду"?

- Не прыгай, Дзета, - сказал старик Спуль, отставляя в угол ведерко с пойманной рыбой. - Валяйся себе потихоньку.

- Ты просто невыносим, отец, - сказала девушка. Углы ее рта вздрогнули, а обнажившаяся рука нервно потянула одеяло. - Не понимаю, зачем меня нужно дразнить! Есть или нет? Скажи честно!

- Чего честнее, - захохотал Спуль, торжественно замахиваясь, как мечом, длинной желтенькой бандеролью и бережно подавая ее томящейся руке дочери. - Почта запоздала, видишь ли, на неделю, потому что...

Дзета уже не слушала. Она попробовала разорвать бандероль, но, ослабев, в изнеможении, с закружившейся головой откинулась на подушку, крепко зажав в худеньком кулаке драгоценный журнал.

- Эй, старуха, - тревожно сказал Спуль, - тебе ведь спички не переломить, а туда же... Пусти-ка, я сам. - Он взял у дочери "Звезду", помуслил палец и, словно вспарывая рыбу, произвел весьма чинно на столе деликатную операцию открытия бандероли.

Затем Спуль приступил к делу.

- Посмотри прежде "Эмиль и Араминту", - тревожно сказала Дзета. Должно же быть, наконец, продолжение. Не могу же я верить до бесконечности. Ведь вот полгода прошло, как сама я прочла... помнишь? После того, где Эмиль сказал Араминте: "Ты, дорогая, не беспокойся. Я возвращусь, и мы будем счастливы". Да, так там ведь напечатано внизу: "Продолжение следует".

Она взволновалась, как бы предчувствуя, что и на этот раз ожидания ее будут обмануты.

Пока девушка говорила, старик осторожно перевертывал страницы, опасливо приглядываясь к каждому заголовку. Его широкое, прекрасное наивной старостью и смелыми, но добродушными глазами лицо делалось все растеряннее по мере того, как он приближался к обложке, смущенно бормоча что-то вроде: "пропустил, надо быть", "вот поди найди", "экое дело" - и другие, облегчающие подавленное состояние, слова-вздохи. Он сам был немало заинтересован дальнейшей судьбой главных героев оборванного романа, но стеснялся показывать это.

- "Моисей в пустыне", рассказ, - монотонно говорил он, по временам вглядываясь в петит, словно исчезнувший граф Эмиль притаился как в загадочной картинке, среди букв, - "Волны", стихотворение. "Открытие Южного полюса", научно-популярный очерк. "Испытание огнем", очерк средневековой жизни. "Про то, про се", мелочи. "Смесь". "Пейте шоколад"... Хм, Дзета, ты опять не уснешь... нет, ровнешенько ничего нет!

- Ну что это, право! - жалобно воскликнула девушка. - Ты понимаешь тут что-нибудь?

Старик не ответил. Он был сильно расстроен, Дзета таяла на его глазах с каждым днем. Болезнь ее, как говорил приезжавший врач, "не поддается определению". Он думал, что это на нервной почве. Началось с того, что девушка стала страдать бессонницей, отсутствием аппетита, а месяц спустя слегла с признаками сильного истощения.

- Ее нужно развлекать, - сказал врач, и Спуль по его совету выписал "Звезду", маленький журнал с картинками, с невинным, почти сказочным содержанием.

Отец и дочь свято верили в то, что каждая печатная строка - правда. Вымышленных лиц в "Эмиле и Араминте" для них не было. Герои романа, конечно, живы, и приключения их по мере шествия событий протокольно описываются доверенными сего дела - писателями. Роман увлек Дзету нежной любовью Эмиля и Араминты, девушки, как и она, бедной, но преданной своему возлюбленному. Граф Эмиль, блестящий придворный, отправился в Америку добывать завещание, украденное разбойниками, и простодушная Дзета, обманутая извещением: "Продолжение следует", искренно страдала от неизвестности дальнейших событий. За полгода, как оборвался роман, - потому ли, что автору надоело возиться с благородным Эмилем, по причине ли скудности авансов в "Звезде", из-за смерти ли романиста, - но только в эти полгода, как думала Дзета, все должно было уже закончиться или благополучно, или катастрофой.

