Игорь Ушаков - Семейная сага

• Название: Семейная сага
• Автор: Игорь Ушаков
• Жанр: Современная проза

О жизни трех поколений одной русской семьи после революции. Роман написан в форме мозаичных новеллок, сопровождается стихотворными инкрустациями от лица главного героя.

---

Даже мама, по-моему, успокоилась. Сережу я, вроде бы, тоже убедила, что нам с ним жить лучше с Павлом, чем без него. Да и к братишке своему он очень тепло относится, я даже не ожидала, думала, будет обычная ревность к младшему. Ну, да Сережа уже совсем взрослый парень, он все понимает! Ведь между ними разница почти восемнадцать лет — Павлик ему в сыновья годится!

Все хорошо, но я не понимаю, что творится с Павлом. Все установилось: мы муж и жена, у нас есть ребенок, он на хорошей работе. Казалось бы, живи да радуйся! Не могу пожаловаться: он внимательный, предупредительный. Немного, правда, с Павликом прохладен, но может, это он так себя ведет из-за Сережи, чтобы не вызвать у того чувства ревности? Сереже-то он вообще практически не уделяет никакого внимания, никогда ни о чем с ним не говорит, не спрашивает, как у того дела. Впечатление, что Павел Сергея просто боится. Надеюсь, что это все же временное.

Но вот со мной Павел — будто его сглазил кто! Когда мы ложимся спать, он вроде меня боится. Вся его активность пропала, хотя, казалось бы, теперь все спокойно, никаких тебе опасений, никаких тревог… Я уж иногда думаю, что, может, он так привык к этой многолетней нервотрепке, что у него, как у собаки Павлова, слюна выделяется только в привычной обстановке темного коридора? Ох, что-то я уж слишком стала злая, точнее, злоязыкая…

Может, мы слишком долго ждали этого счастья? И вот пришло к нам, наконец, позавчерашнее наше счастье, а мы сами уже стали сегодняшними!

Ксения. 1954, 8 марта

Были сегодня с Виктором в гостях у Кати с Павлом.

Маленький Павлик здорово вырос, пока еще не говорит, но сообразительный парнишка.

Я очень по маме соскучилась, да и с Катей мы давненько не виделись. Сережа совсем взрослый, посидел с нами немного для приличия и умчался. Катя говорит, что у него девушка появилась. Ну, что же: возраст такой!

Все было хорошо, но когда уже ближе к вечеру собирались сесть за стол, то Катя стала что-то резкое и обидное говорить Павлу. Виктор не сдержался и обрушился на Катю с упреками: какое она имеет право унижать человеческое достоинство Павла. Катя что-то и ему сказала неподобающее.

Виктор вообще-то человек очень выдержанный, но тут аж взорвался. Ворвался на кухню, где мы с мамой готовили какую-то закуску, и сказал: "Собирайся, Ксения, поехали. Мне это надоело! Нельзя так измываться над человеком!"

Когда мы одевались, в прихожей появился Павел, выглядевший каким-то побитым и расстроенным. Катя осталась сидеть в комнате и к нам не вышла. Мы попрощались с ним и поехали домой.

По дороге Виктор долго молчал и было видно, что сильно расстроен. Потом будто извиняясь за свои резкие действия, сказал мне: "Мне искренне жаль Павла. Он не плохой человек, но совсем уж бесхребетный. Ты сама видишь, что Катерина согнула его в бараний рог, он не имеет ни права голоса, ни даже права молчания! Ты меня извини: я знаю, что их с Катериной отношения меня не касаются, но сегодня я уже выдержать не смог!"

Мария. 1954, 13 марта

У нас с Михаилом идет роман в письмах… Он

буквально завалил меня своими стихами. Стихи у него отличные! Или мне это так кажется, поскольку они все обо мне и для меня?..

Присылает он мне в конверте стихотворение, никакой больше записочки, ничего. Тем не менее, у меня часто возникает желание написать ему письмо. Но что я ему напишу, кроме того, что его стихи прекрасны: что он мне очень нравится, что я думаю часто о нем? А нужно ли это ему? Кроме того, даже если я и решусь на письмо, у меня нет ни места, где бы меня никто не трогал хотя бы полчаса, ни этого самого получаса свободного времени…

А вообще-то, нет у меня сейчас настроения письма Михаилу писать: я беременна… Как я и обещала Аркадию, мы запланировали ребенка сразу после моего возвращения из Талина. Он очень уж хочет иметь "собственного сына". Ожидаю я в середине июля.

