Лев Сокольников - Polska

• Название: Polska
• Автор: Лев Сокольников
• Жанр: Современная проза

---

Могу сегодня задать вопрос прошлому: почему враги не бросили нас, к чёртовой матери, на какой-нибудь глухой станции? Почему бы им не "забыть" нас? Почему не сказали сами себе: "пропадай лавка с товаром!?" — и такое сделать было очень просто! Загнать вагоны в тупичок "поближе к народным мстителям", а те бы живо разобрались "по законам военного времени!" Почему они возились с "отработанным" материалом? И обид на них никто бы не посмел держать: уж коли "свои" бросали в 41-м, то чего ждать от чужаков! А они везли! Из каких соображений исходили? Какая из "прогнивших" моралей ими управляла тогда? Почему сегодня "свои" убивают и морят, как всегда, "друг друга" без малейших угрызений ненужной совести? Почему через семь десятков лет "процветания социалистической морали" с гуманизмом у нас такая "напряжёнка"? По объёму гуманизма в каждом из нас, мы сегодня должны "утереть нос" народу, что имел однажды неосторожность впасть в "фашизм с шовинизмом" плюс "расовое превосходство", но такого явления вроде бы не наблюдается. Это я сегодня должен открыть магазин Second Hand в Берлине, а не мой прошлый захватчик снабжать "товаром" магазинчики с таким названием в моём городе через шестьдесят лет после победы над ним! Это я сегодня читаю объявление на старинной входной двери, грубо окрашенной окисью железа на растительном масле: "Почти новые и совсем дешёвые вещи из Германии и США!", а мой бывший противник торгует антиквариатом из России.

Более эрудированный и образованный человек, чем я, о днях продвижения в "логово врага" мог бы сказать так: "войны, а также всякие другие экстремальные условия, превращают малых детей в мудрых стариков! Дети не по годам становятся сообразительными", но такое заключение меня не касалось, и я продолжал оставаться дурачком. Дни проходили так: просыпался, насыщался, чем Бог посылал, и был свободен, как птица, до самой темноты. До того момента, когда наступал полный мрак, и ничего, кроме искр из паровозной трубы, не было видно. Вру: при входе состава на станцию, и при выходе из неё, видел слабые огни керосиновых ламп, что светились через красные, жёлтые и зелёные стеклянные фильтры входных и выходных семафоров.

Дневной побег на запад был интереснее! Если при остановке эшелона на тендер паровоза поворачивали рукав колонки, то это значило: паровоз утоляет жажду и стоянка будет не особо долгой Отходить от эшелона далеко не следует, а не то, чтобы на двух кирпичах готовить питание. Набор воды локомотивом означал, что можно совершить разминочную прогулку вдоль состава и этим ограничиться. Или справить "большие и малые нужды" не испытывая при этом особых стеснений от посторонних глаз. Каждый это делал, и как говаривала мать, "мухи ещё ни из кого "добро" не выносили". Чего взять с приютского воспитания!

Совсем другое дело, когда от эшелона отцеплялся локомотив и куда-то убегал. Это значило, что стоянка будет долгой, настолько долгой, что пассажиры "литерного" успеют не только приготовить на кострах немудрёное питание, но и сходить на разведку окружающей территории. На такое осмеливались наиболее храбрые, и не связанные семейными узами, мужчины.

Уходил ли кто "с концами" — не знаю, но если кто-то и делал такое, то вечная ему память потому, что приход к "своим", как оказалось много лет спустя, заканчивался лагерем… или пристрастием соответствующих органов до такой степени, что "расспросных" речей мало кто выдерживал. Так говорит История. "Наша" история.

Охраны из немцев не было и это могло означать только одно: никакой ценности, ни опасности мы для них не представляли.

Ничего не могу сказать о "контингенте" эшелона потому, что не знаю. Не помню. Это было для меня неинтересно и не трогало.

Не могу сказать точно, на какой территории Украины, или уже Польши, глаза добрых молодцев из нашего эшелона стал мозолить вагон из другого состава. Во встречном ли, в попутном составе был вагон — затрудняюсь ответить. Скорее всего, что в попутном составе, настигли мы его… Мне думается вот такое: немецкое начальство, что ведало продвижением грузов по дорогам Рейха, всё же отдавало предпочтение в продвижении живой силе, то есть нам. Всё остальное, не считая вооружения, разумеется, могло и подождать. Вагон в соседнем составе по своей значимости был на последнем месте, но всё же он привлёк внимание группы немецких прислужников и они "встретились". Встреча для вагона из другого состава закончилась тем, что его вскрыли. Игнорируя немецкую охрану, коя по неизвестным причинам на тот момент отнеслась к своим прямым обязанностям весьма прохладно: она отсутствовала. Можно и допустить, что составы в тылу враги вообще не охраняли. От кого их было охранять? Об этом стоило бы спросить у тех, кому было поручено хранить от злоумышленников имущество Рейха.

