Люсьен Лаказ - Приключения французского разведчика в годы первой мировой войны

• Название: Приключения французского разведчика в годы первой мировой войны
• Автор: Люсьен Лаказ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007

В. Крюков (переводчик): Воспоминания офицера, который в годы Первой мировой войны в качестве секретного агента играл довольно активную роль в операциях французской военной разведки, проводимых вдоль восточной границы Франции, а позднее в нейтральной Швейцарии. Автор, зажиточный эльзасский землевладелец, француз по происхождению, прекрасно знавший немецкий язык и регионы Вогез и Юра смог в исключительных условиях провести успешно многочисленные разведывательные миссии. За свои военные заслуги Люсьен Лаказ получил звание капитана и стал кавалером Почетного легиона. Книга уже издавалась на русском языке в 1937 году под названием «Четыре года разведывательной работы 1914–1918», но в другом, сильно сокращенном переводе (108 страниц из 280 оригинала).

---

— Да, но если мне самому понадобится вас увидеть? — спросил Шмидт.

— Вот, это большой вопрос. Так как я постоянно в дороге, я не могу дать вам какой-то адрес. Нужно придумать что-то, чтобы вы могли меня предупредить. Есть ли у вас какая-то старая мебель, которую можно продать?

Он посмотрел на меня ошеломленно:

— Да, у меня действительно есть старая кухонная плита, которой я уже не пользуюсь.

— Чудесно! Тогда вы пойдете в газету «Националь Цайтунг» и дадите там объявление: «Продается плита, бывшая в употреблении, в хорошем состоянии», потом имя и адрес. На следующий день я увижу объявление и тут же отправлю вам открытку с датой, если не могу приехать сразу. Если же смогу, то ожидайте меня в тот же день.

Он рассмеялся: — Ага, тогда вам придется постоянно читать газеты!

— А что делать? Я не вижу ничего более точного и более быстрого. Таким образом, имейте в виду, как только немецкий горный корпус зашевелится, вы выставите на продажу вашу печь.

Эта система очень хорошо функционировала до самого конца войны. Каждое утро я читал объявления в базельской газете «Националь Цайтунг», в цюрихской «Ла Нувель Газет», в бернском «Бунде», а также в местных газетах Люцерна, Аарау, Бьенна и Солёра. Это была не легкая работа. Но где бы я ни был, даже во Франции, три главные газеты доходили до меня так же быстро, как письма. Я был абсолютно свободен во всех моих передвижениях; никто из моих агентов даже не подозревал, в каком городе я находился, а так как они знали только мой псевдоним, который для всех их был разным, я не рисковал ничем, за исключением возможной ловушки, специально приготовленной мне агентом в сотрудничестве с полицией. Однако Эмиль однажды доставил мне немало хлопот, о которых я расскажу позже.

Глава 14. Шпионка, сбросившая маску

Вечером 9-го, я очень поздно ужинал в Лозанне с Мюллером. Истории о знаменитом капитане Бернаре были основной темой разговора. Мюллер не забыл также о мадмуазели де Маковски: — Тебе действительно следовало бы передать ее мне, она, если верить твоему рассказу, из тех женщин, которые любят, когда их укрощают. Но, если только ты увлекся ею? Нет? Уверен? И я действительно тебя буду завтра сопровождать на вокзал; посмотрю, возможно, впрочем, что я знал ее под другим именем. Я легко знакомлюсь с женщинами. Достаточно их рассмешить, и они обезоружены. А ты их принимаешь чересчур всерьез.

Я провел ночь с 9-го на 10-е в отеле. И вот мы оба уже стояли на перроне вокзала, ожидая появления с востока поезда из Монтрё.

Наконец-то, высунувшаяся из окна купе 2-ого класса голова, обрамленная светлыми волосами, рука, выдающая ее волнение, рука, которая машет мне несколько раз. Я поднялся в вагон, в то время как Мюллер, стоя на перроне, напрасно пытался привлечь внимание красивой путешественницы; она смотрела, я мог уже твердо это сказать, только на меня. Она не больше ни сурова, ни мужиковата, любезная улыбка смягчила ее несколько волевые черты и заставила забыть о как бы незаконченном, немного вырубленном топором лице, что так типично для многих тевтонских физиономий, как если бы эта раса не утончилась со времен Лукаса Кранаха. На ней был очень легкий белый тонкий батист, подчеркивавший пышность ее форм; короткая юбка обнажила восхитительные ноги и совершенные лодыжки, и я должен сказать, что ее сильные, немного толстоватые ноги меня больше не шокировали, так как «феномен кристаллизации» уже произошел во мне за дни ее отсутствия. Я не смогу описать этой поездки, которая промчалась с быстротой молнии. Баронесса болтала с неиссякаемым воодушевлением; она обладала, когда расслабилась, кошачьей грацией и славянской прямотой, и я подумал, что она полька по натуре и пруссачка по воспитанию: вулкан под ледяной кирасой. Но, зная, какие тонкие актрисы эти славянки, я воздержался от того, чтобы принимать ее кокетство всерьез.

