Григорий Курлов - Путь к Дураку. Книга первая. Философия Смеха.

• Название: Путь к Дураку. Книга первая. Философия Смеха.
• Автор: Григорий Курлов
• Издательство: ИД "София"
• Жанр: Самосовершенствование
• Год: 2004

Эта книга написана вовсе не для того, чтобы быть просто прочитанной. Её бесполезно хранить — ею надо пользоваться.

Она — вызов незыблемому стереотипу твоего существования. Она — проклятье для твоего покоя, но ещё большее проклятье для твоей суеты. Она — насмешка над твоей серьёзностью и приговор твоей значимости.

Сверхзадача этой книги — разрушить твой сон и стать гвоздем в твоей заднице, всячески мешая заснуть снова.

Эта книга — твой пропуск в тебя же самого. Она о Смехе и для Смеха. Она о Боге и для Бога. А это значит, что она о Тебе и для Тебя.

Но это всего лишь книга, и без тебя она просто мусор. Можешь отнестись к ней безо всякого уважения: разрисовывай её фломастерами, капай на неё жиром и чаем, читай её исключительно в туалете, но главное — позволь ей работать с тобой и разреши себе играть с ней.

Если ты смелый человек…

---

Что касается Лазарева, то его комментарии относятся к классическому способу выписывания, известному уже давно. Проблема в процессе такой работы как бы «всплывает», обнажаясь в деталях, но затем, лишь слегка разряженная и утратившая только свою поверхностную болезненность, действительно может вновь «осесть» в глубинах подсознания.

В нашем же варианте работы обязательно присутствует такое качество, как смех. Мы смеёмся. При этом происходит стремительная разрядка проблемы, она утрачивает для нас свою как внешнюю, так и внутреннюю опасность, и мы легко уже можем стать с нею едиными. Причём если смех по окончании работы был естественным и искренним, то уже не будет необходимости ни в каких дополнительных мероприятиях.

В этой же книге Лазарев ещё раз делает акцент на том, что внутреннее переживание возможных потерь или даже смерти с сохранением ощущения любви в душе приводит к «причинной» разрядке проблемы.

Смех и есть любовь, эти два понятия едины в своей основе. В основе, объединяющей и восстанавливающей единство, а рушащей — лишь кукольные барьеры, существующие в нашем сознании.

ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ

1. В любых обстоятельствах и в любой ситуации сохраняйте «свою Хозяйскую игру». Сохраняйте гармоничное, безоценочное и творческое состояние. В ответ на все провокации социума по отношению к вам, на все его попытки втянуть вас в стереотипы искусственных отношений немедленно используйте технику «Неадекватного видения», которая своей несерьёзностью и гротеском рушит целостность капканов многих стереотипов.

Практикуйте для этих же целей технику «Внутреннего смеха», используя её в аналогичных обстоятельствах.

2. Расширьте технику «Неадекватного видения» до масштабов «неадекватного существования», постепенно превращая своё жизненное пространство в пространство непрерывной игры. Камертоном для всех ваших действий должно являться ощущение радости и удовольствия от происходящих событий.

Начинайте с одного «неадекватного дня» в неделю. Освоив его и сумев найти источник внутреннего удовлетворения от нового качества существования, постепенно расширяйте его рамки. Не стремитесь к особо экстравагантным и эксцентричным поступкам, они имеют смысл лишь вначале, для «внутренней раскачки». Просто привыкайте к непредсказуемости и неповторимости каждого дня. Каждый новый день — как новое приключение.

Высшим проявлением «неадекватности» стереотипам будет осознание в себе некого «стержня» Хозяйского состояния — качества, необусловленного менталом Счастья, присутствующего в вас неизбывно. Всё чаще позволяйте себе ощущать его, смех — ваш надёжный помощник в этом.

3. Отработайте технологию «Взрывной фразы» и смело используйте эту технику для помощи окружающим в случаях их обращения к вам.

4. Для глубокой проработки проблем и снятия болезненного заряда используйте технику «Выписывания». Обратите внимание на обязательное завершение этой работы через разрядку смехом. Показателем успешно и правильно проведённой работы является отсутствие внутреннего сопротивления при попытке ощутить бывшую проблему как часть себя.

ЧЕТВЕРТОЕ ЗАНЯТИЕ

Что-то оглушительно треснуло, будто переломившись, ослепительно сверкнуло то ли рядом, то ли за окном…

Спящего Петю подбросило на кровати и, жёстко кинув обратно, мгновенно пробудило.

— Я Хозяин Снюсь, — на автомате успел подумать он ещё до того, как открыл глаза.

Впрочем, мог бы и не открывать. Темно было так же, как с закрытыми. Петя стал шарить руками по кровати. Шарить было просторно, и это его слегка удивило.

— Эй, старуха, — позвал он негромко… — Гулкая тишина была ему ответом..

