Сергей Григорьев - Сомбреро

• Название: Сомбреро
• Автор: Сергей Григорьев
• Жанр: История

---

Григорьев Сергей Тимофеевич Сомбреро

Сергей Тимофеевич ГРИГОРЬЕВ

СОМБРЕРО

Рассказ

________________________________________________________________

ОГЛАВЛЕНИЕ:

Испанский берег

Гибралтар

Комедия дель арте

Покупка

"Контрабанда"

Пчельник

Возвращение

________________________________________________________________

Испанский берег

На "Проворном"* все, начиная с командира капитан-лейтенанта Козина и кончая флейтщиком Фалалеем, знали наверное, что никаких военных действий не предполагается, да и не могло быть.

_______________

* В начале прошлого века в Испании шла народная борьба за

свободу. В 1820 году началось восстание под предводительством Риего.

Русский и австрийский императоры и французский король решили, что

пора вмешаться в испанские дела, задушить свободу испанского народа.

Французская армия в 1823 году вторглась в Испанию и с помощью штыков

укрепила власть ненавистного испанцам короля Фердинанда.

Летом 1824 года русский фрегат "Проворный" был послан

императором Александром I в Испанию, чтобы показать, что царь

одобряет вмешательство Франции в испанские дела. На "Проворном" в

числе офицеров были члены тайного революционного общества "Северный

союз" (будущие декабристы). Понятно, что они сочувствовали делу

испанской свободы.

Утлый фрегат к ним и не был способен. Это сделалось ясно после того, как, входя вечером перед спуском флага во французский порт Брест, "Проворный" салютовал крепости тридцатью тремя холостыми выстрелами.

Французы из крепости ответили равным числом выстрелов.

- В трюме вода, Николай Длексеич, - доложил командиру мичман Бодиско. - Прикажете поставить людей на помпы?

Козин поморщился:

- Подождите. Это срам! После ужина.

Настала ночная тьма, и под ее защитой команда "Проворного" до полуночи "кланялась на помпах", отливая из трюма воду.

И это от холостых пушечных выстрелов! Боевые выстрелы сотрясают корабль несравненно сильнее. При боевом залпе одного борта, из тридцати собственных пушек разом, "Проворный" мог бы и совсем затонуть, без всякого усилия со стороны противника.

Франция и не нуждалась в русской помощи: восстание в Испании доживало последние дни - главный вождь повстанцев Риего был захвачен в плен и казнен. Другие - Лопец, Баниес, Наварец, Эспиноза - поспешили укрыться с ничтожными остатками своих бойцов в Гибралтаре под защитой британского флага. Только Вальдес еще держался против французов и короля в Тарифе.

К счастью для ветхого русского корабля, когда он покинул французские воды, в Атлантическом океане господствовала тишина. Плавание было очень покойное: недалеко от берегов фрегат пользовался бризами. 5 августа вечером на высоте мыса Сан-Винцент открылся берег Испании.

На "Проворном" хотели видеть по берегам апельсинные и лимонные рощи и вдохнуть их аромат, но взорам предстали суровые серые скалы, зазубренной чертой отделявшие синее небо от изумрудной морской воды. Береговой ветер принес оттуда печальный запах сухой земли.

- Полынью горькой пахнет! - удивились на баке матросы.

Утром вступили в Гибралтарский пролив и прошли испанский порт Тарифу. Перед Тарифой стоял французский фрегат и бомбардировал город, закутываясь в белый дым. В трех местах в Тарифе полыхало пламя пожаров. Крепость уже не отвечала.

- Попали к шапочному разбору, - угрюмо сказал боцман Чепурной.

Молодые офицеры на юте боялись, что командир, человек несколько вздорный, вздумает присоединиться к французам и откроет пальбу по Тарифе. Чувства моряков были на стороне испанской свободы. Но Козин буркнул:

- Нам здесь делать нечего.

Прибавили по его команде парусов, чтобы скорей и незаметно удалиться. Команда вздохнула с облегчением. Уже Тарифа скрылась из виду. На грех, ветер внезапно упал. "Проворный" заштилел. Паруса бессильно повисли. И только течение пролива тихо увлекало фрегат к востоку...

Европейский берег таился во мгле. Встал из моря берег африканский. Но все еще доносился по тихой воде со стороны Тарифы отдаленный пушечный гул.

На русском фрегате наступило штилевое безделье. Офицерская молодежь в кают-компании о чем-то горячо спорила. "О чем?" - размышлял командир фрегата, сердито шагая по вылощенной до блеска, "продранной" с песком деке шканцев*, заложив одну руку за борт кителя, а другую - за спину. У флага, застыв, навытяжку стоял часовой и, не смея передохнуть, проклинал командира: "Скоро ль он уйдет в свою каюту?"

_______________

* Ш к а н ц ы - место на палубе около флагштока, на котором

поднимается знамя корабля - кормовой флаг.

С бака доносилось треньканье балалайки: флейтщик Фалалей что-то пел матросам. Порой оттуда слышался смех, и часовой около флага ухмылялся.

- О чем он там поет? - поймав улыбку часового, спросил, остановясь перед ним, Козин.

- Не могу знать, ваше высокородие!

