Александр Абердин - Парадиз Ланд 2-1

• Название: Парадиз Ланд 2-1
• Автор: Александр Абердин
• Жанр: Фэнтези

Еще один роман в жанре фэнтези с лирическими (любовными) отступлениями

---

       Переходя к шестому сонету, Вячик сурово нахмурил брови, ведь он поднимал в нем очень серьезные для самого себя темы и был к себе предельно критичен. От этого сонета он даже не ждал никакого визуального образа, потому что боялся заглянуть в ту бездну своего собственного раскаяния, которая, порой, открывалась перед ним. Так что этот сонет был для него неким мерилом самоистязания. Может быть он был слишком строг к себе, но, тем не менее, предпочитал казнить себя сам и не допускать к этому больше никого.

    6.

       Надеешься - хотя бы между строчек,
       но кто-нибудь сумеет распознать,
       какой судьбы была достойна мать,
       каким он был философом - твой отче.
       Когда ты им всемерно докучал,
       тебя, почти пропащего, прощали.
       Года проминовали и в печали
       в конце концов отдали свой подчал.
       Ты не нажил достойного горба -
       и вывели тебя за грань добра,
       и от благопристойных отделили.
       От отчего порога отдалили -
       ты выдюжил! И все же, черт возьми,
       воспомнятся восторги визави!

    7.

       Воспомнятся восторги визави,
       делящего содружескую чарку!
       Такую нить прядет портниха-Парка,
       пороки продлевая до зари!
       И женщины, не падкие на лесть,
       всесовершенны и всемилостивы -
       по сущности, они тебя растили,
       как хлеб насущный, даденный им днесь.
       Все было... Улетучилось: как небыль.
       Попотчуешься на ночь черствым хлебом
       да теребишь почтовые листы...
       О чем душой смиренно молишь ты?
       Пусть чем-нибудь, хоть сказкою восточной
       восполнятся египетские ночи!

    8.

       Восполнятся египетские ночи
       российской дымкой бледно-голубой,
       А звезды возникают над тобой,
       как будто это праведников очи.
       И так они глядят спокон веков
       и видят, как апостол Первозванный
       убогих утешает: "Вместе с вами
       я к заповедям Господа влеком..."
       И всем, кто не в грехе и не во зле
       творил свой путь тернистый по земле -
       положена небесная награда.
       А здесь и в утешение, и в радость
       даны тебе и утренний багрец,
       и Женщина - творения венец.

    9.

       И Женщина - творения венец,
       твое мировоззренье и прозренье -
       семейным очагом тебя согреет
       и вложит в руки мастерский резец.
       И будешь ты до срока приречен
       не ждать, а созидать себе подобных,
       пока они тебя на Месте Лобном
       не разопнут, целуя горячо!
       Вся мудрость заключается в простом -
       и даже сын попробует перстом
       твои уже хладеющие раны.
       Ты недвижим. И, как это ни странно,
       за краем неба ждет тебя отец,
       даруя и Начало, и Конец.

    10.

       Даруя и Начало, и Конец,
       вся жизнь твоя пройдет в воспоминаньях,
       о самых изощренных наказаньях,
       каким тебя подверг любовный жнец.
       О, женщина, забвение даруй,
       когда настанет Тайная Вечеря,
       чтоб каждый мог, в который раз поверя,
       подставиться под ложный поцелуй.
       И пребывать в неведенье лечебном,
       не думая, кого бы, где бы, чем бы
       благодарить за дарственную ночь?
       Ты жив. Ты повторить ее не прочь.
       И плоть - почти божественная глина, -
       всегда в любви окажется невинной.

    11.

       Всегда в любви окажется невинной
       пусть самая раскованная мысль.
       И возвести в рискованную высь
       возлюбленную - вот он, смысл единый!
       Да не упасть, да не разбиться на смерть,
       а раствориться в чудо-облаках! ...
       Но если не достанет сил в руках -
       не торопись, а то поднимут на смех.
       Ты не послушал дельного совета.
       Решил, что так любовь тобой воспета,
       как не дано Петрарке самому!
       Да что там мелочиться? - Никому!!
       Ты погребен любовною лавиной
       и этой совершенной половиной.

