Александр Экштейн - Люди полной луны

• Название: Люди полной луны
• Автор: Александр Экштейн
• Издательство: АСТ
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-008806-Х

Вы полагаете, что пришельцы, живущие рядом с нами и среди нас, — это бред воспаленного воображения уфологов-любителей?

Вы полагаете, что древняя, скрытая от глаз непосвященных Шамбала — это всего лишь легенда, всего лишь философская символика, суть которой уже утрачена для нас?

Возможно, вы правы. А возможно — просто НЕ ЗНАЕТЕ?

Перед вами — странная книга. Странная — и мистически-притягательная. Философская притча, стилизованная под остросюжетную смесь детектива, триллера и фантастики, — и визионерское откровение, ключ к пониманию которого зашифрован внутри повествования. Книга-калейдоскоп, книга-лабиринт, играющая смысловыми и стилистическими уровнями — и захватывающая читателя с первой страницы.

Это — своеобразный «Твин Пикс» по-русски.

Читайте — и разгадывайте!

---

— Гений! — восхищенно воскликнул Самсонов, освобождаясь от стетоскопа и резко ставя на тумбу пустой стакан из-под чая, который он до этого пил. — Надо его регулярно по голове постукивать.

— Да! — Саша Стариков яростно отбросил свое подслушивающее устройство и столь же яростно посмотрел на Самсонова. — Молодец он, да!

— Это ты от восторга, что ли? — Полковник с интересом посмотрел на Сашу Старикова. — Я имею в виду, орешь…

— Да нет, — смутился взявший себя в руки Саша.

— Теперь нужно Абрамкина технично выводить из игры. А Кныш, я думаю, сам к нам в объятия кинется.

— Думаю, что да, — кивнул головой Саша Стариков. — Рубаху на груди будет рвать, доказывать, что он с детства на уголовный розыск поработать мечтает.

Леня Светлогоров наконец-то осуществил свою мечту и, самовольно оставив загородную психиатрическую больницу Дарагановка, в пятницу вечером появился в городе, чем несказанно удивил Славу Савоева и Степу Басенка, случайно увидевших его спускающимся в сторону яхт-клуба.

— Леня, это что такое? — притормозив оперативную машину, поинтересовался Степа Басенок. — Побег из дурдома?

— Нет, — мрачно отреагировал Леня. — Это уход от действительности, на море хочу посмотреть, вдохнуть свежего воздуха таганрогского залива.

— Нет, ты посмотри на него, Степан, — возмущенно взглянул на Степу Слава Савоев, — он точно псих. Идет в ту сторону, куда из труб металлургического завода дым валит, и называет это вдохом свежего воздуха.

— Не только вдохом, Слава, — еще мрачнее отреагировал Леня Светлогоров, — но и выдохом.

— Понятно, — заскучал Степа и, посмотрев на Славу, спросил: — Ну и что делать будем?

— Да пусть идет и дышит сколько угодно. Он все равно пару раз вдохнет и к Самвелу в «Морскую гладь» завалится глотать водку. Давай лучше в Дарагановку смотаемся и Левкоеву морду за халатность набьем.

— Не надо, Слава, — вступился за главврача Леня. — Я же ненадолго, туда и обратно.

— Ладно, — буркнул Степа Басенок, — если увидим возле кладбища, то там же и закопаем. — Он захлопнул дверцу, и оперативная машина уехала.

Леня Светлогоров спустился к набережной и, как и предполагал Слава Савоев, даже не взглянув в сторону моря, направился в «Морскую гладь».

— Леня? — удивился Самвел, всего лишь на минуту заглянувший в ресторан и собиравшийся ехать домой.

— Вот что я скажу тебе, Самвел. — Леня сразу же повел разговор в такой тональности, как будто они вот уже два часа спорят до хрипоты. — Люди делятся лишь на три психологических типа — два низших и один высший. Первый — это те, кого посылают сам знаешь куда, второй — те, кто посылает, и третий — те, кого не посылают и кто сам никого не посылает.

— Это кто же такие? — скептически поинтересовался Самвел, уже дав команду, чтобы на стол поставили коньяк и мясо. — Таких не бывает.