В Женеве мы гуляли вокруг озера, видели странную и помпезную могилу герцога Брунсвикского, дошли до цветущих садов Арианы. Мы позавтракали в «Короне». Затем мы бродили по городу; дошли до памятника Реформации и я воспользовался случаем, чтобы вовлечь ее в религиозный спор, который мне доказал, что хоть моя подруга и называет себя католичкой, она не знает религии, которую исповедует, а для чистокровной польки это довольно странно. Она почуяла ловушку, ухватилась за мою руку, используя всю свою нежность, чтобы отвлечь мое внимание. — Давайте возьмем машину, — сказала она, — и доедем до корабля. Я не мог и желать лучшего, и мы совершили на катере «турне по Маленькому озеру». Затем мы пообедали.

— А теперь? — спросил я. — В «Курзааль»! — ответила она, и я почувствовал, что она об этом думала с самого с утра.

Я позволил ей вовлечь меня в игральную комнату; она вначале поставила десять, потом двадцать франков и выиграла только один единственный раз.

— А вы, почему вы не играете? — говорит она, — Может быть, вам повезет больше, чем мне. Я колебался, боясь показать, что я совсем новичок в игре, но благодаря рекомендациям, которые мне дал Мюллер, я выпутался из этого с честью, проиграв за короткое время двести франков.

Теперь, — сказал я красивой искусительнице, — я рискну еще на сто франков и это все. Я должен признать, что вчера в Лозанне сильно проигрался одному англичанином и двум русским.

— Тогда вы почти «пустой»?

— Боже мой, да.

— Я восхищаюсь вашей невозмутимостью, — сказала она радостно. — Хорошо, тогда хватит, лучше сохраните ваши сто франков. Вам не может повезти сейчас, это вполне естественно. Почему? Может быть, — жеманно продолжила она, — потому, что вы слишком счастливы в любви. А раз вы не богач, пойдем в кино.

Но в кинозале она вдруг резко встала. — Давайте уйдем отсюда! Здесь так душно, в этом зале!

Она взяла меня за руку, повлекла меня к пивной, из открытых окон которой распространяются звуки гармони. Там, проходя мимо стола, занятого тремя наголо бритыми немцами, я увидел, как она бросила понимающий взгляд, как будто для того, чтобы сказать: — Вот! Что вы об этом думаете?

Мы оставили этот зал в числе самых последних.

— Теперь действительно слишком поздно возвращаться в Монтрё, — сказала она. — Что мы будем делать?

— Давайте останемся в Женеве, — ответил я простодушно.

Отель, расположенный между улицами Рю де Альп и Рю де Монблан, увидел, как мы вошли в него каждый с чемоданчиком в руке, которые мы только что забрали из камеры хранения отеля «Корнавен»; я попросил два номера, обязательно по соседству друг с другом.

Вечер закончился с шампанским в ее комнате; она, вытянувшись на диване, а я в кресле.

— Пейте, — сказала она с отблеском иронии в глазах, — вы нуждаетесь в том, чтобы поместиться в поезд!

— Я слишком много играл вчера и сегодня. Я проиграл все, что заработал на американцах.

Она подошла ко мне:

— Не беспокойтесь; я для вас найду здесь занятие намного более доходное, чем ваша работа на дом «Рюмоне и Компния» из Дижона.

Я притворился, что сомневаюсь.

— Но да! Это легко, даже очень легко. Нужно только довериться мне.

Но прежде чем попасться на крючок, она еще поколебалась; вот для нее опасная минута, которую я хорошо знаю, неизбежный момент, когда надо сбросить маску, момент, когда мы можем обжечься, выдать себя, если мы неправильно интерпретировали слова или жесты противника. Я пытался разгадать все мысли, которыми занят разум этой красивой девушки; я разделяю даже ее недоумение, спрашивая себя, как я бы действовал на ее месте.

— Я вам скажу это завтра. Давайте не будем говорить больше о делах, было бы жаль….

И она, мечтательница, с трогательным акцентом искренности продолжила:

— Завтра вы будете сомневаться во мне; но слушайте очень внимательно, я совершенно искренна в этот вечер, я вам клянусь. И поэтому я не хочу вам ничего больше сообщать. Скажите только, что вы мне верите.

Я повернулся к ней и увидел в глубине ее глаз зеленые отражения, подобные отражению стоячей воды.

Я довольствовался тем, что ответил:

— Давайте пойдем, очень поздно, не пора ли идти спать? — и она тут же позволила мне уйти.

Но я решил утром ускорить ход событий.

В восемь часов утра я постучал в дверь, которая отделяла наши две комнаты: — Я собираюсь заказать завтрак. Вы не против?

— Да, попросите доставить его в мой номер и приходите, — ответила она радостным голосом.

— Я размышлял над тем, что вы мне предложили вчера вечером, — сказал я ей спустя четверть часа, опустив глаза и намазывая масло на кусочек жареного хлеба. Я согласен, у меня нет выбора. Но нужны ли специальные знания?

— Нет, вы вполне достаточно образованны, чтобы делать это очень хорошо. Я вас представлю сегодня же господину, который вам все объяснит. Он вас, возможно, удивит, но выслушайте его до конца.

— Это придется сделать. Как я поступил бы? Если бы речь шла только обо мне, я бы из этого выпутался, но я надеюсь еще очень часто встречаться с вами, и я не хотел бы вам предложить удовольствия, недостойные вас.