Дмитрий Денисов - Изначальное желание

• Название: Изначальное желание
• Автор: Дмитрий Денисов
• Жанр: Фэнтези

Желание… какое простое слово. Но что это такое? И откуда оно рождается? Во все времена люди пытались дать ответ на этот вопрос. И с каждым разом ответ становится все точнее и понятнее. И однажды появился тот, кто отважился отыскать Изначальное Желание, которое и является отголоском всех остальных… во всей Вселенной…

---

С этими словами я небрежно указал на горку сверкающие монеты. Он окинул горку задумчивым взглядом. Насупился, поджал губы, почесал нос. И тихо, будто признавая свою вину, сказал:

— Хм, ладно. Будь по-твоему. Но остальные?

Я беззаботно пожал плечами, и равнодушно произнес:

— Потрать их на какое-нибудь благое дело. Или, как пожелаешь. Это, в общем-то, одно и то же. Сделай с ними все, что хочешь.

— А ты как бы ими распорядился? — допытывался он, вытянув шею. — Пару мгновений назад золото принадлежало тебе. Но как бы ты потратил его? Чего бы ты хотел?

Мое худое лицо озарила улыбка. А он тверд и в глубине души благороден. Никак не желает забирать монеты, и ищет способы вернуть их. Хотя, на самом деле, то снова его опыт торговца. Или, если угодно, философия обмена. Он просто боится остаться в должниках. Потому как знает, что это такое. Да, он знает — рано или поздно расплата придет. И придет в самый неподходящий момент, потому как часто такое случается. Попросту он, как и любой здравомыслящий торговец, намерен все точки в договоре расставлять своевременно. Я не стал его разочаровывать, и поспешил помочь с расстановкой.

— Мое желание просто, но с тем же немаловажно и ценно. По крайней мере, для меня. Я хочу узнать, чего хочешь ты? Вернее, хотел, так как узнал уже. Потому и не поскупился. Как и ты не поскупился на слова, не побрезговал моим малоприятным видом, не прогнал прочь. Напротив, даже выслушал некоторые мои мысли. И щедро поделился своими. Даже очень щедро. Я ценю это. Искренне ценю. Сам видишь как.

— Брр… я снова не пойму, — затряс он растрепанной головой. — Я хочу знать, чего хочешь ты, а ты говоришь то же самое. Круг замкнутый?

— А еще узнать твое имя, — милосердно упростил я ответ. — Я-то представился.

— Меня зовут Кнут, — живо откликнулся он. Пусть даже позабыл протянуть мне руку. Но это нормально для такого исхода. — Но как зовут тебя?

— Я уже сказал, — задорно напомнил я.

— Не припомню, — нахмурились его брови под сенью первых морщин. Морщины не символ старости. Они — символ мудрости. Но не всегда. Потому как снова все определяет желание. Да — желание быть мудрым. Или жажда познания мира.

— Значит, память плохая, — хохотнул я.

— Раньше не жаловался, — пожал он плечами, силясь вспомнить мое имя. Наивный.

— Все случается впервые, — уже громче смеялся я.

— Нет, ты не назвался, — твердил Кнут. — Ты сказал: «Неважно».

— Правильно, — кивнул я. — Выходит, с памятью все в порядке.

— Но… мне что, звать тебя «Неважно»?

— Хочешь — зови. Хочешь — нет. Зови, как хочешь. И символ напоминания выбери любой. Равно как вообще можешь не выбирать его. Я, Кнут, от этого вряд ли поменяюсь.

— Ох, — тяжело вздохнул седельщик.

— Да, — выдохнул я, — все правильно. И неважно, как я выгляжу. И неважно, как меня называют. Но важно мое существование в этом мире. Это люди болезненно цепляются за свои имена. Стараются не опорочить их и прославить в веках. Да, верно. Ведь имя — тот же неосязаемый символ. Символ былых достижений, побед, высокого мастерства, сердечного милосердия, благотворительности и всего, из чего создано то имя. Всего, что улучшает жизнь всех нас. То, что мы забывать не хотим, и не должны. Хотя, основой этого символа могут стать злодеяния, убогость, пороки, мнимое величие, извечная посредственность, низкое мастерство и прочее. Как мы любим часто отмечать: вечный неудачник, закоренелый злодей, прожженный пьяница, сварливая жена, непробиваемый тупица, неисправимый чудак, законченная блудница… или извечный скиталец. То есть то, что ухудшает жизнь. Некоторым. Тем, кто вешает эти символы на шеи тех, кому положено. А те, как правило, стремятся от них откреститься и позабыть, то есть избавиться от этих значений. При этом обижаются на тех, кто одаряет их такими символами. Но, погрузив комнату во тьму, не избавишься от вещей, что в ней есть. И стремясь забыть недостатки, ты не лишаешься их. Потому что тебе о них неустанно напоминают. Не надо забывать о них — нужно возжелать избавляться от них. Иначе они останутся неизменными, вместе с тем клеймом извечного позора. Словом, неважно каким, но имя является символом. Но лишь для людей. А для меня — то неважно. Суть моя в ином.

