Петр Попов - Погоня за призраком: Опыт режиссерского анализа трагедии Шекспира "Гамлет"

• Название: Погоня за призраком: Опыт режиссерского анализа трагедии Шекспира "Гамлет"
• Автор: Петр Попов
• Жанр: Культурология

---

Не может ничего про Англию пока знать и Гертруда: ей об этом решении короля тоже не сообщалось.

Что же это за загадка?

– Я для себя объяснил ее так (и мне это объяснение кажется вполне убедительным). Существовала (или была намечена в черновике, а потом почему-либо брошена) еще одна сцена Гамлета и Гертруды. Ее место – после прощания Гамлета с королем: «Ну что ж, в Англию так в Англию! – Прощайте, дорогая матушка... – и перед встречей Гамлета с войском Фортинбраса. В самом деле, к этому времени и принц, и Гертруда реально знают о приказе короля. Более того, Гамлет знает, что его будут сопровождать «два школьных друга».

Заметим, что характер взаимоотношений между принцем и матерью, как мы их наблюдаем после появления тени отца, таков, что, во-первых, в них есть какая-то недоговоренность и явная конфликтность, совершенно исключающие доверительную интонацию признания «скрепляют грамоты...», а во-вторых, недоговоренность эта делает сомнительной ту взаимную симпатию, с которой относятся друг к другу мать и сын уже после его возвращения на родину.

Мы так остро чувствовали необходимость еще одной встречи Гамлета (уже поверженного, уже проигравшего свой мятеж) с матерью, встречи, в которой установились бы между ними новые отношения, имеющие в основе зарождающуюся нежность, что попытались в репетиции сочинить такую сцену:

– Гамлет, конвоируемый «друзьями», отправляется в путь. Гертруда, чувствуя свою вину за его поражение (как она предала его – мы сейчас увидим при разборе следующей сцены), – ищет встречи с сыном, поджидает его где-то на галерее. И вот увидела, вышла из-за укрытия, преградила путь. Арестованный сын сначала настроен довольно агрессивно:

– Меня шлют в Англию. Слыхали?

Но увидел слезы, дрожащие в глазах Гертруды, понял ее раскаяние, смягчился и успокоил ее: я еще повоюю, меня так легко не одолеют. Сцена получалась теплая и правдивая; более того, она восстанавливала недостающее звено взаимоотношений героев, раскрывала постепенный процесс превращения их из жертв своего политического амплуа – в живых людей. Но, увы! – все-таки не хватало текста, приход этот задерживал действие, а дело шло к концу и так безбожно длинного первого акта нашего спектакля, и мы решили отказаться от попытки реставрации (а я убежден, что это была бы именно реставрация) того, какой была эта, не дошедшая до нас, сцена из трагедии о Гамлете. Жаль, что так получилось, но и какая-то прелесть загадки сохраняется для меня в этом предположении. И еще поднимается раздражение по отношению к тому бездарному человеку, который бессмысленно втиснул этот великолепный обрывок пьесы в совсем не подходящее для него место, руководствуясь тем только, что и тут и там Гамлет разговаривает с матерью без свидетелей. Да еще берет зло на комментаторов, пытающихся нелепость эту как-то обосновать, оправдать и даже придать ей неведомый глубокий смысл.

Прошло несколько лет, и я увидел «свою» сцену в фильме Франко Дзифферелли. Именно с этим, изъятым из канонического текста фрагментом, именно в том самом месте – при отправке в Англию. Сам фильм, может быть, и не стоит того, чтобы о нем вспоминать, но этот крошечный эпизод, сыгранный Мэлом Гибсоном и Гленн Клоуз – поистине прекрасен. Кинематограф лаконичнее театра, он позволяет и из обрывка текста сделать законченную сцену. Впрочем, возможно, когда-нибудь… Но вперед, вперед!..

Когда Клавдий решает убить Гамлета?

Начиная со сцены Гамлета с матерью, в тексте трагедии прослеживаются явные признаки утрат, путаницы и позднейших наслоений, произведенных нечуткой рукой. Об этом придется сказать еще не раз.

Общеизвестно, что деление на акты и сцены в издании трагедии 1623 года заканчивается на 2-ой сцене второго акта (т.е. первый антракт приходится как раз на временной разрыв между встречей Гамлета с Призраком и его приходом к Офелии через многие недели симуляции безумия, что совершенно логично и художественно выразительно). Все дальнейшее деление на акты и сцены – дело условное и позднейшее, не имеющее под собой никакой другой логики, кроме логики приходов и уходов персонажей. Тем не менее и антракт между II и III актами также логичен и выразителен: он опять-таки приходится на момент временного разрыва между приездом актеров и событиями следующего дня. Значит, можно предположить, что здесь еще мы имеем дело с редакцией «до 1628 года». Дальше можно предположить всякое. Но более бездарное деление эпизодов, чем антракт между III и IV актами – придумать трудно.