— Покойники, — совсем уже мрачно высказался Леня, взял рюмку коньяку, выпил и мгновенно повеселел.

— Не жизнь, а кино, — заявил Карлуша, вышагивая из одного конца тюремной камеры в другой. — Влупили, гады, по самое горло.

Карлуша лукавил. За убийство ростовского шулера по кличке Племянник ему дали всего лишь семь лет лишения свободы в колонии строгого режима.

— Это ж сколько мне будет? — Карлуша глубокомысленно задумался. — Ё-моё, шестьдесят два года. Лучше бы пожизненку дали. Что я буду делать на свободе в шестьдесят два года, баб насиловать, что ли, а, Комбат?

Карлуша, вопреки всем правилам, после приговора вновь был водворен в камеру для подследственных, в престижную, на двоих. Вторым в ней обитал шестидесятилетний Комбат, глава уже обезвреженной воровской группы. Карлуша по просьбе оперчасти опекал его.

— Может, что расскажет интересное, — лениво проконсультировал его начальник оперчасти и широко зевнул, — или споет.

— Ага, — раздраженно огрызнулся Карлуша, — и спляшет вприсядку. Он молчит как рыба.

Действительно, с того момента, как произошел арест, Комбат был немногословным. Только в самых необходимых случаях ограничивался скупыми фразами, все остальное время молчал. Вообще-то поведению Комбата удивлялись все, включая оперативников, бравших воров-шниферов и снимающих первичные показания.

— Первый раз за шестьдесят лет попал в тюрьму, — восхищался Слава Савоев, — и благодушен, как дитя у соска матери.

— Комбат, скажи, — повторил свой вопрос Карлуша, — что можно делать на свободе без кола, без двора, без родных и близких, без родины и флага в шестьдесят два года?

— Бомжевать, что еще, — усмехнулся Комбат и добавил невозмутимо: — Или убей кого-нибудь и снова в зону возвращайся.

— Ага, — весело засмеялся Карлуша, — как же. Меня самого в зоне зарежут за Племянника. Он-то козырной, а я так, падла стареющая.

Но Комбат не поддержал разговор, он снова погрузился в благодушное самосозерцательное молчание, и Карлуша знал, что вывести его из этого молчания невозможно. Поэтому он подошел к своим нарам, взял с одеяла книгу, лег, раскрыл ее и углубился в чтение. Книга была написана писателем Носовым и называлась «Незнайка на Луне».

…Остается только добавить, что этих героев мы больше не встретим на страницах нашего романа. Карлушу действительно зарезали в зоне, а Комбат умер сам, на третий день после вынесения приговора.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Москва — таинственный город. Город неопределенно-значительных возможностей и катастрофических банкротств. Город-миф и город манипуляций, город талантливых мошенников и лжецов с правдивыми глазами и благородными помыслами. Москва — город-сволочь с неожиданно проявляющимися чертами святости, город вырванных языков и сорванных с плеч голов. Город-колокол, город униженного величия и гениальной низости, город юной, но уже развращенной надежды.

Обороты любви и ненависти становились на Земле все сильнее и опаснее. Политики делали вид, что этого не замечают, но на самом деле это их беспокоило…

— Хохму с глобализацией нам уже один раз показывали, — говорил на прощание Веточкину раввин из Хайфы, — и ничего хорошего из этого Вавилона не вышло.

— Фима, зачем лезешь в дебри? — увещевал его Тарас Веточкин. — Я у тебя спрашиваю, когда ты будешь в Москве, а ты мне говоришь о глобализации.

— Сердце болит, — печально огрызнулся на упреки Веточкина Чигиринский. — Эдак лет через пятьсот никаких других способов выживания, кроме китайского, не останется.

— Через пятьсот? — скептически хмыкнул Веточкин. — Ноль убери и как раз зафиксируешь начало китайской эры…

Последний день конференции прошел не так, как предполагалось. Благодушному распитию дорогих спиртных напитков помешали два происшествия, одно печальное, а другое непонятное, но никем не замеченное.

