Фердинанд Врангель - Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю

• Название: Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю
• Автор: Фердинанд Врангель
• Издательство: Издательство Главсевморпути
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1948

Путешествие Ф. П. Врангеля и Ф. Ф. Матюшкина к северным берегам Сибири и по Ледовитому морю, которому посвящена эта книга, совершено в 1820–1824 гг., когда русская наука и русская география переживали один из интереснейших периодов своего развития.

---

На северо-восточной стороне четвертого острова возвышаются два продолговатые, в направлении на NW, параллельные между собой горы. Они соединяются возвышенной перемычкой; от восточного берега весьма удобно приехали мы через нее к бухте на северо-западной стороне острова. В местах, обнаженных ветрами от снега, грунт земли состоит из тонкого слоя земли и крупного песка. Впрочем, весь остров завален обломками каменной породы, из которой сложены описанные выше столбы шестого острова. Такого же образования и скалы, отвесно спускающиеся в море на северном берегу, а южный берег состоит из крутых земляных холмов, наполненных мамонтовыми костями. В бухтах лежало много наносного леса. По нашим наблюдениям северная оконечность сего острова под 70°46 35» широты; магнитная стрелка склонялась здесь на 14° к востоку.

Пятый остров довольно возвышен Крутые, утесистые берега его одного образования с западными скалами шестого острова. Здесь заметил я некоторые признаки колчедана (Scliwal felkiess).

Шестой, или Четырех-Столбовой остров описан выше.

На ночлеге 23 апреля один из нартовщиков уверял нас, будто, «за несколько лет прежде находился он на первом из Медвежьих островов, лежащем в 30 верстах от устья речки Крестовой, и потому получившем название «Крестовый остров». Далее утверждал рассказчик, что остров сей невелик, совершенно круглый и нимало не похож на тот остров, где мы ночевали. В противность убеждений нартовщика, следуя карте Леонтьева, именно находились мы на Крестовом острове. Трудно было предполагать, чтобы к западу от него лежал еще остров, доселе не замеченный. Туман и беспрерывная метель препятствовали нам теперь видеть отдаленные предметы. На следующее лето штурман Козьмин, описывая берега Ледовитого моря между устьями Колымы и Индигирки, имел случай убедиться в неосновательности рассказов нартовщика: с Мало-Чукочьего мыса и возвышенных берегов близ устья Крестового ручья видел он остров, который проводники туземцы называли Крестовым. Остров сей действительно имел вид кругловершиннои горы, и по взятым тогда пеленгам оказалось, что сия гора находится не на острове, впереди Крестового лежащем, а за ним, именно на том, который мы так назвали и описали. Впрочем, для окончательного розыскания сего обстоятельства отправлял я впоследствии, зимой 1823 тода, Козьмина осмотреть часть моря, лежащую между нашим путем и курсом Геденштрома в 1810 году. Выехав из Нижне-Колымска 23 января на двух нартах, с провиантом на четырнадцать дней, 5 февраля при 28° холода Козьмин вступил из устья реки Агафоновки на морской лед и к ночи достиг острова, того самого, который Геденштром видел летом и мы ныне описали. Здесь Козьмин переночевал. На следующий день поехал он на север, и 9 февраля, без больших препятствий, достиг 71°58 широты. Во премя всей поездки путешественники много терпели от холода; термометр постоянно показывал 30°, а в последние дни, на возвратном пути их, мороз усилился до 32° так, что собаки изранили себе ноги на твердо замерзшем снегу. Осмотрев с острова горизонт и не открывши ничего примечательного, кроме легкой синевы на севере, Козьмин возвратился на средний из Медвежьих островов и оттуда прямым путем поехал в Нижне-Колымск, куда и прибыл 17 февраля.

Сия поездка ясно обнаруживает неосновательность вышеприведенного рассказа нартовщиков и служит новым доказательством верности наших наблюдений как относительно Медвежьих островов вообще, так и Крестового особенно. Поэтому, возвращая ближайшему к материку, первому Медвежьему острову, прежнее его название Крестового, наименовал я остальные острова купы, применяясь к их расстояниям от берегов твердой земли — вторым, третьим и т. д., так что Четырех-Столбовой получил имя шестого острова.

После отступления от хронологического порядка, необходимого для окончательного описания купы Медвежьих островов, обращаюсь к нашему путешествию.

Хотя я был уверен в несправедливости показаний нартовщика, однакож, желая употребить все средства для узнания истины, решился ехать к Крестовому мысу, который по карте Леонтьева лежит на SSW 1/2 W от острова того же имени. По мере нашего удаления от места ночлега попутный нам ONO ветер крепчал; с тем вместе поднялась густая метель. Но, несмотря на то, по гладкой дороге в короткое время проехали мы 44 версты. Здесь внезапно заметили мы, что едем уже не по льду, а по твердой земле, и сначала полагали, что открыли искомый остров. Радостный крик одного из нартовщиков, нашедшего свою собственную ловушку,[168] уверил нас, что мы находились уже на твердой земле. Метель продолжалась и препятствовала различать даже ближайшие предметы, но нартовщик, здешний уроженец, узнавал каждый холм, каждую кочку и объявил нам, что мы находимся недалеко от реки Агафоновки, подле устья которой построен балаган. Несмотря на непогоду, нартовщик привел нас к балагану, где, после долгого времени, мы провели первую спокойную ночь под защитой четырех стен.

