Мария ГАЛИНА - 2009 № 9

• Название: 2009 № 9
• Автор: Мария ГАЛИНА
• Издательство: ИД «Любимая книга», журнал «Если»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2009
• ISBN: ISSN 1680-645X

ПРОЗА

СВЯТОСЛАВ ЛОГИНОВ. АРМАГЕДДОН ВОЗЛЕ ГОРНОЙ РЕЧКИ

Вселенская битва добра и зла сокрушила все живое. Но, может быть, эта схватка делеко не последняя?

ШОН МАКМAЛЛЕН. СКРУЧЕННЫЕ В СПИРАЛЬ

Редкая лодка доплывет до середины озера Дербент. Она, исчезнув в тумане, попадет в другой мир.

МАРИЯ ГАЛИНА. КРАСНЫЕ ВОЛКИ, КРАСНЫЕ ГУСИ

Натуралист охотится за уникальной птицей, но в экспедиции его ждут куда более неожиданные находки.

ЕВГЕНИЙ ГАРКУШЕВ, АНДРЕЙ СОЮСТОВ. АРИЙСКАЯ НОЧЬ

Только здесь они могут считать себя победителями. Только так они могли победить. Ну и что же теперь: нравится им вкус такой победы?

КЭРОЛИН ИВ ДЖИЛМЕН. ЭКОНОМАНТ

Аналитики путаются в показаниях, пытаясь объяснить причины скачков мировой валюты. Просто они не знают главного...

ДИН УИТЛОК. ПОДМЕНЫШ

Знакомство с девушкой, назвавшейся таким именем, не могло закончиться банальной интрижкой.

---

— С Михаилом, что ли? Который с кордона?

— Да.

— Он слишком много пьет, — сказала она, — и его Уля... она же совсем еще девочка. Я пробовала вмешаться, но... Я учила ее русскому языку и арифметике. Хорошая девочка. Способная. У них вообще способные детишки. Так вы говорите — красная утка?

— Да. Ее еще почему-то называют гусем. Алаказ — красный гусь.

— Ничего не знаю про гусей, — она покачала головой, — но если хотите, я поговорю с детьми. Может, кто и видел... Скажите, а вам не кажется странным, что Общество охраны животных дает мандат на отстрел? Если это редкое животное, как же можно его отстреливать? Его надо охранять. Защищать.

— Это для науки.

— Какая радость науке в мертвой тушке? Шкурке? Что вам на самом деле здесь надо?

— Черт, — он спохватился, — простите... э... великодушно.

С ней хотелось говорить на полузабытом языке детства.

— Все спрашивают меня, что мне на самом деле нужно. Но я говорю правду. Я в юности любил природу. Был заядлым охотником. Это, конечно, странно; Любитель природы — и охотник. Но это как-то... уживается.

— Я знаю. Иван Сергеевич тоже любил природу и был заядлым охотником.

— Иван Сергеевич?

— Тургенев.

— Ах, да... Ну вот, в общем, я был изрядным шалопаем. Отец хотел, чтобы я стал инженером. Но инженер из меня не вышел. Из железа я понимаю только ружья. Потом оказалось, что и таким, как я, тоже находится применение.

— Судя по тому, что я время от времени слышу по радио, — сказала она, — вам повезло. Вы не стали инженером.

— Ну, в общем, да.

— Они вновь замолчали. За окном на ослепительном солнце женщины продолжали перекликаться птичьими голосами.

— И вы что же, в одиночку, без спутников?

— У меня есть помощник. Но он сейчас в лагере, за перевалом. Там у нас основная база. Пойманных животных надо кормить, ухаживать. А я вот налегке...

— И вам нужен красный гусь?

— Сейчас в Московском зоопарке планируют делать демонстрационную вольеру. Орнитофауна СССР. Есть утка-мандаринка, есть краснозобая казарка. Я их сам отлавливал. Есть приполярные гуси. А красной утки нет. У меня еще заказ на отстрел редких хищных птиц. Бородатого ягнятника, индийского сокола ...

— Не жалко?

Он подумал.

Считается, что они приносят вред, — сказал он наконец, — бьют полезных мелких птиц. А ягнятник, понятное дело... На самом деле они охотятся за грызунами, мышами, сусликами... Они союзники человека. Так что — да, жалко. А что делать? У меня заказ. Это ради науки, — повторил он беспомощно.

У ваших ученых нет сердца. Знаете, — она вздохнула, — воля ваша, а вам честно скажу, никогда не любила Тургенева. Есть в нем что-то... фальшивое. Россию он любил? Приезжал летом поохотиться. Разве это любовь? Так, потешить ретивое. А жил во Франции, с этой... Чтобы Россию любить, в ней надо жить зимой, когда сугробы по обе стороны улицы в человечий рост, когда в Питере небо черное, пустое небо, страшное, а с него белый снег сыплется. А утром! Продышишь в окошке глазок, смотришь на улицу... там все розовое, синее... снег сверкает, как бертолетова соль. И золотые купола на розовом небе!

Она сердито тряхнула головой, в глазах стояли слезы.

— Я поговорю с детьми, — сказала она, — быть может, они знают, где ваш красный гусь. Тут неподалеку есть заповедное озеро, слышали?