Иногда я мечтала, чтобы этот ребенок был от Михаила. Но потом одергивала себя: что за глупая фантазия? Прежде всего, откуда я взяла, что у Михаила есть что-нибудь серьез- ное по отношению ко мне? А во-вторых, родился бы ребенок похожий на Михаила и ничего общего не имевший бы с Аркадием… Что я скажу Аркадию? Что мальчик похож на моего прадедушку, ну просто копия, да? Что предписано судьбой от того не убежишь…

Михаил. 1954, 7 августа

Я не удержался… Нашел повод и махнул в Каунас. Я

больше так не могу. Я должен видеть Марию, поговорить с ней, услышать ее голос… Я позвонил Ларисе и сказал ей, чтобы она передала Марии, что я приезжаю в Каунас. Я знаю. Что у нее ребенок, но для меня это… Как бы это сказать? Ведь ребенок любимой женщины — от кого бы он ни был! — это продолжение любимой женщины!

Я приехал, остановился в ближайшей гостинице. И сгорая от нетерпения бросился туда, к тому дому, где живет Мария… Я бродил, как обезумевший, по дорожкам и тропинкам около ее дома и, наконец, увидел ее, идущую с коляской. Я бросился к ней, забыв про все: про приличия, про то, что ее муж может быть рядом, про то, что нас видят другие люди. Я подбежал к ней и, даже забыв поздороваться, стал

поздравлять ее с рождением ребенка. Она сказала, что это дочь. Не знаю почему, я спросил:

— Ты назвала ее Дарья?

— Да… А откуда ты знаешь? Тебе Лариса сообщила?

— Нет, нет! С Ларисой я не общался давно. Я не знаю почему, но мне показалось, что твою дочь должны звать именно Дарьей!

— Странно, Миша… Как ты угадал? Это же не такое часто употребительное имя…

— Ну, может, я просто читаю мысли на расстоянии! — Сострил я, стараясь выйти из этого положения: мне и самому стало странно.

Я заглянул в коляску и увидел совершенно изумительное дитя. Я знаю умом, что все новорожденные дети страшны до ужаса. Но этот ребенок Марии показался мне и взаправду изумительно красивым.

Мы прогулялись немного по дорожке, между домами.

Мария сказала мне:

тебя!

— Михаил, у тебя, наверное, много дел в городе?..

— Нет, Мария, я приехал специально, чтобы увидеть

— Михаил, ты сходишь с ума! Ты мне очень нравишься,

но у меня семья, дети… Мне самой жаль, что все так обернулось в моей жизни… Но что можно поделать?..

— Я бы не приехал, если бы смог не приехать… Но я, наверное, правда, схожу с ума. Я понимаю, что поделать ничего нельзя. Но пусть даже так, редко, на ходу, но я должен видеть тебя. Прости меня за это…

Опять стучат, стучат колеса,

Несется поезд по Литве.

И паровозный дым белесый

В осенней курится листве.

И паровозный дым белесый

Течет рекою по траве.

И первых звезд тревожных блестки

Навстречу мчит холодный ветр.

И первых звезд тревожных блестки,

И сумрак пожирает свет…

И тает явь. И ярче грёзы

В моей безумной голове.

И тает явь. И ярче грёзы. Опять, как прежде, я в Литве. И вешним ветром веют грозу, И радость всё, и всё привет…

* * * * *

Я вернулся в свою треклятую Ригу. Моя жизнь в очередной раз показалась мне никчемной шуткой… Я был разбит… Я устал ото всего… Мне казалось, что жить было незачем…

В тот же вечер я послал Марии свое очередное стихотворение…

Я ждал тебя всю жизнь — и долгими ночами,

И днями, полными ненужной суеты.

Я ждал тебя всю жизнь. Душа жила в молчанье.

Жизнь таяла, как на морском песке следы…

Мария. 1954, 10 августа

Михаил продолжает писать. Теперь он присылает не

только стихи, но вкладывает и небольшие записочки. Он пишет очень аккуратно, просит, чтобы я не сердилась на его настойчивую переписку, что для него это единственная отдушина в жизни.

А стихи у него такие, что каждый раз я реву, как сумасшедшая, читая их, и Ларисе стоит немалых трудов успокоить меня.

Я всегда любила творческих людей. Внешность мужчины мне была безразлична, хотя и первый мой муж, и второй — оба с завидной внешностью и очень нравятся женщинам. Да и про Михаила другого не скажешь: он очень видный, привлекательный мужчина. Видимо, в меня просто влюбляются красивые мужики, сама-то я их не ищу. Одним словом, совсем запуталась! Хотела я сказать только одно: мне суть человека важнее, чем его облик, хотя…

Но с Михаилом мне, как это ни грустно и как это ни больно, надо кончать. Нужно, наверное, прекратить отвечать на его письма… Смогу ли я? Мне ведь и самой это жизненно нужно… Нужны его письма, его стихи, нужны эти его безумные поездки из Риги в Каунас, чтобы повидаться со мной каких-то двадцать-тридцать минут…

Михаил. 1954, 20 августа