Дмитрий Денисов - Изначальное желание

• Название: Изначальное желание
• Автор: Дмитрий Денисов
• Жанр: Фэнтези

Желание… какое простое слово. Но что это такое? И откуда оно рождается? Во все времена люди пытались дать ответ на этот вопрос. И с каждым разом ответ становится все точнее и понятнее. И однажды появился тот, кто отважился отыскать Изначальное Желание, которое и является отголоском всех остальных… во всей Вселенной…

---

— А зачем? — склонил я голову на бок. — Тебе то зачем? Ты же не бродишь по свету и не просишь милостыню? И у тебя есть те, кому ты не безразличен. Надеюсь есть…

Седельщик замялся, глаза забегали в поисках ответа.

— Ну… ну, да, правильно, я не попрошайка… просто интересно. Кто ж такой? Да еще и везде он выручает? Как так?

— Действительно интересно?

Он кивнул. В глубине его души полыхнуло неуемное пламя познания. Он чувствовал, как коснулся извечной древней тайны, что будоражит всех. В том числе и его. Поэтому, нельзя его разочаровывать. Я вздохнул, и спокойно заявил:

— Тогда, уважаемый мастер-седельщик, поброди с мое по миру. Лишь так ты познаешь ту истину, не иначе. Каждый человек должен прийти к ней сам. Да, других тоже стоит послушать, но каждый расскажет о своей истине. Но не о твоей. Ведь ее никто не может знать, кроме тебя. Так что, если желание твое искреннее — милости прошу. Мир чарующ и безграничен. Он гораздо больше, чем тебе о нем рассказывали другие. Он гораздо красивее и совершеннее, чем тебе кажется. Он непонятен лишь для тех, кто не желает познавать его. Он страшен и жесток лишь для тех, кто боится его. И темен для тех, кто не видит его. Равно как и светел для зрячих. Поэтому, смело говорю — тебя удерживает страх. Ты прикован к этому месту, к своей работе, ремеслу и торговле. Ты боишься потерять их. Ты никогда не променяешь их на загадочные красоты своего же мира. Равно как и всякий, кто золото ставит превыше мудрости. А значит, и не постигнешь того, что постиг и постигаю я. Но все-таки выбор у тебя есть. Ибо есть он у всех.

Он окатил меня жгучим злобным взглядом. Меня же это нисколько не тронуло, так как я давно привык к такому отношению. Ведь это тоже сила — пережить насмешку. Ведь насмешка умного обратится в добрую улыбку, когда он разгадает в моих словах замысел. Глупец же будет насмехаться до конца дней. Да только умнее от того не станет. Я этой силой обладаю в избытке. Потому как каждый раз испытываю на себе подобное. И сейчас я не ждал иного. И иного не стало. Седельщик вдруг напрягся, сморщился и ткнул узловатым пальцем в сторону.

— Иди-ка ты, бродяга, по-доброму, и не морочь мне голову! А то я стражу кликнуть могу.

— В чем же моя вина? — возмущенно вспыхнули мои глаза.

— В мошенничестве. В подстрекательстве к самообману, — сквозь зубы процедил мастер. — Ты хочешь обобрать меня, сделав так, словно я сам тебе все отдал. Каков хитер плут! Такие, право — редкость. Гораздо больше простых воров. Но все равно — иди подальше! Давай, давай — проваливай!

Я кивнул, равнодушно пожал плечами и тихо подытожил:

— Разумеется, пойду. Ведь ничто меня больше не держит возле тебя. Ты стал мне безынтересен. Я уже взял то, что хотел.

Я демонстративно развернулся. Передо мной пестрела многоликая говорливая толпа. Она манила окунуться в себя, словно в ласковые морские волны. Я ощущал тысячи всевозможных желаний. Они искрящимися живительными брызгами летели в лицо. Они освежали, наполняли силой, даже слегка отрывали от земли. Да, я могу воспарить над землей лишь благодаря такому большому количеству желаний. Однако, может окрылить и горстка. Но желания должны быть очень сильны, чисты, и не замутнены лицемерием перед самим собой. Такими часто бывают детские желания. Или желания тех, кто страстно влюблен. Или тех, кто глубоко и отрешенно верит. Или кто безумно одержим какой-то благой идеей. Как, впрочем, и не благой.

Словом, я без тени сожаления поспешил прочь. И даже прощаться не счел нужным. Так как не совершаю ничего преждевременного. Не успел сделать и пары шагов, как позади раздался строгий окрик:

— Эй, а ну стой!

Я замер. И возрадовался. Иного и быть не могло.

— Чего это ты взял?! — грозой надвигался голос ремесленника.

— Самое дорогое, — тихо прошипел я.

Он принялся лихорадочно перебирать уздечки и сбруи, пересчитал седла, оглянулся, скользнув взглядом по стременам. И даже заглянул под прилавок, хотя снаружи он был наглухо забит прочными досками. Я стоял и давился смехом. Он снова бегло осмотрел товар, удовлетворенно крякнул, но, тем не менее, выскочил из-за прилавка и оказался возле меня.