Из книги «По отдаленным тропам (Дневник натуралиста)»

«Именно от Веры Алексеевны, которая, как выяснилось в нашей беседе, была сослана сюда царскими жандармами за участие в революционной деятельности, я узнал, что поблизости есть заповедное озеро, на котором могли водиться самые разные животные, в том числе и редкие виды птиц. Эти края еще малоизученны, и многие уголки не нанесены на карту, поэтому кроки, которые были у меня с собой, давали весьма приблизительное представление о местном ландшафте. Неудивительно, что я с удовольствием принял предложение воспользоваться услугами проводника — на эту роль вызвался ученик Веры Алексеевны Ахмат, благодаря ее стараниям неплохо владевший русским языком и даже цитировавший Пушкина. Просто удивительно, как местные молодые люди тянутся к знаниям большого мира: Ахмат жадно расспрашивал о Москве, о достижениях науки и техники, особенно его поражали мои рассказы об успехах авиации; его привлекала сама мысль, что люди могут летать «как птицы».

Дорога к озеру оказалась и вправду нелегкой, хотя шла под уклон. Она вилась сначала по узкой горной тропке, потом по дну ущелья, где сейчас, в самый полдень, воздух, казалось, застыл, как стекло. Следуя вдоль ручейка, змейкой извивавшегося в расселине, я вглядывался в каждый кустик, в каждую трещину — жизнь не замирала и здесь: по склонам кричали горные куропатки, перелетали с места на место саджи — крупные, размером с голубя, птицы, которых за странную форму лапок называют «копытками», у своих норок столбиками стояли сурки. Мой юный проводник беспечно шел рядом, время от времени подпрыгивая от избытка той беспричинной радости, которая отличает детей и молодых животных; однако он не забывал об осторожности: выломав из кустарника длинную ветку, он хлестал ею по жестким зарослям перед собой.

— Тут водятся змеи? — спросил я на всякий случай, хотя понимал, что ответ будет утвердительный, поскольку влага и холод блестящей на камнях воды неизбежно должны были привлекать змей.

— Да, — Ахмат улыбнулся, блеснув белыми зубами, — много змей. Скоро выйдем к озеру, там тоже много змей.

Эта перспектива меня не обрадовала, и я на всякий случай снял с плеча «ижевку».

Озеро открылось неожиданно, его низкие берега были почти безжизненны: песок да камень, лишь кустики облепихи, росшие кое-где, нарушали монотонность пейзажа. Отсюда и до самого горизонта простиралась каменная пустыня — нагромождение плит и мелкой гальки,скрывавшая свою, невидимую глазу жизнь.

Озеро, однако, меня разочаровало: пара лебедей-кликунов, которые при нашем приближении поспешно отплыли подальше от уреза воды, и несколько уток, в которых я узнал красноголовых и красноносых нырков. Того, что меня интересовало, здесь не было».

— Красный утка, — мальчик схватил его за рукав и потянул. Другая рука, по-прежнему сжимавшая ветку, возбужденно вспарывала воздух.

— Вон, на вода. Смотри, смотри, красный утка!

— Это не то, что мне нужно, — с досадой ответил он.

Бинокль, висевший на груди, успел нагреться, стекла помутнели в испарениях, идущих от нагретой воды, в зарослях на дальнем конце озера шебаршилась какая-то живность, но он никак не мог рассмотреть, кто именно; мальчик возбужденно подпрыгивал рядом, его острые лопатки так и ходили под холщовой рубахой, солнечные лучи проникали, казалось, прямо в мозг, и он никак не мог сосредоточиться. Казалось, если мальчик прекратит наконец прыгать и верещать, станет легче.

Он опустил бинокль.

— Там что? — спросил он, указывая на отдаленный берег озера.

Мальчик приложил ладонь к глазам, какое-то время сосредоточенно вглядываясь.

— Мож быт, волк? — сказал он неуверенно.

«Ижевка» — плохая защита от волка. Ему на мгновение стало нехорошо в животе.

Захотелось взять мальчика за плечи и встряхнуть. Он с трудом удержался.

— Ты зачем меня сюда притащил? — спросил он сквозь зубы. — Говорил, здесь, есть красные утки. Где красные утки?

— Вот, — удивленно сказал мальчик, явно не понимая, чего хочет от него этот большой чужой человек с неприятно светлыми глазами. — Вот красный утка. Много красный утка! — Он напрягся и отчетливо сказал, желая угодить приезжему: — Много крас-ных у-ток.

— Это не утки, — он глубоко вдохнул, стараясь унять багровую волну гнева, — это нырки, понятно?

— Утка, — упрямо сказал мальчик, который, в сущности, был прав. Потом, не понимая, почему человек, которому нужны были красные утки, не предпринимает никаких действий, спросил: — Не нужен утка? Нужен камни? Я водил, показывал камни...

Гнев ушел, осталось лишь раздражение и усталость.

— Не нужны, Ахмат. Я Не геолог. Я зоолог. Занимаюсь животными.

— Тогда вот утки, — повторил мальчик.

Потом подумал, поковырял босой ногой серый слоистый грунт и сказал:

— Скоро подует ветер. Плохой ветер.

Скорее всего, в этом, а не во вчерашней пьянке, и крылась причина его сегодняшнего дурного настроения; в висках ломило, как бывает при перемене погоды, вероятно, виной тому был поднимающийся из степи злой ветер боам, способный поднять в воздух не только песок, но даже крупные камни. Он вскинул голову и увидел, что небо помутнело и стало непрозрачным, солнечный свет плавал в нем, точно яичный желток в воде.

Мальчик вновь потянул его за рукав, на сей раз не к воде, а к скальной осыпи с чернеющими расселинами.

— Зачем ты меня сюда тащишь? — спросил он досадливо, решив, что мальчик, видимо, предлагает ему укрыться от злого ветра в расселине, и зная по опыту, что ветер может дуть и несколько суток. — Давай лучше вернемся.