Совершенный недостаток в съестных припасах и приближение весны делали невозможным дальнейшее исследование льда. Я решился кратчайшей дорогой ехать в Нижне-Колымск. На возвратном пути пытались мы описать сию часть берега, но непогода и продолжавшаяся вьюга делали нашу работу безуспешной. Северовосточный ветер беспрестанно крепчал, и густой снег затемнял атмосферу. Впрочем, такая погода нисколько не затрудняла наших проводников. По необозримой, однообразной пустыне ехали они с непонятной для нас уверенностью и счастливо достигли балагана, построенного на мысе при устье реки Большой Чукочьей в 43 верстах от нашего последнего ночлега. Здесь мы переночевали.

На другой день (26 апреля) переехали мы через Чукотскую гору в Якутской виске,[169] около 24 верст. В 6 верстах отсюда, на Якутском озере, был у одного из наших проводников зарыт во льду запас рыбы; она сохранялась в углублении, покрытом сверху льдинами, засыпанными снегом и залитыми водой, но с таким искусством, что поверхность озера оставалась совершенно гладкой. Пока хозяин угощал все общество, мимо нас пробежало стадо оленей; несмотря на изнурение, собаки с лаем и визгом бросились за ними, и с большим трудом удалось нам собрать и привести в порядок наши упряжки, без которых мы были бы принуждены окончить путешествие пешком, таща на себе нарты и поклажу.

От озера проехали мы 15 верст, по тундре, до поварни на Коньковой виске, построенной в 13 верстах от ее устья. Отсюда проехали еще 15 верст и переночевали в трех балаганах на Убиенной виске.

Апреля 27-го погода переменилась: снег перестал. Но вместо того поднялся резкий юго-западный ветер и холод усилился до 15°. От Убиенной шла хорошо уезженная дорога, через Чукотское озеро к Ненаселенной деревне, на реке Малой Чукочьей; все местечко сие состоит из пятнадцати хижин и полуразвалившейся казармы. Зимой все строения стоят пустые и заносятся снегом, а летом собирается сюда несколько семейств на рыбную ловлю. Проехав всего 72 1/2 версты, к ночи достигли мы Походска. Несмотря на бедность и незначительность селения, вид его произвел на нас самое приятное впечатление. Местами снег уже стаял от действия солнечных лучей, и земля, покрытая прошлогодней травой, показывалась из-под него; трубы домов, дымились; за ледяными стеклами тускло мерцали огни — мы снова были среди людей. Вскоре лай собак возвестил о нашем прибытии, и из всех дверей раздались радостные приветствия. После долгого странствования по ледяным пустыням, среди беспрестанных трудов и лишений, мы вступили наконец, в жилую, теплую хижину, могли сбросить с себя тяжелые, промерзшие шубы, отдохнуть и согреться подле пылающего очага. Гостеприимные хозяева угощали нас всем, что только было у них лучшего, и, между прочим, недавно застреленными куропатками. День сей был для нас истинным праздником; мы наслаждались им, как счастливым днем жизни, и часть ночи провели в разговорах с хозяевами.

На другой день поехали мы далее и 28 апреля благополучно достигли Нижне-Колымска, после 36-дневного отсутствия. Во все время, не переменяя собак, проехали мы около 1210 верст по лабиринту торосов и опасных полыней.

Глава вторая

Весна. — Недостаток съестных припасов. — Рыбная ловля для экспедиции. — Устройство судна. — Распределение летних работ экспедиции. — Жары. — Комары. — Перелетные птицы. — Отплытие на новопостроенном катере. — Рыбные ловли при деревне Походской. — Оленья охота на тундре. — Приезд в Чукотское. — Экспедиция для описи морского берега до реки Индигирки. — Затруднение при описи устьев Колымы. — Возвращение из Чукотского. — Пожар. — Приезд в Нижне-Колымск. — Поездка к средне-колымским якутам, их летние жилища и образ жизни. — Рассказ старика. — Вытечные озера. — Ранняя зима. — Возвращение в Нижне-Колымск. — Приезд Матюшкина, Кибера и Козьмина.

Наступила весна, и с ней появились обыкновенные в конце каждой зимы недостатки съестных припасов и болезни. Ежегодные горькие опыты не могут истребить между жителями здешних стран вкоренившейся в них беспечности. Они разделяют свои припасы так, чтобы их было достаточно от конца настоящего лета до начала будущего, а потому позднее наступление летнего времени года всегда влечет здесь за собой голод и недостатки. Так случилось и ныне. Когда Колыма освободилась от льда, все жители местечка поспешили на летовья к берегам рек, более других изобильные рыбой и посещаемые перелетными птицами.