Вскрытие вагона принесло взломщикам огорчение: в нём оказалась простая и дешёвая чешская бижутерия. Или ещё чья-то. Колечки-серёжки-ожерелья из фальшивого жемчуга, и точно такие же фальшивые самоцветы-стёклышки. По всему было видно, что указанную бижутерию немцы, скорее всего, везли в Рейх с Украины. Дорогие соотечественники и вражеские пособники по совместительству, специалисты по взломам чужих вагонов (вражеских!) когда увидели, что весь их труд оказался напрасным, и что вместо ожидаемого золота всё оказалось мишурой, поступили весьма мудро: добытые "сокровище" они тут же роздали всем женщинам, кои им попадались на глаза! Точный воровской расчёт: при мне улик нет! Пуст я, начальник!

Почему они так поступили? По "доброте душевной"? Вор, взламывающий вагон, по природе может быть добрым? Когда видит, что не золото "подломил", а "голый Вассар"? Какой у него сорт "доброты" на тот момент "в груди пылает"?

Поэтому, когда строгие к ворам немцы увидели на молодой женской половине эшелона побрякушки, то вначале возмутились, но затем, придя в себя и не теряя времени напрасно по немецкой привычке своей, устроили дознание на предмет "обогащения" женской и молодой частью эшелона. Чем всё кончилось — мне неизвестно, но знакомых винтовочных выстрелов, как прежде, мой слух тогда не отметил. Жалобные крики, что вырываются из нас при мордобоях, вроде бы слышались, но кому они принадлежали — и этого я не знаю. Возможно, что враги применили репрессии иного вида, более "мягкие" и не выше стандартного мордобоя. Но и этого я не знаю.

Ясно стало только сейчас: всякое служение, а особенно врагам, должно компенсироваться материально, хотя бы и фальшивыми драгоценностями. Если работодатель не в полной мере вознаграждает меня за труд, то для "работодателя" в любой момент я могу создать ситуацию, когда не даденное могу взять сам! Тогдашний вагон с фальшивыми драгоценностями мелочь! Да и не весь вагон очистили, стоило шум поднимать!? В самом деле, нельзя же за такое ставить к стенке!?

Сегодня хочется оправдать тех взломщиков: количество дураков, кои стали бы работать только за одну, пусть и самую прекрасную идею, даже в тогдашней обстановке становилось всё меньше и меньше! Интересно, из каких соображений исходили "добры молодцы", когда не думая о последствиях и ничуть не боясь осложнений, грабанули имущество Рейха? Если бы они искали пропитание и по ошибке вскрыли не ту "банку" (вагон) — их и понять можно: сменять впоследствии драгоценности на харчи — святое, неподсудное деяние, царь-Голод и не такое разрешает, но если они "работали" в силу воровской привычки, то какие оправдания можно найти в их адрес?

Глава 8. "Великое" стояние в Конотопе.

До "великого стояния" в Конотопе не менее длительной была задержка в Шостке.

Основной минус любых и всяких воспоминаний: "помню — не помню" Вторая, третья и десятые трудности заключаются в моём нежелании приводить точные имена и фамилии, хотя такие фамилии помогают восстанавливать мелкие подробности. Если упоминать подлинные имена и фамилии, то может получиться "документальная повесть", а этого хочется делать ещё меньше, чем писать "мемуары" Опасность "документальной повести" кроется в том, что она может потребовать "подтверждающих документов", а таковых у меня нет. Где их искать?

Записки без претензий могут быть интересны только для тех, кто сам прошёл какой-нибудь лагерь. Мне, как собирающему свои прошлые воспоминания на бумагу, было бы лестно услышать:

— А ведь точно мужик всё описывает!

— Брешет, сволочь, на свой народ!

— Правильно врёт о народе! — какого "берега" придерживаться?

Не знаю, сколько дней мы добирались до Конотопа. Запомнил это слово потому, что через три дня по прибытии в Конотоп и взрослые стали называть его "проклятым" Через какое-то время и я присоединился к оценке взрослых о станции Конотоп потому, что меня законного права куда-то ехать и любоваться из окна вагона проплывающими пейзажами. Нас вообще выгнали из вагонов под открытое небо, и такое было связано с тем, что Конотоп был пограничной станцией, где производили замену вагонных тележек с русского на европейский стандарт. У европейцев земли меньше, поэтому и железнодорожная колея у них уже. О ширине железнодорожной колеи Росси есть анекдот: когда государю императору российские инженеры предложили делать колею шире, то государь сказал: