Василий Васильевский - Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и XII веков.

• Название: Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и XII веков.
• Автор: Василий Васильевский
• Жанр: Альтернативная история

Васильевский Василий Григорьевич (1838-99), историк, академик Петербургской АН (1890). Инициатор создания журнала "Византийский временник" (1894). Труды по социально-экономической истории Византии, истории русско-византийских отношений.

---

Итак, кроме туземных подданных византийской империи, не участвовавших в восстании и предводимых отчасти епископами Ачеренцы и Тройи, восемнадцати тысячное греческое войско состояло из ополчений трех византийских округов и, сверх того, из Русских, уже упомянутых при первом сражении. Писидия и Ликаония, которые также, по свидетельству Кедрина, имели своих представителей в битве с Норманнами, Барийцем разумеются под Анатолийцами (Natulichi), так как первая область вся, а последняя отчасти входили в состав τοῦ θέματος τῶν Ἀνατολικῶν (Анатолийского округа). Намерение современного летописца дать не только отчетливое, но и полное перечисление разных частей византийской армии бросается в глаза само собой, и без сомнения, то, что для этого сделано им, вполне соответствует цели. Если нет никакого намека на присутствие скандинавских Вэрингов, это для нас вполне понятно: спутники Гаральда были уже далеко. А с другой стороны — по нашему мнению — о Варягах или Вэрингах Барийскому летописцу и не было нужды говорить, как скоро он упомянул о Русских.

В начале сентября (3-го числа) того же 1041 года последовало третье сражение Греков с апулийскими инсургентами и Норманнами, их союзниками. Уже Михаил Докиан готовился к нему и писал в Сицилию, чтобы прислали ему подкрепление из тех сил, которые еще там оставались; пришли Филиппопольские Павликиане, Македоняне, то есть, Греки, и Калабрийцы. Scripsit ad Siciliam, et venerunt ipsi miseri Macedones et Paulikani et Calabrenses (MG. SS. V, 55).

Но между тем два раза разбитый полководец был сменен, и на его место прислан из Константинополя Воиоанн /85/ (Βοïωάννης, Bugiano, Budiano), по прозванию Эксавгуст. Кедрин (II, 546, 23 sq.) прямо и решительно утверждает, что и на сей раз византийский вождь не получил никаких новых войск или подкреплений, а должен был действовать с теми силами, недостаточность которых уже была доказана предыдущими событиями: ἀλλὰ καὶ ούτος άπελθὼν κατὰ χώραν καὶ νεαλῆ καὶ ἀκμαίαν δύναμιν μὴ λαβών, ἀλλὰ ἀναγκασθείς μετὰ τῶν προητ-τημένων συμβαλεῖν τοις ἐχθροῖς. Правда, Амат (Ystoire de li [299] Normant) противоречит этому самым явным и притом особенно знаменательным для нас образом. Мы должны привести его слова:

Apres ceste confusion et destruction de li Grex, et la grant victoire de li fortissime Normant, l'ire de lo impeor vint sur Dycclicien, le leva de son office que non fust due, et le fist son vicaire et lui manda Guarain et altre gent; quar veoit que par lui non combatoient bien Grex. Et lor dona a cesti exauguste ou vicaire de auguste molt de argent; et lui commanda que quant de chevaliers il trouveroit expert de bataille part tout son tenement, les deust prendre a solde pour aler contre li Normant (II, 23 p. 76 sq. ed. Delarc). То есть, после второго поражения, Михаил IV Пафлагонянин «положил гнев на Докиана, лишил его должности, так что он перестал быть дуком, и сделал дуком своего наместника (перевод слова Ексавгуст) и послал ему Гуаранов (Варанов, то есть, Варангов) и других иноплеменников», и т. д.

