Григорий Курлов - Путь к Дураку. Книга первая. Философия Смеха.

• Название: Путь к Дураку. Книга первая. Философия Смеха.
• Автор: Григорий Курлов
• Издательство: ИД "София"
• Жанр: Самосовершенствование
• Год: 2004

Эта книга написана вовсе не для того, чтобы быть просто прочитанной. Её бесполезно хранить — ею надо пользоваться.

Она — вызов незыблемому стереотипу твоего существования. Она — проклятье для твоего покоя, но ещё большее проклятье для твоей суеты. Она — насмешка над твоей серьёзностью и приговор твоей значимости.

Сверхзадача этой книги — разрушить твой сон и стать гвоздем в твоей заднице, всячески мешая заснуть снова.

Эта книга — твой пропуск в тебя же самого. Она о Смехе и для Смеха. Она о Боге и для Бога. А это значит, что она о Тебе и для Тебя.

Но это всего лишь книга, и без тебя она просто мусор. Можешь отнестись к ней безо всякого уважения: разрисовывай её фломастерами, капай на неё жиром и чаем, читай её исключительно в туалете, но главное — позволь ей работать с тобой и разреши себе играть с ней.

Если ты смелый человек…

---

— Каждый человек по-своему прав, говорил он, глядя на приближающегося бывшего старика, — а по-моему нет. Так чего тебя царь кличет-то? Что за дела у вас общие? Так ты мне и не ответил на то?

Вновь растерявшись, Петя уже распахнул было рот для оправдательного ответа, как в голове его предупреждающе раздалось урчащее: «Млатов…» И тогда он вновь увидел воеводу куклой разрисованной: размахивая маленькими кулачками, он негодующе бормочет что-то ртом неподвижным, грозится чем-то. Но как и прежде, не ощутил Петя веры к спектаклю этому кукольному, даже напротив — глядя на страсти выдуманные, вновь внутри себя на смех сбиваться начал.

Он неслышно хихикнул чепухе этой, в себе увиденной, но вслух сказал уже спокойно и глядя в небо:

— Никак дождить будет? Не успеем, поди…

— Да, да, засуетился воевода, подымаясь, — давно пора.

Затем удивлённо глянул на Петю и озадаченно добавил:

— Ты ж смотри, однако, сколько дерьма, аж в голове не укладывается…

* * *

В хоромы к царю Петю ввели несколько преждевременно. Царь беседовал с царицей. Беседа, судя по всему, подходила уже к концу, так как велась в тональности предельно высокой. Убывшего старика даже уши позакладывало. Он засунул в ухо палец, прочищая, и ухмыльнулся, вспомнив себя со старухой в недавности. «Отвык уже», подумал.

Царица была как царица, то есть самая обыкновенная баба. Глянув на её лицо, Петя почему-то сразу решил, что у неё должны, быть кривые ноги. А вот царь Пете понравился. Невысокий, плотненький, с блестящей жизнерадостной лысиной и добрым лицом.

— Ну ладно… Ну будет тебе… — говорил он царице устало и вполголоса. Но увидев вошедших, замолчал, выпрямился осанисто. В ладоши хлопнул.

— Проводите царицу в покои её, — сказал царственно.

— Подведите гостя, — продолжил столь же величественно. Затем, махнув рукой, отослал всех прочь. — Оставьте нас.

Оставшись с Петей наедине, царь вновь как-то весь обмяк сразу и подобрел лицом.

— Забот-то, забот… — бормотал он, оглаживая лысину обеими руками. — Дергают все, клянчат чего-то…

— Бунтами грозят, — пожаловался он, заглядывая Пете в глаза, — народу уже столько всего обещано, а ему всё мало. Кушать все хотят… требуют…Я-то знаю, чем накормить народ можно, так они ж есть этого не станут, сволочи, — говорил царь, а глаза у него добрые-добрые были…

Петя стоял потупившись — ни жив ни мертв, не понимая, что же происходит. То, как по-простецки вёл себя царь, скорее пугало его, чем радовало, так как было непонятно. Он слушал слова царские, в который раз ощущая, как неудержимо тянет его пасть ниц и уверять, что, дескать, ошибка вышла.

Он вскинул глаза на царя и — обмер. У того на лысине радостно поблескивала кошачьим оскалом улыбка Мява… «Я Хозяин», всколыхнулся Петя внутри, себя вспомнив.