Первое происшествие было так себе: мустанг охранника убил руководителя информотдела военно-морской разведки Англии Гардиана Уайльда. Смерть, конечно, хорошая, благородная, умереть от удара лошади мечтает каждый второй англичанин. После смерти чиновника такого ранга было проведено расследование, в ходе которого проявились контуры второго, никем не замеченного, но с далеко идущими последствиями, происшествия. Дело в том, что расследование провели не англичане — все они в этот момент лыка не вязали, — а разведка Израиля.

Первым на место гибели Гардиана Уайльда примчался Ефим Яковлевич Чигиринский и с возгласом: «Я в молодости лучшим терапевтом Москвы был!» — растолкал обескураженных французов. Велев двум моссадовцам никого не подпускать к «больному», он начал оказывать ему помощь.

Моссадовцы столь рьяно отгоняли от места происшествия французов, что заодно оттолкнули и Гарольда Смита, спешащего к месту трагедии. Толкнули так, что неуверенный в себе директор МИ-5 упал в проем двери и сломал ногу. В это время Чигиринский сумел вытащить из костюма Гардиана Уайльда плотный пакет с бумагами и переложить его к себе в карман. Разведка она везде разведка. После этого Чигиринский закрыл двумя пальцами глаза покойного и, выпрямившись, печально произнес:

— Медицина бессильна.

При этом вид у бессовестного раввина был такой, будто он не разведчик, а величайший врач всех времен и народов, хотя единственным медицинским предметом был лежащий у него в боковом кармане презерватив фирмы «Долой аборты».

— Я все видел, Фима, — на всякий случай сообщил Чигиринскому подоспевший Веточкин.

— Надо передать это английскому правительству, — сухо ответил Ефим Яковлевич и, не выдержав, рассмеялся от такого предположения. Затем серьезно кивнул на покойного и произнес: — Мир праху его.

Годы брали свое. Стефан Искра чувствовал их хватку. Нет, шаг его по-прежнему был упруг и стремителен, лицо свежее, а взгляд пристальный и приметчивый. Он по-прежнему был убийствен своей физической силой, мог просчитывать ситуации на несколько шагов вперед, но сам-то понимал, что к нему подошла вплотную и дышит в затылок равнодушная и неизбежная сила по имени Усталость. Слишком много обязанностей появилось у Стефана Искры после исчезновения в арсенале УЖАСа солнечных убийц. Зона ответственности становилась напряженнее из-за того, что двое солнечных, как назло, наиболее молодых и глобально обученных, перешли в режим автономного существования, перестав подчиняться УЖАСу. При удачных стечениях обстоятельств они могли серьезно нарушить сложившийся в мире баланс сил. Все зависело от того, чью сторону они примут. Да, конечно, уникальные подразделения супертелохранителей и суперсолдат были во всех периферийных управлениях МОАГУ. Стефан Искра никоим образом не хотел принижать возможности американской «Осы» или английских «Веселых кельтов», но российские солнечные, в результате экспериментов Алексея Васильевича Чебрака с шизофренией, были сильнее, совершеннее, разрушительнее. Конечно, существовали еще «лунные бабочки», гвардия МОАГУ, Стефан Искра вспомнил о неприметном кураторе при УЖАСе, который вот уже как несколько дней куда-то, к великой радости Ивана Селиверстовича, исчез. Но «лунные бабочки» имели несколько другие полномочия, и МОАГУ не обладало над ними беспрекословной властью. Стефану Искре думалось, что они курировали и само МОАГУ. Впрочем, это не его дело, в любом случае, если станут уничтожать Малышку и Улыбчивого силами «лунных бабочек», это все равно будет большая битва. Спасибо техасскому мустангу, убившему Джентльмена, все меньше неприятностей, хотя и жаль. «Мне жаль, — неожиданно осознал этот фактор Стефан Искра, — мне искренне жаль, что я не могу соскочить с катушек, как мои братья, и погибнуть с ними». Впрочем, Стефан Искра даже на мгновение не допускал, что подобные мысли могут помешать ему исполнять волю Ивана Селиверстовича Марущака беспрекословно. О биочипе «Верность» в себе он не знал, как этого не знал никто из сотрудников УЖАСа, по одной причине: действие биочипа не разрешало помнить о нем своему носителю.