Лицо матроса стало каменным.

- Позвать флейтщика сюда! - обратился Козин к Бестужеву, стоявшему на вахте.

- Есть! Флейтщика Фалалея на шканцы к командиру...

- Есть флейтщика на шканцы к командиру! - ответили с бака.

- С балалайкой!

- Есть с балалайкой!

С балалайкой в руке, весело улыбаясь, перед капитаном предстал флейтщик.

- Честь имею явиться: флейтщик роты его величества гвардейского экипажа Фалалей Осипов, ваше благородие!

- Ты там поешь?

- Точно так.

- Веселая песня?

- Точно так.

- Пой, что там пел!

Бестужев поморщился.

- Не надо бы, Николай Алексеич, - обратился он к командиру, - мало ли какие песни они там поют... У них свои песни...

- Пой, мне скучно! - повторил Козин приказание и, заложив руку за спину, по-наполеоновски, зашагал снова.

Фалалей испуганно взглянул в лицо Бестужеву, тот легонько кивнул головой.

Флейтщик отчаянно ударил по струнам и запел не так тихо, как раньше на баке, а в полный голос:

Ай, и скушно же мне

Во своей стороне!

Все в неволе,

В тяжкой доле...

Видно, век так вековать...

Долго ль русский народ

Будет рухлядью господ,

И людями,

Как скотами,

Долго ль будут торговать?

- Что? Что? Что это он поет? А? - круто остановился Козин перед Бестужевым. - Я спрашиваю вас, лейтенант, что он поет?

- Песню, Николай Алексеич! Вы же сами приказали. Не надо бы...

- Ага! Я сам? Ну, пой! Что же ты замолк? Пой!

Командир притопнул на Фалалея. Тот забренчал на балалайке и погасшим голосом продолжал:

А под царским орлом

Ядом поят с вином.

Лишь народу

Для заводу

Велят вчетверо платить.

А наборами царь

Усушил, как сухарь:

То дороги,

То налоги

Разорили нас вконец.

- Что он поет? А? Что он поет? И это на шканцах! У андреевского флага! На священном месте корабля! - кричал в слезах Козин, роясь в кармане.

Он достал клок ваты, нащипанной из морского каната, и, скатав из нее два тугих шарика, заткнул ими оба уха.

- Это бунт! - бормотал командир. - Я ничего, не слыхал. Слышите, лейтенант, я ничего решительно не слыхал! Мне в уши надуло! Ох!

Бестужев усмехнулся:

- Помилуйте, Николай Алексеич, откуда же надуло: тепло и полный штиль.

Командир закрыл уши ладонями.

- Я ничего не слышу... Ты! - повернулся командир к Фалалею. - Пошел на салинг насвистывать ветер!*

_______________

* Морское поверье, что свистом во время штиля можно вызвать

ветер.

- Есть на салинг!

Фалалей повернулся по форме и сбежал со шканцев.

Захватив флейту, он живо вскарабкался по вантам на салинг, оседлал его. Посмотрел вверх и, обняв стеньгу ногами, полез по ней еще выше, на самый клотик, отмахиваясь головой от вымпела, долгой змеей ниспадающего из-под сплющенной репы флагштока.

- Отчаянный парень! - сказал боцман Чепурной, смотря вверх. Смотри - сорвешься! - крикнул он флейтщику.

Фалалей его не послушался. Подтянулся на руках, взгромоздился на клотик и сел на нем, свесив ноги. Куда хватал глаз, лежало перед закатом синее в золоте море. В тумане мрел африканский берег. Фалалей грустно вздохнул и, приложив к губам флейту, тихо засвистал песню на мотив: "Во поле дороженька пролегала..."

На баке стих говор, и вдруг к свисту флейты пристал звонкий, почти женский голос запевалы: "Во поле дороженька пролегала..."

Океан вздохнул. Шевельнулась ленивая змея вымпела и забила хвостом...

Снизу послышалась команда:

- Поворот к ветру!

Паруса заполоскали и наполнились ветром. Фалалей осторожно слез с клотика и сел верхом на салинг.

"Стоило в Испанию проситься! - Думал сердито Фалалей. - То и дело: "Пошел на салинг!" А у Чепурного в кармане линек* - хоть драть он и не смеет, а все-таки! Эх, лучше бы мне остаться в Питере... То ли дело на разводах!"

_______________

* Л и н е к - короткий обрезок тонкого каната с узлом на конце.

Он замечтался, вспоминая развод у Зимнего дворца. Рота гвардейского экипажа идет по Морской в дворцовый караул. Впереди всех флейтщики: их четверо, за ними барабаны. Матросы рослые. А флейтщики нарочно выбраны ростом пониже. Их так и зовут "малые", а то и "малютки". Лихо, локоть на отлете, "малютки" насвистывают на флейтах "пикколо" плясовую: "Во саду ли, в огороде..." Грохочут в такт маршу барабаны. Народ останавливается на панелях. Мальчишки вслед бегут: им завидно!.. Тоже и флейтщики: завидно им было, что Фалалея одного на фрегат в поход взяли: "Апельсины есть будешь! Канареек слушать!" Вот тебе и пташки-канарейки! Вот тебе и Испания! Эх, служба матросская!..