Игорь Ушаков - Семейная сага

• Название: Семейная сага
• Автор: Игорь Ушаков
• Жанр: Современная проза

О жизни трех поколений одной русской семьи после революции. Роман написан в форме мозаичных новеллок, сопровождается стихотворными инкрустациями от лица главного героя.

---

Сколько они пережили?.. Тысячи, тысячи лет… Скольким векам размозжили Этой улыбкой хребет…

Годы, столетия льются:

Войны, миры, революции…

Только они не отмечены

Поступью времени вечного.

Но почему же на лике Грусти мелькают блики? Грусть ли по родине милой Камень сердец защемила? Может, волна проронила Весточку с синего Нила?

И рвется каменный идол

В страну, где стоят пирамиды.

В осени северной стынет,

Мечтая о знойной пустыне…

Трудно вдали от родины — Там, где даль синенебья! Здесь душат домов уродины, Чужие стоят деревья…

Мост лейтенанта Шмидта.

Рядом на берегу

С грустной улыбкой Сфинксы

О Ниле мечту берегут…

Катерина. 1933, 16 июня

Вчера я родила сына… Слава Богу, кончились эти

тяжелые дни беременности! Родился Серёжа рано утром, на рассвете. Хотя рассвет в белые ленинградские ночи, это понятие условное.

Не знаю почему, я сразу же окрестила сына Сережей. У нас в родне нет ни одного Сергея, насколько я знаю. Да и среди знакомых тоже. Правда, уже несколько лет многие называют Сергеями своих сыновей в честь Есенина. Не знаю, почему мне это имя нравится… Да и важно ли это? Звучит хорошо и полное имя — Сергей и даже Сергей Михайлович, и уменьшительное — Серёжа — мне очень нравится.

Признаться, когда мне его первый раз принесли, чувство было какое-то странное: запеленатый, одна мордашка торчит, красная, страшненькая. Рот корчит, крякает по- утиному. К груди его поднесла, он зачавкал, заурчал как котенок, потом втянулся и только ровно сопел, пока сосал. Вот тут-то во мне начало просыпаться что-то теплое, инстинктивное, даже отдавать его сестре не хотелось, но что поделаешь!..

Когда потом приносили еще, то очень ждала,

всматривалась в его личико, в его мутные еще глазки… Вот он

— мой сын!

Утром ко мне приходили мама с Мишей. Миша покричал с улицы, я подошла к своему окну, они меня сразу увидели. Мишенька мой чуть не прыгал от радости. Может, мама права? Может, у нас с ним все станет хорошо? Как я этого хочу! Потом пришла сестра и сказала, чтобы мы быстро писали записки, она их передаст вниз. Я только и успела

написать, что у нас с Сережей все хорошо, что он красивый мальчик. А какой же он еще для отца с матерью?

Михаил. 1933, 18 июля

Позавчера получил телеграмму из Заволжска от Павла:

умерла мама… Вчера с утра уже был дома… Встретил меня Павлик, сильно подросший, повзрослевший. Когда я вошел в комнату, то увидел маму, лежащую в гробу на столе. Она мне показалась будто живой, просто заснувшей, только очень бледной и осунувшейся: щеки еще больше впали, нос обострился… Потом я уже перестал что-либо различать: слезы застили мои глаза. Мы стояли с Павликом рядом, я положил руку ему на плечо и крепко прижал его к себе. Он содрогался от рыданий, я тоже едва сдерживал себя… Мы так долго стояли вместе, я беззвучно плакал, слезы текли по моим щекам…

Зеркало висевшее у ее кровати было завешено темной тканью. Занавески единственного окна нашей полуподвальной комнатенки были опущены. На комоде горела свеча. В полумраке комнаты суетилась, причитая, мамина родственница, кажется, двоюродная или троюродная ее сестра. Вообще-то после революции мы порастеряли родственников. Многие стали нас чураться после того, как моего отца забрали чекисты. Да и родственников у нас было немного.

Мы с Павлом пошли улаживать похоронные дела, благо, что наша двоюродная тетка могла остаться при маме. Свидетельство о смерти мамы Павел уже получил. Он пошел договариваться о телеге, чтобы отвезти гроб на кладбище, а я пошел к тому же Филиппычу, который все еще продолжал работать на кладбище. Филиппыч истинно опечалился, узнав о кончине моей матушки, вспомнил и отца моего добрым словом. Нашел он опять хороший участок, добавив: "А коли Платон Андреич сыщется- кто знает, все под Богом ходим! — и ему местечко будет рядом с женушкой его… Ведь как любили они друг друга! Жили по-божески. Какая завидная была супружеская чета! Залюбуешься! Жить бы им да

поживать долгие годы на радость детям… Ан нет, эва как жисть-то вывернулась…"

