Дмитрий Денисов - Изначальное желание

• Название: Изначальное желание
• Автор: Дмитрий Денисов
• Жанр: Фэнтези

Желание… какое простое слово. Но что это такое? И откуда оно рождается? Во все времена люди пытались дать ответ на этот вопрос. И с каждым разом ответ становится все точнее и понятнее. И однажды появился тот, кто отважился отыскать Изначальное Желание, которое и является отголоском всех остальных… во всей Вселенной…

---

Все благоразумно раздались в стороны и замедлили шаг. Многие остановились. Да, в глазах людей читалась покорность. Но еще больше интерес и восхищение. Сверкающие рыцари и великолепная карета у всех вызывали одинаковые чувства.

— Разойдись! — громогласно выкрикивал передовой всадник. — Дорогу его светлости, герцогу Мельдону! Разойдись! Дорогу герцогу!

Через миг путь полностью прояснился. Серая мощеная лента, словно раскатанный ковер, услужливо вытянулась, приглашая вперед высокородную особу. Люди покорно замерли по обочинам. Некоторые раскрыли рты — очевидно, впервые видели такое великолепие. Я тоже чуть не уподобился им, но меня отвлек один сгорбленный старик, что встал поодаль. Он оперся о клюку, кисло усмехнулся, махнул рукой и беззаботно произнес:

— Опять этот герцог. Все ему дома не сидится.

Я склонился к старику.

— Извините? А кто он такой?

— Кто? — поднял он седые кустистые брови. — Тебе ж ясно сказали. Ты чего — глухой. Я старый и то слышу. Герцог он. Звать Мельдон.

— Да, почтенный, я расслышал. Но… я не ведаю, кто он?

— Чего, с окраины подался? — осуждающе сверкнули его выцветшие глазки.

— Я путешественник.

— А, вон чего, — протяжно высказал он, внимательно рассматривая мои изношенные одежды. — Понятно. А то лезут тут всякие, уже протолкнуться нельзя. Герцог он — преданный слуга короля нашего. Завтра турнир, вот и прибыл он на зрелище поглазеть. Да, небось, дочку свою привез, покрасоваться перед остальными. Она знатной красы девица. Ее руки многие рыцари добиваются. Да все никак не добьются. Юна да придирчива. К тому же избалована с детства придворной жизнью. К такой попробуй подступись.

Я следил за быстро приближающейся каретой. Точно белесое облако тумана парила она над мостовой, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Ее тянули две тройки белых златогривых коней. Пажи и кучер тоже выделялись белыми камзолами, с золотом на обшлагах и галунах.

— Красивая карета, — восхищенно отметил я.

— А то! — гордо отметил старик. — Герцог ведь. Ему положено.

Между тем шумная процессия поравнялась с нами. Замелькали конные бока, клепаные подпруги, украшенные цепочками удила, латные ноги, золоченые шпоры. Перед глазами закрутились плащи, точно снежные завихрения. Над головами задрожали пышные перья. А между ними я разглядел карету. На ее изящной резной дверце сверкнул золотой герб — перекрестье лебединого крыла и меча, под сенью короны. Вздрогнула и затрепыхалась кружевная занавесь. Оттуда пахнуло ароматом душистых масел и цветов. А также свежестью молодого девичьего тела. Но в глубине этого запаха угадывалось томление и тоска. Угадывалось ожидание чего-то важного и неизбежного.

Я замер, прислушиваясь и принюхиваясь к необыкновенной карете. Мои глаза впились в нее острыми стрелами. Но разглядеть тех, кто сидел внутри, не удалось. Лишь только отблеск льняных волос, словно озарение, мелькнул на миг, но тут же погас в подступающем багровом сумраке вечера.

Грохот растаял, словно крик птицы в горах, плащи превратились в призрачные тени и скрылись из виду. Карета с охраной умчалась вдаль, словно легкокрылое воспоминание. Люди переглянулись, зашевелились. Защелкали кнуты, заржали кони, заскрипели колеса. Зашаркали усталые ноги, застучали каблуки. Шествие возобновилось.

— Чего там в мире-то творится? — неожиданно прозвучал под ухом вопрос старика.

— А чего там может твориться? — пожал я плечами, заинтересованно взглянув на него.

— Знать, все по-старому?

— Все по-старому, — вяло отмахнулся я.

— Эх, — разочарованно вздохнул он. — Жизнь прожил, а никакого чуда так и не увидал.

— Чудес везде полно, — вежливо не согласился я. — Другое дело, не все из них мы видим.

— Эх, ничего-то я уже не вижу, — с обреченной тоской отметил старик. — Слепой стал, да старый. Да и раньше ничего не видел. Толку, спрашивается, от жизни? Зачем жил? Только сгорбился. А все ради чего? Чтоб такие герцоги перед носом на дорогих каретах разъезжали? Разве ж это справедливо?

— Конечно, — кивнул я, ничуть не тронутый его жалобным голосом.

Старик насторожился, подобрался. Рука стиснула облезлую клюку. Глаза замерли и увлажнились. Из его груди вырвался сдавленный стон:

— Как это может быть справедливо? Почему?