— И в чем же? — светлые глаза Кнута сверкнули затаенной жаждой. Он все понимал, но пока лишь поверхностно. Ему понадобиться время, дабы вдумчиво осмыслить все это. Эх, я в очередной раз пожалел, что не имею возможности записывать все сказанное на пергамент. Да и желания такового, если честно, нет. А потому, пусть просто слушает. Пусть улавливает лишь то, что слышит, а не то, что есть. Не то, чего доброго, додумается и вправду уподобится мне. И так каждый! Представьте, если все начнут праздно шататься, разглагольствовать и морочить друг другу голову? Все, без исключения, от мала до велика. Все, кто может ходить, ползать или летать. Тогда и конец света, думаю, не далек. Кто станет тогда делать седла, упряжи, доспехи, оружие и все прочее?

Хм, а впрочем, станет ли все это нужно?

— Моя суть в том, кто и как меня назовет, — тихо произнес я, наконец, решив признаться. — В том, кем меня увидят. Но все меня видят по-разному. Потому-то имен, или символов, у меня может быть бесконечно много.

Я сказал это легко и непринужденно. Но вот седельщика вдруг стало коробить, ломать, мутить и крутить. Мне показалось, его сейчас стошнит. Но он, как сам недавно отметил, был сильный человек. Он сдержался.

— Но… почему так? Зачем?

Я повернул голову и пробежался взглядом по говорливой и подвижной толпе. Люди сновали перед глазами и не обращали на меня внимания. Лишь изредка кто и бросит мимолетный пустой взгляд, но он тут же скользил прочь. Я их не интересовал. Ведь вряд ли назавтра кто-то из них вспомнит мой лик. Их интересуют собственные нужды, прихоти и желания. И ничего более.

Милые вы мои люди. Вы даже не понимаете, что в этом-то я и схож с вами. Наверное, потому и выгляжу, как вы. Наверное, потому и стал для меня символом облик по образу и подобию вашему. Ведь меня интересует то же самое — ваши желания. Чего желаете вы, мои добрые? Или злые — неважно. Ведь то всего лишь ваше отношение друг к другу, но не ко мне. Потому как ко мне никто не относится. Не потому, что не можете, а потому, что не хотите быть такими. Это тоже ваше желание. Кнут, кстати, недавно его подтвердил. Он не желает скитаться по миру в рваной неприметной одежде. Он никогда не променяет тепло и уют родного дома на бессмысленные блуждания в поисках непонятно чего. Он никогда не покинет семью, детей, друзей, знакомых и близких. Седельщик привязан к ним всей душой. Он никогда не расстанется с любимым ремеслом, в котором достиг высот и по праву может собой гордиться. И может требовать высокой оценки, как духовной, так и материальной. Да, все так, и все это правильно. Я, отнюдь, ни коим образом не упрекаю его в том. И даже поощряю быть таким. И поощряю всех. Ведь это и есть благо, это и есть счастье и радость, это и есть смысл существования всех. И это подтвердит каждый, кто живет так. Почти каждый…

Но не я!

И не те, кого ищу.

Хотя, я тоже готов подтвердить и это, но уже по-своему. Ведь такой образ жизни как раз и порождает меня. Меня и мне подобных. Тех, немногих, кому не безразличны многие. Тех, кто не побоялся лишения, одиночества, отрешения, наказания или смерти во имя своих желаний. И тем более — во имя чужих. Тех, кто истинно окрылен мечтой и стремился ее воплотить всеми силами. И неважно — добро или зло то принесло. Но важна готовность жертвовать собой во имя своих идеалов, пусть даже мнимых и навязанных. Она-то и есть извечная сила желания.

Я перевел благоговейный взгляд на долговязого Кнута. Он замер в ожидании вожделенного ответа. Он — простой человек, стоит напротив меня и даже не догадывается, кто он на самом деле? И даже не подозревает, что он… Творец. Вернее — малая частица его, но то уже неважно. Важно то, что он породил меня, причем, недавно. Точнее — он наполнил меня долей своей силы, поселив символ мой в своем сердце. С монетой или без, но он уже никогда меня не забудет. И я ему искренне благодарен, а потому и желаю здоровья и процветания. Ведь пока процветает он — буду процветать я, и такие, как я. А еще желаю ему бесконечной жизни. Ведь пока жив он — буду жить и я. Вот почему не считаю я выдумкой вечную жизнь. Вот почему во всем стремлюсь я к вечному…

Кнут ждал. От него резко пахло желанием прикоснуться к моей тайне. Пусть он не все понимал, но желание его пахло все острее и острее. Наконец, я не выдержал, повел носом и принялся толковать дальше:

— Это наделяет меня силой всех, кто меня называет. Кто вспоминает меня. А вспомнит меня всякий, с кем я встречался. Разумеется, если остался в живых. Ведь тех, кто вспоминает меня недобрым словом, я наказываю, вплоть до убийства. А потому нет таковых в нашем мире. Они уходят на перерождение, с полным очищением памяти. Впрочем, как знать, может и смерть не лишает человека памяти, но речь не о том. Меня будут вспоминать всегда, когда искренние желания начнут переполнять ваши сердца и требовать воплощения. Так неужели это значимо — как меня при этом зовут? Гораздо важнее то, что мое присутствие в чьей-то памяти подтолкнет его к свершению своих желаний, как добрых, так и злых. Ведь эти абсолютно равные противоположные символы обретают истинную силу лишь во взаимной относительности. И тогда только двигают великое жизненное колесо. Иначе они сольются в единое, и жизнь исчезнет. Но это уже неважно. Хотя бы оттого, что неизменно. По крайней мере, в рамках человеческих желаний и возможностей.