Действительно, III акт заканчивается ремаркой: «Расходятся врозь. Гамлет – волоча Полония». Акт IV начинается: «Комната в замке (Какая? – П.П.). Входят король, королева, Розенкранц и Гильденстерн». (Вроде бы вместе входят.)

 

 Король

– В глубоких этих вздохах что-то есть.

Нельзя ль перевести их попонятней?

Где сын ваш?

– Откуда пришли? Куда вошли? Что за вздохи? И, наконец, зачем разговаривать на ходу? Полное несоответствие всякой нормальной логике! – и как все просто и понятно, если не принимать в расчет этот условный антракт между III и IV действиями…

Гертруда в своей спальне осталась одна после того, как сын уволок труп советника. Королева не знает, что ей делать, как теперь поступить и стонет. Стонет от всего, что сообщил ей сын, от нахлынувших воспоминаний о прошлом, от страха перед будущим. Она в таком отчаянии, что даже не слышит, как к ней вошли Клавдий, Гильденстерн и Розенкранц. Клавдий не мог не придти сюда. Сначала он ждал Полония. Потом к нему пришли собравшиеся в Англию молодые люди. Уже втроем ждали они Полония с известиями о результатах встречи Гамлета с матерью, а советника все нет и нет. И, наконец, терпение лопнуло, король решил на свой страх и риск сам узнать в чем же дело, а Гильденстерна с Розенкранцем – наверняка вооруженных – прихватил с собой для охраны. Пройдя через весь ночной замок, ворвались в спальню Гертруды, Гамлета там не обнаружили, а нашли рыдающую королеву. Клавдий незамедлительно приступил к допросу:

– Где сын ваш?

Какой трудный момент для Гертруды! Она как бы впервые видит Клавдия: ведь теперь она знает, что это убийца ее мужа. А с ним еще эти шпионы-телохранители. Что делать? Что выбрать и как поступить? –Привычка профессионального политика берет верх над потрясениями слабой женщины. Сначала надо убрать свидетелей:

– Оставьте нас на несколько минут.

И, как только шпионы вышли, она тут же предательски рассказывает убийце своего мужа о всем, что произошло – о смерти Полония, о неистовстве Гамлета, смягчая, правда, свои показания благопристойной ложью: «Он плачет о случившемся навзрыд». Да, ничего не поделаешь, такова судьба политиков: лучше быть женой ненавистного убийцы, но королевой, чем ступить на зыбкую почву раскаяния и лишиться власти.

Для Клавдия же все происшедшее – потрясение. Только теперь, глядя на лужу крови на полу, он осознал, какому риску подвергал свою жизнь, оставляя столько времени Гамлета разгуливать на свободе. Теперь он точно понимает, куда целил принц:

– Так было б с нами, очутись мы там.

– Все! Хватит либеральничать, хватит тешить себя иллюзиями. Если враг покушается на жизнь монарха, – врага уничтожают. Но сделать это надо так, чтобы не подать повод для политического скандала.

Итак, первое: необходимо обезвредить принца. Правда, Клавдий еще надеется, что все удастся сделать без огласки. Поэтому вызванному из-за дверей Гильденстерну поручается взять тело Полония «тихонько», «не раздражая принца». А далее – необходимо созвать совет. «Пойдем, жена» – впервые обращается так Клавдий к Гертруде, и, действительно, сейчас она, предав сына, на самом деле стала его женой. Безвольно и послушно идет она за мужем, который, очевидно, должен что-то подготовить к встрече с советниками.

Это «что-то» – и есть новый документ, согласно которому, Гамлета, по прибытии в Англию, должны будут уничтожить. Это решение Клавдий принял только сейчас, после того, как Гамлет сам стал убийцей. Принц сам подписал свой приговор!

Арест

Эпизод этот весьма любопытен. Все начинается репликой Гамлета: «Сдан в целости на место». Принц спрятал труп Полония и рассчитывает, что имеет еще время для того, чтобы сообразить, как поступить дальше, каким образом продолжить борьбу.

Неожиданно его зовут Гильденстерн и Розенкранц, Гамлету становится ясно, что уже все известно про его преступление и, тем самым, Клавдий получил в руки великолепные козыри: с Гамлетом-преступником он может поступить как угодно. А еще это значит, что мать предала его, что она донесла обо всем королю. Принц теперь в полном одиночестве, он понимает, что проиграл. Он еще пытается оттянуть финал, пытается перед Розенкранцем и Гильденстерном сохранить позу победителя, называя себя сыном короля, но в результате подчиняется силе и сдается: «Ведите меня к нему». Гамлет арестован, и дальше, как мы убедимся, с ним будут обращаться как с задержанным преступником, а отнюдь не как с наследным принцем.