— Почему? — переспросил я. — Да потому, что ты сам только что об этом сказал, почтенный старец. Ты сам определил свой смысл жизни. Ты сам ответил на свой же вопрос. Я уважаю твой возраст — он несоизмерим с моим. Равно как и мудрость наша несоизмерима. Но с высоты своих прожитых лет я сужу именно так. Точнее я не сужу, но слушаю чужие суждения. И в них люди сами раскрывают свою суть.

— Ах ты, негодник! — с неожиданной силой зашипел старик, угрожающе воздев клюку. — Охальник! Ах ты…! Да я жизнь прожил, спины не разгибая! Я не шатался без дела по городам, не побирался и не попрошайничал! Я работал! И уважал тех, кто старше меня! И не хамил им!

— В вашем королевстве вежливый тон есть хамство? — не выдержал я.

— Ах ты… прохвост! — надвигался он на меня. Пришлось отступать. — Да как ты смеешь меня оскорблять?! Меня — старика!

— Заметь, почтенный старик, себя оскорбил ты сам. Я лишь отметил это. К тому же это не оскорбление — это правда. Другое дело — она не слишком для тебя приятна. Но что поделаешь — жизнь твоя, и ты ее прожил так, как хотел. Так, как и все. Благо, хоть под конец прозрел. Правда, менять ее уже поздно. Но ты не отчаивайся. Я не думаю, что в твоей жизни было меньше счастья, чем в жизни того же герцога. Или несчастья. Просто, у каждого оно свое. А презирать его за белую карету, это, извини меня — черная зависть.

Старческие глаза внезапно вспыхнули грозным пламенем. Он пристукнул клюкой по камням и плюнул мне под ноги.

— Понабилось тут пришлых! А ну иди, куда шел, и не стой тут, пока не отходил тебя палкой!

— Так я и иду, — спокойно пояснил я. — Но ты зачем-то заговорил со мной, задал вопрос, сам же на него ответил. А если желаешь чуда, приходи завтра на турнир. Чует мое сердце, там произойдет нечто невероятное. Хотя, может и не произойдет. Для тебя. Ведь ты не привык чудеса видеть. Но ты все равно приходи.

Я снова пожал плечами, одарил его снисходительной улыбкой и поспешил дальше. За спиной еще слышались вспыльчивые выкрики, старческая брань, стук клюки. Но вскоре они стихли. Да, старики подобны детям. Их обидеть так же легко, как и детей. И мудрость их порой сродни мудрости детской, когда неосознанно говоришь истинную суть. Кратко и метко.

Вечер окончательно погас. Последние лучи окрасили городскую стену, могучие гранитные зубцы, высокие башни, узкие бойницы, доспехи привратников. И канули в пучину западного мрака. Над городом воцарилась ночь.

Улица призрачной змеей ползла навстречу. Раскидистые деревья потемнели, напитались тенями и подозрительно поскрипывали. Казалось, мое присутствие тревожило их, словно я не давал им уснуть. Они слышали мою неслышную поступь и чутко вздрагивали. Они смотрели на меня сквозь опущенные веки и трепетно перешептывались. Они давно меня ждали. Ждали, но в глубине души надеялись, что я обойду эти места стороной.

Или это всего лишь ощущения?

Как, впрочем, и вся наша жизнь.

Ощущения.

От простых, до самых невообразимых…

Я оглянулся, прислушался. Город медленно погружался в сон. Хотя многие еще гуляли и веселились, но запах сна становился все сильнее и отчетливее. Сны пахли приятной усталостью, радостью от сброшенного бремени прошедшего дня и ожиданием дня нового. Сны поднимались над крышами домов, сбегали вниз, ползли по улицам, взбирались на деревья, прятались в пышных клумбах, крались за редкими прохожими, подсаживались на запоздалые повозки и кареты. Такие легкие, такие воздушные. Для них нет преград, для них нет законов и правил. Они даже не подчиняются своим хозяевам, своим творцам, кто породил их. Они похожи на озорных неразумных детей. На безобидных детей. Пусть и среди них встречаются хулиганы и забияки. Порою лишь они — единственная отрада родителям.

Задумавшись, я не заметил, как забрел в какой-то переулок. Здесь было темно и безлюдно. Глухие высокие стены сжимали его с обеих сторон. Казалось, я вошел в каменное ущелье. Лишь изредка попадались небольшие дверцы черных ходов, да глухо заколоченные окна. Оттуда изредка доносились приглушенные голоса, грязная ругань и пьяные выкрики. Где-то полилась из кадушки вода, затем с ненавистью хлопнуло окно, послышался скрежет ржавого затвора. Каждый спешил отгородиться от этого ужасного места. Я посмотрел вдоль проулка. Повсюду валялись горы хлама, мусора и отходов. В сточной канаве плавали очистки, объедки, тухлая рыба, куриные лапы и потроха, кости, сгнившие овощи и фрукты. У дверей стояли бочки и корыта с нечистотами. В воздухе разлился невыносимый смрад. То и дело попискивали крысы, приземистыми тенями выскальзывая из-под ног. Мокрые, шустрые, хитрые зверьки, способные выживать в самых тяжелых и трудных условиях. Прямо, как люди. Хотя, возможно, людей они считали богами, создавшими их королевство, их мир, их рай. Такой уютный, спокойный, приятный и родной. Такой изобильный. Мелкие жители грязного королевства чувствовали себя здесь вольготно, сыто и смело. Они любили свою страну и своих богов, что день ото дня подносили им щедрые дары и жертвоприношения.