Алексей Азаров - Островитянин

• Название: Островитянин
• Автор: Алексей Азаров
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1981

В книгу вошли две повести: «Идите с миром» и «Островитянин». Они объединены одним общим героем — советским разведчиком Слави Багряновым, который под видом коммерсанта из Софии действовал в начале войны в Италии, Франции, гитлеровской Германии и монархо-фашистской Болгарии.

---

Я вглядываюсь в поминания, ища среди них нужное. Вот оно — в самом низу, мокрое от клея и с надорванным уголком. «24 февраля 1943 года тихо почил Никола Гешев. Помяните его, люди, кто как может». Я прикусываю губу и отворачиваюсь. «Помяните его кто как может» — это еще куда ни шло. Но «Никола Гешев»! Прочел бы афишку начальник отделения А службы ДС! Увы, он пока, насколько я знаю, вполне здоров, и автор поминания несколько опередил события. Кроме того, хочу надеяться, что тихо почить Николе Гешеву не удастся. Самое малое, что он заслужил, — пеньковая петля.

Подумав об этом и перечитав афишку, я ухожу. Агент, подождав немного, устремляется следом. Соблюдая дистанцию, мы добираемся до почты, где я отыскиваю телефон и, отделив себя от агента невидимой стеной, набираю номер приятельницы Искры. Стена оказывается нужной мне потому, что «хвост» — от усталости, что ли? — совершает ошибку — примащивается возле ближайшего окошечка, чуть ли не в двух шагах! Ну это уж чересчур!

Телефон Искриной товарки занят. Подождав, звоню еще раз.

— Могу я попросить Милку?

— Милка слушает...

— Это Слави, приятель Искры. Искра дала мне ваш телефон и сказала, что с ней можно связаться через вас. Тысяча извинений...

Почтительность действует безотказно.

— Ах, Слави! Да, Искра говорила мне о вас. Вы хотите ей что-нибудь передать? Впрочем, перезвоните мне через полчаса — и поговорите с ней самой. Она живет рядом, я сбегаю за ней.

— Вы так любезны... Знаете что — скажите-ка ей, что я еду сейчас на бульвар Дондукова. Если может, пусть едет туда же... А может быть, вы составите нам компанию? Я буду там минут через сорок.

Пауза. Легкий вздох.

— Сожалею, Слави, но не смогу. Я передам Искре. Значит, через сорок минут? Она, наверно, успеет. Счастливо!

— Тысячу раз мерси, — говорю я и вешаю трубку.

Все получается превосходно, за исключением двух частностей. Откуда Милке известно, что Искра сейчас дома? И почему она уверена, что та по первому зову согласится ехать на бульвар Дондукова?

Задав себе эти вопросы и не получив ответа, я покидаю почту и сажусь в трамвай. Меланхоличная «двойка», покряхтывая на поворотах, везет меня вдоль тротуаров, обсаженных голыми липами, барочных портиков, бельведера, рококо и ренессанса. Деловые кварталы. Европа, точнее, фасадная ее часть.

Агент, дисциплинированный, как овчарка, уныло трясется на площадке соседнего вагона. Я отгораживаюсь от него развернутой «Зорой» и даже не даю себе труда проделать в ней дырочку. Век бы его не видел! Уже четырнадцать часов мы с агентом являем миру образец единодушия. Как сиамские близнецы. Или как Каин и Авель...

И когда все это кончится — поездки, «тень» за спиной, ожидание? Меня тихо мутит от голода и усталости, и дом на бульваре Дондукова представляется мне желанной пристанью. Успеть бы только поговорить с Искрой до появления Атанаса. Третий в нашей с ней беседе будет лишним, при нем язык Слави не повернется произнести некую фразу — довольно нелепую, но в то же время, как ни странно, наполненную глубоким смыслом. Я очень рассчитываю на нее и уверен, что она позволит Слави отыскать щелку в завесе, за которой скрывается будущее.

Мысль об этом придает мне силы, и в подъезд дома — ничем, кстати, не примечательного — я вхожу бодро, словно и не мотался перед тем четырнадцать часов без сна.

В прихожей темно, дверь в холл открыта, и проем слабо освещен светом, падающим из другой двери, тоже открытой, — в кабинет. Не раздеваясь, я прохожу туда и сажусь в кресло. Искра должна подъехать с минуты на минуту. С чего я начну разговор?

Впрочем, решить эту проблему я не успеваю. Звонок поднимает меня с кресла и тащит к двери.

Выгадывая время, чтобы сосредоточиться, долго вожусь с замком.

Искра улыбается мне с порога.

— Привет, бай-Слави!

— Привет, красавица!

Захлопываю дверь и, подцепив Искру под руку, веду ее в кабинет.

— Садись. Надо поговорить.

Искра вздергивает брови и округляет рот.

— Может быть, ты предложишь мне раздеться? Ты что — только что вошел? Почему ты в макинтоше, бай-Слави?

— Спроси меня о здоровье, — подсказываю я.

— Да, кстати, как ты себя чувствуешь?

— Превосходно! Дорога и заботы — лучший лекарь... Ну а теперь хватит молоть чепуху! Говори: зачем ты подсунула мне это?