Болезненно страстно хотела она узнать, что случилось, а каждый номер приносил ей новое и новое разочарование. И что главное - в одиноких мечтах ее, в заученном наизусть романе Араминта постепенно превратилась в нее, Дзету, а Эмиль - в того, который год назад стал для ее сердца далекой обетованной страной. Случайный городской гость пробыл несколько дней в пустыне, и Спуль не знал, что притихшая и больная девушка год назад смеялась, крепко целуясь в береговом кустарнике с широкоплечим молодым человеком, модная бородка которого, мягкие усы и быстрые ореховые глаза застряли неподалеку от Хоха (деревня Спуля) благодаря поломке пароходного колеса. Он сказал Дзете, что любит полевые цветы и скоро вернется к ним. И...

- "Продолжение следует", - невольно пронеслись перед ее глазами знакомые буквы.

"Как его зовут? Акаст. Милый Акаст... милый обманщик".

Она вытерла мигающие глаза и снова спросила:

- Отец, какое же твое мнение?

Спуль раздувал очаг.

- Я думаю, что его... ф-ф-ф-фух! щепки сырые... что его сиятельство граф, видишь ли, - ф-ф-фух! - отдал распоряжение... Сварить тебе рыбки, Дзета? Ну, затрещало.

- Какое распоряжение?

- А чтобы... этого... его не пропечатывали.

- Ну вот! - Она стала смотреть на огонь. - Если он терпел и знал, что о нем все до сих пор написано... Не понимаю. Зачем запрещать теперь?

Меж ними возгорелся легкий спор. Старик доказывал, что высокопоставленные люди имеют свои резоны - публиковать или не публиковать их приключения; а Дзета утверждала, что здесь замешана какая-то неизвестная дама, которая влюблена в Эмиля и которой, мстительных ради целей, хочется, чтобы бедная Араминта пребывала в неизвестности относительно судьбы своего возлюбленного.

- Если бы поговорить с тем человеком, который писал это! - сказала, вздыхая, девушка. - "Дон-Эстебан" - сказано там. Роман Дон-Эстебана. Писатели, наверное, все знают... Уж я бы у него выспросила.

- Хочешь посмотреть "Звезду"? - спросил Спуль, кончив есть.

Он примостился уже было на краю кровати с журналом в руках, но Дзета нерешительно покачала головой:

- Я не буду смотреть картинки. Отец, - робко прибавила она, помолчав, - если хочешь, почитай мне конец... там, где остановились.

- Опять? Вчера ведь читали, Дзета.

- Ну что ж... жалко тебе?

Спуль взял с полки старый, замызганный номерок и, смотря поверх страницы, - так как наизусть знал развернутое, - отбарабанил далеко не нежным голосом:

"Араминта, обливаясь слезами, обняла Эмиля за шею, и ее прекрасное лицо наполнило сердце героя состраданием и любовью.

- Не плачь, бесценная возлюбленная, - сказал Эмиль, - беру в свидетели небо и землю, что вернусь к радостям семейной жизни с тобой. Мне надо только преодолеть коварный замысел дяди, вручившего жестокому атаману Грому завещание моего отца. Не беспокойся, дорогая. Я вернусь, и мы будем счастливы".

"Продолжение следует", - хмуро закончил старик.

- Дзета!

Девушка лежала навзничь, уткнув лицо в мокрые от слез ладони. Она не откликнулась. Скоро дыхание ее стало ровнее, тише, и сон, вызванный непосильным волнением, положил свою теплую руку на ее маленькую горячую голову.

II

После рассказанного в течение добрых десяти дней, на протяжении тысячи верст, одинокая старческая фигура - с платком вокруг черной от солнца шеи, в высоких сапогах, в страшной трубообразной шляпе и красной шерстяной блузе, - совершала, не останавливаясь, перемещение от одной точки земного шара к другой, пока не появилась на площади Амбазур.

Сначала фигура сидела на одном из звеньев длинного речного плота, затем путешествовала верст пятьдесят от берега к берегу другой реки, где села на пароход, а с парохода, дней пять спустя, в шумный вагон, который к вечеру десятого дня доставил благополучно фигуру на упомянутую блестящую площадь.

Было без четверти пять, когда в передней "Звезды" раздался неуверенный короткий звонок, и редакционный сторож, злобно открыв дверь, увидел живописную фигуру Спуля, благоговейно созерцающего эмалевую дощечку, где строгими черными буквами возвещалось, что секретарь "Звезды" сидит за своей конторкой ровно от трех до пяти - ни секунды более или менее.

- Подписка внизу, - отрывисто, подражая редактору, заявил сторож, - да затворяй двери, дед!