Лев Остийский, пользовавшийся хроникой Амата в латинском (потерянном) подлинника, почти буквально повторяет его слова: Dehinc imperator — succensus, pulso Ducliano Exaugustum nomine quendam vice illius cum Normannis dirigit congressurum, Guaranorum illi et aliorum barbarorum copiam maximam socians (MG. SS. VII, 676). Вопрос о том, кто прав — Кедрин, утверждающий, что Воиоанн не получил новых подкреплений, или Амат, указывающий на отправление Варягов, имеет для нас существенную важность. Лев Остийский прибавил даже, что этих Варягов было весьма много; но очевидно, это есть только стилистическое украшение; за верность самой сущности факта должен отвечать один Амат, который не один раз находится в противоречии подобного рода с византийскими источниками. Мы видели, что, по Кедрину, во втором сражении были те же самые войска, что и в первом, и это показание совершенно подтверждалось Барийской летописью. Между тем Амат повествует, что после поражения при Офанто (в мае) византийский император в /86/ крайнем смятении разорвал на себе одежду, бил себя в грудь и восклицал, что эти Норманны отнимут у него все [300] царство; он созвал на совет своих вельмож и мудрейших жителей Константинополя, говорил им, что он впредь отрекается от всякой скупости, откроет дверь своего казнохранилища и будет щедро платить всем, кто захочет сражаться с Норманнами. Все приняли речь эту с сочувствием; большой и малый, богатый и бедный обещали помогать императору деньгами — каждый по своей силе. Из этих пожертвований император назначил двойное жалованье «рыцарям», которые пойдут против храбрых Норманнов, и таким образом собрал новое войско (Ystoire de li Normant II, 22 p. 72 sqq). Мы с намерением привели здесь эти черты, обличающие в Амате какую-то особенную склонность к эпической наглядности рассказа. Думаем, что такие краски никого не обманут и никого не приведут в соблазн. Никто не поручится за историческую верность вышеприведенных подробностей, но также никто не должен строго осуждать Амата и заподозрить его правдолюбие ради особенностей его стиля. Итак, некоторые противоречия «Истории Норманнов» с другими, более сухими и точными, источниками объясняются особенностями приемов ее автора и, не касаясь сущности, относятся к внешним подробностям. То же самое объяснение мы прилагаем и к обстоятельствам битвы при Монте-Пелозо (у Кедрина при Монополи) в сентябре 1041 года. Варяги в нем, действительно, участвовали, но посылка их из Константинополя прибавлена для наглядности рассказа. Сам Амат несколько противоречить себе, говоря, что император только в смененном начальнике (а не в малочисленности войск) видел причину, почему Греки сражались несчастливо. Что касается до больших денежных сумм, которыми император снабдил Эксавгуста для набора войска, то эта черта вполне соответствует всегдашним византийским привычкам и приемам ведения войны, обличает знакомство с ними автора и чрезвычайно вероятна в приложении к данному случаю, но не более. Окончательное и полное решение между Кедриным-Скилицей и Аматом в занимающем нас вопросе может быть отдано Барийским анналам. Описывая третье (сентябрьское) сражение, они снова с большой определенностью, со слов участников битвы, отмечают числительный состав [301] обеих сторон: Nam, ut ajunt veraciter qui in ipso bello inventi sunt, Normanni septingenti, et Graeci decem milia fuerunt (MG. SS. V, 55). Семьсот норманских рыцарей (на местных /87/ апулийских инсургентов не обращено внимания) против 10000 Греков: а в сражении при Офанто Греков было 18000. Где же многочисленные или даже какие бы то ни было подкрепления, присланные из Константинополя? Их не было, как это прямо утверждает Кедрин-Скилица. Но Варяги все-таки были. В описании самого хода сражения между Монте-Пелозо и горою Сириколо Амат вполне сходится с другими источниками, хотя несколько подробнее их. Битва была упорная; чтобы лучше защищать свою жизнь, Греки отступили в лес, но мужественные и смелые Норманны не побоялись последовать за ними; тут последовала самая жаркая схватка: Варяги убиты, Апулийцы и Калабрийцы пали.

Mes II Grex — entrerent en lo fort de la silve, et li bon Normand vaillant et hardi n'orent pas paor d'aler apres, mes о grant cuer et hardement les secuterent, et li Guarani sont occis, et Puilloiz sont mort et Calabrois. (II, 25 p. 78). — Iterum in pugnam circa montem cui Piloso nomen est utrimque concurritur. Tandem ruentibus Guaranis, cadentibus Calabris, fugientibus — Grecis и т. д. (Leo Ostiensis, MG. SS. VII, 676).

Греки были окончательно разбиты, и сам Воиоанн был взят в плен. Дальнейший ход дел был тем более неудачен для Византии, что вскоре последовала смерть императора Михаила IV (10-го декабря 1041 г.) и затем — колебания в высших сферах государственной жизни, при чем нельзя было совсем ожидать каких-либо энергических военных действий. В руках Византийцев оставались только Тарент, Бриндизи и Отранто (Cedren. II, 547). Наконец, новый император Михаил V Калафат, утвердившись на престоле, решился на ту меру, которая всего скорее могла поправить дело. Он освободил из тюрьмы Георгия Маниака и снова отправил его в Италию. По Барийской летописи (MG. SS. V, 55), Маниак пристал к Таренту в месяце апреле 1042 года. Этим исправляются менее точные показания византийских источников, самого Пселла, по которым Маниак отправляется в Италию [302] по воле императриц Зои и Феодоры. Важно это в том отношении, что здесь заключается подтверждение наших прежних соображений о Гаральде Гардраде. Он не сопровождал Гюргия или Гирги во второй его экспедиции; ибо 20-го и 21-го апреля мы знаем об участии его в известных нам сценах мятежа и низвержения Михаила V. Следовательно, если теперь и после /88/ встретятся нам те или другие указания на присутствие Варягов в Италии, то это опять не будут спутники Гаральда Норвежского.

Георгий Маниак имел несколько важных успехов. Он взял в июне 1042 г. город Монополи и, вошедши в город Матеру, сурово наказал туземцев, изменивших византийскому государю. Но недолго пришлось Маниаку оставаться в Италии. Низвержение Михаила V и восшествие на престол (2-го июня) избранника Зои, Константина Мономаха, который, по разным личным счетам и отношениям, был ему прямым недругом, смутило Маниака и напугало его. Против него уже ковалась интрига при дворе. Взрыв был произведен дерзким обращением одного из доверенных лиц нового императора, отправленного в Италию, чтоб отозвать заслуженного и популярного героя Эдессы и Сицилии. Бешеный нрав Георгия Маниака не выдержал; он поднял руку с угрожающим жестом на презренного раба. Вскоре затем он сам провозгласил себя императором и переправился с войском в Булгарию (в феврале 1043 года).