    12.

       И этой совершенной половиной
       вдруг оказалась, брызгая слюной,
       в покрытых толстой коркой соляной
       разбитых туфлях старая дивчина.
       Она брела куда-то до заката,
       на посох опираясь через шаг.
       И дрогнула засохшая душа -
       ведь это ты её любил когда-то!
       Её ты взял, как собственный надел,
       когда на руку правую надел
       колечко гравированное в храме...
       В ворованном тряпье, в каком-то хламе -
       и как с таким обилием седин
       ты держишься под тяжестью годин?

    13.

       Ты держишься под тяжестью годин
       единственно надеждою и верой.
       За это и воздастся полной мерой,
       хотя ты нелюбим и нелюдим.
       Ты сам себя обрек на бездну бед,
       уйдя в пучину жизни дерзновенно!
       И все же избежал шального плена -
       иллюзий чужеродных в сорок лет!
       И снова выбор - быть или не быть?
       Какой ты удостоишься волшбы
       и что произойдет с тобою вскоре?
       ...И выбросило жизненное море
       тебя среди торосов, плит и льдин.
       И до бессмертья - только шаг один.

    14.

       И до бессмертья - только шаг один.
       И ты готов к последнему покою.
       Заря застыла плотью золотою
       над краем неизведанных глубин.
       Ах, как твоя душа возбуждена
       в преддверии давно желанной двери!
       За нею прекращаются потери,
       за нею возвращается Она!
       Та самая, что есмь всегда Любовь,
       живая воскресительница снов,
       что мне в далекой юности явилась!
       О, Господи! Яви же миру милость.
       Не помышляю больше об ином
       казалось бы, в Отечестве больном.

    15.

       Казалось бы, в Отечестве больном
       пустая блажь - создать венок сонетов.
       Эпоха похотливо канет в лету,
       как запись в приснопамятный альбом.
       Но впитывая таинства любви,
       надеешься - хотя бы между строчек
       воспомнятся восторги визави,
       восполнятся египетские ночи!
       И Женщина - творения венец -
       даруя и Начало, и Конец,
       всегда в любви окажется невинной.
       И этой совершенной половиной
       ты держишься под тяжестью годин,
       и до бессмертья - только шаг один.

       Вынув из пишущей машинки три листа бумаги с напечатанных на них пятнадцатым сонетом, Вячик аккуратно разложил их по стопкам и откинулся назад. Работа последних дней и чуть ли не всей его жизни была завершена. Муза Эрато, присутствующая в его комнате с раннего утра, невидимая и неосязаемая, подошла к поэту сзади, положила руки ему на плечи и нежно поцеловала его в затылок. Поэт вздрогнул от неожиданности, а потом замер, пораженный тем дивным блаженством, вдруг, снизошедшим на него не иначе, как с небес.

       Он встал, медленно подошел к своему холостяцкому ложу и обессиленно рухнул на него, уткнувшись лицом в потертую плюшевую подушку. Муза, сбросив с себя свой белоснежный пеплас, по прежнему невидимая для поэта и бесплотная, легла рядом с ним и прижалась к этому мужчине всем телом, уже мечтая о том дне, когда сможет сделать это наяву, а не в его грезах. Вячик перевернулся на бок и с мольбой посмотрел в глаза этой солнечной девушки, которую он не видел и она снова поцеловала его в губы, пахнущие табаком и коснулась рукой полузакрытых глаз мужчины, побуждая его ко сну.

       Поэт уснул, словно младенец на руках матери, и во сне ему сделалось удивительно хорошо, тепло и покойно. А муза продолжала лежать рядом с ним, крепко обнимая его за плечи и обвивая его ноги своими ногами. При этом муза испытывала очень острое чувство блаженства и наслаждения, хотя поэт не ласкал её тела своими руками и не целовал её губ, чего ей так хотелось. Не помня себя от вожделения, Эрато постепенно стала извиваться всем телом и двигаться вверх и вниз, ощущая жар тела Вячика, и даже заставила его вновь перевернуться и лечь лицом вниз, чтобы оказаться под ним, но вскоре поняла что она хочет слишком многого и просто прилегла рядом.