— Старуха!.. — с испугом уже крикнул Петя, — не желая верить предчувствию.

* * *

— …А что, и не одних только царских дочерей крадут, — говорил кто-то рядом.

—.. Кощея рук дело, а то кого ж ещё?..Давно уж не слыхать о нём было… — поддержал кто-то.

— А ещё сплетни ходят — Чёрномор какой-то объявился, тем же промышляет…

— Да нет, того давненько уж отучили, вроде как на одну сказку только и хватило его…

— А может. Змей какой балует?.. — предполагали.

Немногочисленный люд обсуждал произошедшее и, обступив Петю, свесившего голову меж кален, пытался хоть как-то поддержать его.

Обсуждая, поглядывали то ли удивлённо, то ли с каким-то уважением даже: не крала до того нечисть подлая простого люду всё больше по царицам да принцессам промышляла. «Видать, тот ещё старик-то наш, читалось в их взорах. — Недаром стариковского всё меньше в нём остаётся. Как. впрочем, и у старухи его бывшей оттого и покусился кто-то…»

— …Искать буду, — неожиданно сказал Петя, подняв голову, и странный рокот раздался в груди его, а на губах ошеломлённые сельчане увидали промелькнувшую улыбку.

— Совсем умом тронулся человек от горя!.. — охнул кто-то в толпе.

Петя зашёл в хибару и вышел почти сразу, сборы его были недолги котомка, ломоть хлеба да вяленая рыба.

— Не поминайте лихом, — поклонился народу, — видать, судьба такая. Искать старуху буду… — повторил.

И пошёл не оглядываясь…

* * *

— …Куку… куку… ку … ку… — куковала кукушка, уже пошатываясь от усталости, вид у неё был совершенно обречённый.

Петя завороженно смотрел, как надрывается она уже битый час, не в силах остановиться. Напротив неё, опёршись на меч, стоял добрый молодец непривычного, нездешнего вида. Совершенно не замечая Петю, он с какимто упоением слушал птицу, полузакрыв глаза.

— Опять этот Горец над кукушками измывается, — неожиданно раздался рядом чей-то скрипучий голос. — Мало ему Большого мира, так он и по сказкам уже шляется.

Петя оглянулся. Дряхлая, скрюченная годами бабка стояла, опёршись на клюку, и сверлила его чёрными угольями маленьких глаз.

— Ты кто? — спросила.

— Я Петя, — сказал Петя. — А ты?

— А я нет, — хихикнула карга и, круто развернувшись, пошла к лесу. Какое-то время Петя ошеломлённо смотрел ей вослед, а затем принялся догонять.

— Постой, постой, — сказал, настигнув и тронув за клюку, — я тебя как, правильно узнал-то?

Старуха, не останавливаясь и даже не глянув на него, вновь захихикала.

— А пошто я знаю? Узнал он… Шляются здесь разные… Ежели тебе нечего делать, то зачем это делать именно здесь?.. Проваливай, а то скажу щас слово заговоренное… — и бабка на удивление легко замахнулась явно тяжёлой клюшкой, отгоняя бывшего старика.

«Она, — подумал Петя, отскакивая, — точно она». Он стоял, глядя, как безобразная старуха удаляется, и прислушивался к себе… От бабки исходила явная опасность.

— Не бывает страшных женщин, — неожиданно услышал он внутри себя знакомый урчащий голос, — бывают лишь трусливые мужчины, — и прямо перед ним в воздухе появилась кошачья рыжая улыбка.

— Мяв!.. — обрадовался старик. — Здоров, Мяв. Давно тебя видно не было. Я уж думал, оставил ты меня.

— С тобой я, рядом… — проурчало внутри, и улыбка растворилась, Воспрянув духом, Петя последовал за старухой в лес…

…Долго шла бабка, уводя за собой Петю в самую гущу дремучего леса. Уж сумрак от разлапистых крон сгустился, да гнилью лесною и прелостью влажной воздух наполнился, а они всё шли…

Исчезла вдруг карга за дубом развесистым, а как подходить к нему начал Петя, то услышал рокот странный, на вроде кудахтанья громкого, и скрип деревянный…

Услышал — и вышел на поляну, густо лопухами заросшую.

Стояла посреди неё избушка на двух сваях вида странного, а пред нею бабка. Она тыкала клюкой в разросшиеся лопухи и отчаянно ругалась.

— …А-а, чем удобряли, то и выросло, — плюнула она под конец и начала подыматься по скрипучей лесенке, бормоча — Ну, Леший, ну, куманек, подожди ещё у меня…

Поднявшись, старуха глянула сверху на Петю и вновь погрозила палкой.

— Проваливай, не зли меня. Не трожь мою систему, она и без того нервная, — и зашла в дом.

Петя потоптался перед избушкой, нерешительно поглядывая на дверь.