А сегодня были похороны. Гнедая лошаденка понуро дотащилась до кладбища, будто и сама сопереживала с нами. Встретил нас Филиппыч, повел к месту. Наступило время прощания. Мы с Павлом подошли к гробу… Тут и я не смог сдержаться и зарыдал, закусив себе аж до крови правый кулак… Потом застучали молотки могильщиков, заколачивающих крышку… Потом гроб опустили в свежевырытую могилу… Мы с Павлом бросили первые комья земли… Потом гулко застучала земля, сбрасываемая лопатами могильщиков… Потом на могильный холм Филиппыч приладил жестяную табличку, какие сейчас в ходу вместо креста: "А.Г. Макарова. 3/IV 1890 — 16/VII 1933"…

Вечером я взял с собой Павла и мы поехали в Ленинград — не оставаться же ему одному после такой тяжелой утраты. А с нами ему будет легче. К тому же у него и школа еще не закончена — остался десятый класс. А нам он не в тягость, я думаю никто не будет против, я всех смогу содержать. Да и Елене Степановне не будет особых лишних хлопот: какая разница готовить на четверых взрослых или на пятерых? А через год Павел кончит школу, пойдет работать и нам станет совсем легко. А пока вся ответственность на мне, но мне это даже нравится: делать все возможное для любимых людей, что может быть лучше?

Вот едем сейчас с Павлом в прокуренном махрой плацкартном вагоне. Он уже заснул: больше всех намаялся за эти тяжелые дни… А я сижу, не спится.

Сегодня перед отъездом пошел я к тому прудику с ивушками, который я так любил еще с детства. Посидел там на стволе уже состарившейся, но все еще бодрой на вид ивы, которая своим стволом почти касалась воды — будто напиться тянется. Вспомнил нашу нелегкую, но радостную заволжскую жизнь, отца своего с мамой, свои дни рождения, как Павлик родился. Потом проснулась горечь воспоминаний, как забирали отца…

Стучат колеса, отбивая монотонный такт. Очень грустно…

Ивы плачут над прудом —

Это мой родимый дом.

По проселочной дороге

Не пройти — увязнут ноги.

Покорежена изба —

Как хозяйская судьба… Рубища замест одежды… Уж какие тут надежды!

Ивы плачут над прудом…

Это — мой родимый дом.

Павел. 1933, 5 октября

Живу я у Мишки. Вернее, в его семье. Я учусь в

десятом классе. Вот скоро кончу школу, Мишка обещал мне помочь на работу хорошую устроиться.

Катерина, Мишкина жена, мне очень нравится. Она и добрая, и ласковая. А вот в классе девчонки все какие-то надменные. От них и слова ласкового не услышишь. Только

"Пашка" да "Пашка", "Чё пялишься?" да "Што губы-то развесил, лопух?" Дуры!..

От Кати какое-то тепло идет… Третьего дня сижу я на табуретке, делаю свои уроки на завтра. Подошла она сзади, через плечо мое в книжку мою смотрит.

— Ну, что вы сейчас проходите-то?

— Да про индустриализацию…

— А-а… Ну, учи-учи, Павлик! Я тебе мешать не буду,

вот посмотрю немного, про что читаешь, да и пойду по делам.

Она подошла ближе, и я чувствую, как она животом своим ко мне прислоняется, а он горячий, как утюг. У меня аж дух захватило! Жар по телу разбегается, а уши, так те вообще, как в огне. Как-то не по себе, а отодвинуться не могу

— приятно… Даже наоборот немного откинулся назад, чтобы это тепло поплотнее к себе прижать. А Катя не отодвигается… Потом потрепала меня по затылку и ушла…

И каждый день теперь я сажусь за уроки и жду, когда же Катя придет опять читать мою книжку через мое плечо. Я

даже хитрость небольшую придумал: книжку, которую читаю, я ближе к себе пододвигаю, чтобы ей пришлось побольше наклоняться…

Сводит она меня с ума! Никто из наших школьных девочек ей и в подметки не годится. Катя и умная и деликатная… Вот настанет время, найду я себе такую же подругу, на всю жизнь! А почему и нет? Ведь Мишке-то повезло, нашел свою Катерину… А чем я-то хуже?

Ну, а пока буду Катю любить, как своего ангела! Она же мне за сестру старшую.

Михаил. 1933, 10 октября

Кажется, я понял, что люди называют семейным

счастьем! Что еще нужно?

Красивая и умная жена, которая меня любит. Она, по-моему, успокоилась после всех своих жизненных невзгод и переживаний. Она так внимательна и ласкова ко мне. И этот маленький, тепленький комочек — Сережка, которого она мне подарила. Я никогда не думал, что смогу возиться с малышом-несмышленышем часами. Хотя это неверно, он не несмышленыш. Он уже много понимает. И интересно, какие умные, да просто мудрые у маленьких детей глаза. Кажется, что они все понимают, что им говорят, только вот сами ответить не могут!