Быстрым движением подношу к лицу Искры записку, найденную мною в Плевене. «Вам угрожает опасность».

— Твоя работа?

— Ты о чем, бай-Слави? Что здесь написано?

Так. Дорога порядком измотала меня, но только сейчас я понимаю, как сильно устал. Ноги у меня слабеют. «А ты, собственно, на что надеялся. На чудо?» В чудеса я не верю и все же задаю Искре новый вопрос, Содержащий глуповатую фразочку, запрятанную среди других. Сам не знаю, зачем задаю, так, на всякий случай.

Брови Искры медленно ползут вверх, собирая морщины на лбу.

— Ты о чем, бай-Слави? — повторяет Искра. — Никак не разберу, что это ты несешь!

— Не разобрала? Тем лучше. Это я так, пошутил... Слушай, Искра, поедем вечером в ресторан? Ты любишь кофе по-варшавски с тмином и сливками?

— С тмином? А разве в кофе кладут тмин?

Не знаю. Наверное, нет. Во всяком случае, теперь это не имеет значения. Ответ Искры даже отдаленно не напоминает тот, которого я жду, хотел бы услышать. Значит, ошибся!

Всю дорогу от Плевена до Софии я гадал, кто и когда подложил мне записку. Метод исключения привел к Искре, и хотя ее дружба с Петковым, казалось бы, сводила на нет шанс, что Слави сумасшедше повезло и он случайно встретился с кем надо, не стоило отбрасывать этот шанс. Один на миллион. Что ж, на нет и суда нет.

— Раздевайся, Искра. Подождем Атанаса и поедем.

Искра нехотя стягивает пальто. Она все еще недоумевает и потому сердита.

— Что за записка, бай-Слави? Почему ты решил, что я ее писала? Не молчи, пожалуйста! Я успела прочесть. Там сказано, что тебе угрожает опасность. В чем дело?

Я перевешиваю пальто через руку и глажу Искру по волосам.

— Успокойся. Все очень просто. В Плевене я нашел в кармане бумажку. И решил вернуться. Поняла? Может, кто-то подшутил, а может, нет. Коммерция — дело хитрое, подвох на подвохе. Конкуренты как один норовят ободрать тебя. Но бывает — найдется человечек и подскажет вовремя: не лезь, мол, в то или се, прогоришь. За это «смажешь» его потом. Поняла?

Искра с притворным гневом бьет меня по руке.

— Скверный! Ты меня напугал... Ладно, я тебя прощаю. Что мы будем делать?

— Ждать Атанаса... Слушай, Искра. Не стоит рассказывать ему ни о чем. Договорились?

— Как хочешь, бай-Слави.

Не женщина — сама покладистость. Не слишком ли? Впрочем, думать об этом мне не хочется. Гораздо больше заботит меня грядущая встреча с Атанасом.

— Ну и кавалер! — капризно говорит Искра. — Позвал, а не развлекает. Ску-учно, бай-Слави.

— Скучно, — говорю я серьезно. — У Атанаса есть второй ключ?

— Конечно, есть...

«Значит, могу и не услышать», — соображаю я.

7

Нет, что ни говори, а ясность в делах не всегда приносит радость.

Я вытираю разбитую губу и вслушиваюсь в звон браслетов на руках. Петков, тяжело дыша, стаскивает с пальцев кастет и прячет его в карман. Разминает правую руку, похрустывая суставами. Вид у него далеко не парадный. Я быстренько прикидываю, во что обойдутся ему новые пиджак и рубашка, и испытываю маленькое удовольствие. Маленькое, ибо сотня левов и даже пять сотен ничто в сравнении с убытками Слави Багрянова.

— Ну как, успокоились? — говорит Петков довольно мирно.

— Вполне, — говорю я и пробую потереть висок.

Хорошо, что кастет только скользнул, содрав кожу. Хуже было бы, если б шипы проломили кость. Висок саднит, но терпеть можно.

Петков назидательно поднимает палец.

— Сами виноваты. На кой дьявол вам понадобилось меня душить?

— И вы еще спрашиваете?

— Ох, Багрянов! Кажется, мы договорились: без эмоций. Я был склонен вам верить. И надо же!

— Теперь не поверите?

Петков пожимает плечами. Боком присаживается в кресло, покачивает ногой. Черный ботинок притягивает к себе взгляд; в его равномерных движениях есть что-то завораживающее.

Час назад, начиная разговор, Петков вот так же, забываясь, качал ногой, и я подумал, что спокойствие дается ему нелегко. Люди с тонкими губами обычно легковозбудимы, а у Петкова губы словно ниточки. Отметив это, я вел себя тихо, стараясь его не раздражать.

Двое парней, пришедших с Петковым, сидели в холле и не подавали признаков жизни. Активность они проявили лишь вначале, когда Петков приказал меня обыскать. Один из парней, похожий на елисаветинский комод, словно с цепи сорвался: кулак его врезался в мой живот с такой силой, что я явственно ощутил, как сердце уперлось в гортань и застряло там, тяжелое и горячее.

— Эй, эй, полегче! — сказал Петков. — С ума спятил!

Парень с сожалением опустил руки. Помигал. Лицо у него было нежное, с румянцем, как у девушки.