На нем красовался длинный кожаный камзол светло коричневого цвета, яркие медные пуговицы, широкий темный пояс, сплетенный из кожаных полос, вычурная серебряная пряжка. На поясе висел небольшой узкий кинжал с рукоятью резной кости. На ногах дорогие черные ботфорты, блестящие в свете высокого солнца. От него пахло кожами, трудолюбием, и какими-то маслами. А еще сильным упорством. И желанием докопаться до правды. Он навис надо мной мрачной тенью. И сурово глядел, будто я действительно что-то украл.

— А ну признавайся, чего взял?! — надвигающейся грозой пророкотал его голос.

— Самое дорогое, — настойчиво повторил я, с твердостью смотря в его глаза. — По крайней мере, для меня. А чем ты дорожишь превыше всего, я не знаю. Хотя, понял уже.

Он насторожился и подобрался, словно желал наброситься на меня с кулаками. Я метнул порывистый взгляд на кинжал — благо ума хватит не выхватывать его. Не то, чего доброго, порежется…

— Я тебе сказал идти? — напомнил седельщик.

— Так я и пошел, — вежливо парировал я. — Но ты зачем-то выпрыгнул и не даешь мне уйти. Сам себе противоречишь, почтенный. Ты сначала сам определись со своими желаниями…

— Но ты забрал самое ценное! — гневно воскликнул он, на всякий случай, высматривая в толпе ближайшего стража порядка. Благо, их легко узнать по отблескам широкополых железных шляп, увенчанных высокими гребнями. Видимо, гребни для того и нужны.

— Правильно, — мотнул я пепельной головой, тоже глянув поверх голов. — Забрал.

— Но… вроде все на месте — развел он руками. — Но ты точно что-то взял! Ведь сам говоришь…

— А разве вор станет уличать себя в воровстве? — наивно моргая, переспросил я.

Некоторое время он стоял, как вкопанный. Затем нехотя выдавил:

— Нет.

— Так чего ж ты увидал во мне вора? — наигранно негодовал я.

— Но… ладно, — сдался он. — Но что же ценного ты уносишь с собой? Мне, право, интересно. Только не говори, что для этого нужно бесцельно бродить по миру.

Последнее высказывание он отметил настойчивым раздражением.

— Нет, бродить нигде не надо, — снисходительно успокоил я торговца. Смерил его взглядом, точно решал, стоит ли говорить. И решил. — Речь идет о мудрости. О знаниях и опыте. Знания — мудрость из источников; опыт — мудрость из твоей жизни. Они и слагаются в единую мудрость. Хотя есть много еще чего, но об этом можно говорить бесконечно. Однако основа сего богатства едина. И она такова. Ее-то я и взял. А точнее — пополнил.

Он выдержал недолгую паузу и вдруг засмеялся, хлопнув меня по плечу.

— А ты молодец, бродяга, — искренне нахваливал он меня. Глаза его ощутимо потеплели, желания смягчились и благодатным потоком устремились наружу. Сердце стало наполняться легкой волнующей дрожью. — Таких сообразительных еще не встречал. Бывает, подходят попрошайки, бывает — разглагольствуют. Но чтоб так… Я даже медяка для тебя не пожалею.

— Спасибо, — учтиво поклонился я, — но мне без надобности.

— Как? — удивленно потупился он. Поток желаний снова замер и оледенел.

Я пожал худыми плечами.

— Да вот так.

— Тогда… серебреный, — с гордостью выдал он, ломая застывший лед изумления. — Тебе ведь ни разу не давали серебро?

— Не давали, — согласно выдохнул я.

— Вот видишь… — еще больше таял лед.

— Но лишь потому, что не просил, — горько разочаровал я мастера.

И обдал его холодом нового удивления. Он поскреб подбородок, хитро прищурился, посмотрел с долей сомнения и вдруг решился.

— А, ладно! Твоя взяла! Ты умело поднял себе цену до небес. Как торговец, я уважаю это и даю тебе… даю… Золотой!!!

Я на миг оцепенел. Никто никогда не подаст нищему золотой. Особенно такой человек, как этот седельщик. Особенно здесь, в стольном городе. Это равносильно королю, который отдал бы свое королевство. Но передо мной стоял простой мастеровой, хотя для него то была плата королевская. Он привык ценить свой труд и знает цену тем деньгам, которые зарабатывает, пусть и в избытке. Такие не склонны расшвыриваться даже медяками.

— Золотой? — не веря, переспросил я, наигранно округляя глаза, боясь лишить его слащавой радости. Норовя лестью согреть его желания, и дать ему шанс проявить милосердие. Ведь оно искреннее и сердечное. И я льстил ему.

— Угу, — мотнул он головой с глубокими залысинами. И выудил откуда-то из-под камзола полновесный золотой гульден. — Его, надеюсь, ты возьмешь?

Тяжелая потертая монета сверкнула в ярких лучах чеканной орлиной головой в короне. На ней заискрились многочисленные царапины — видимо не раз на зуб пробовали. Что ж, понятно, ведь доверие на рынке — путь к краху. Я равнодушно опустил взгляд. От монеты пахло воспоминаниями. Пахло тысячами рук, в которых она побывала. Но еще резче пахло желаниями, которые она воплотила. Среди сложного букета запахов, я даже распознал очень знакомый и самый стойкий — запах крови. Интересно.