Глянул он тогда взглядом Хозяйским на себя кукольного да испуганного, а рядом и царя-батюшку на такой же кукольный манер увидел. Был царь совсем маленький какой-то и очень толстенький, вёрткий весь и суетливый. Огромаднейшая корона из бересты крашеной всё на нос ему съехать норовила. То и дело поправляя её, он бегал вокруг кукольного Пети, старательно обирая с него невидимые пылинки да соринки. Хитро из-под короны глазками мышиными поблескивая, царь отчего-то хихикал тонким голоском да дробно-дробно так ножками коротенькими притопывал, будто в нетерпении тайном…

Петя прокашлялся, скрывая смешок, и неожиданно сказал:

— Ваше величество, да ты не смущайся, спрашивай чего надо… Царь запнулся на полуслове, а затем молвил, внимательно глядя на гостя:

— А не прост ты, Петя… Да и отважен, погляжу… Видать, правду мне о делах твоих сказывали… Ну оно и хорошо, что сразу к делу.

— Дочь у меня есть, — продолжал царь, — царевнушка моя… слыхал, небось? — Старик неопределённо то ли мотнул головой, то ли пожал плечами.

— Вижу, что слыхал, — продолжил царь, — Несмеянушка моя…Никак замуж её отдать не можем. И женихи-то все знатные, с приданым богатым…. Да кому она нужна такая — плакса

— А казна-то ой как истощала… — мечтательно причмокнул губами царь. — Туда бы какого ни есть полцарства вставить…

— Так вот, Петя, — заговорил царь по-царски уже, — рассмешишь её, смеяться научишь, так я тебя… ну, это мы ещё поглядим, впрочем… А вот если нет так голова, само собой, с плеч… — закончил он и посмотрел на бывшего старика добрыми глазами.

— Пошли знакомиться, — с места встал.

* * *

Вошли в горницу. С кровати навстречу им вскочила здоровая девица с распущенными волосами и в короткой юбчонке.

— Батюшка!.. — запричитала она. — Опять у меня голова кружится!..

— Сам вижу, — сухо оборвал её царь, — и впрямь кружится… Ну так что с того?

— Да-а, видишь ты, а кружится-то она у меняа-а… — заревела царевна, растирая кулаками слёзы.

Петя оглядел её всю и решил, что ходит царевна в мини-юбке безо всяких на то оснований. «В мамашу, должно, пошла», — подумал.

— Ну не плачь, царевнушка, — привычно запричитал царь, не меняясь, впрочем, лицом, — вот, возьми лучше пряничек аль леденец…

— Надоело всё-о… — ревела царевна дальше, — не хочу-у больше есть, и так целлюлит у же начинается… ааа…

— Мало есть вредно, — наставительно сказал царь. — В перерывах между едой образуется кариес.

— Кто-кто образуется?.. — заинтересовалась царевна, моментально высохнув слезами. Тут она глянула на Петю, только сейчас его заметив. — А это кто?

— Лекарь твой, — сказал царь, — смеяться тебя будет учить.

— Меня смеяться?!. — воскликнула царевна то ли удивлённо, то ли оскорблённо и исказилась лицом так, что Петя подумал, что она вот-вот расхохочется, но Несмеяна заголосила вновь.

Царь выжидательно глянул на Петю, а тот внутрь себя, ища Мява. Но Мяв не показывался. Совсем сконфузившись, Петя включил внутренний смех, пытаясь восстановить спокойствие. Так и стояли: царевна ревела, царь ждал, а Петя нутром смеялся.

Насмеявшись до «не хочу», Петя вдруг вспомнил одну детскую, смешную игру… «А что? подумал он. Чем чёрт не шутит…выбирать-то не из чего…»

— Слышь, царевна, — сказал, — замуж хочешь?

— А ты как думаешь?.. — всхлипнула царевна.

— Я думаю так, рассудительно — сказал бывший старик, — если сильно хочешь — то всё попробуешь, что предложат. Даже если глупость какую. Даже если царевны так не делают. Ну то, конечно, если замуж хочешь…

— Говори, что делать, — решительно сказала царевна, утирая нос.

— В игру играть будем, — сказал Петя и повернулся к царю. — Народ нужон. Зрители. Чем больше, тем лучшей. Скажи всем — царевна представление давать будет. Комедию.

Через небольшое время горница забилась народом. Стояли, опасливо поглядывая на доброго царя и недоуменно — на Петю.

— Значит, так, — скомандовал Петя, — будем начинать.

Он повернулся к Несмеяне.

— Ещё раз вопрошаю — играешь? Не сконфузишься? Голову рубить раньше срока не велишь?

— Я не позволю, — вмешался царь. — Начинай.

— Будешь рассказывать сейчас, — говорил Петя, обращаясь к царевне, — беду свою. Послезливее рассказывай, помучительнее…

— А как подыму руку правую, так сделаешь и скажешь, — Петя ступил в сторону, выпучил глаза и чуть согнувшись, ухватился за живот. — Ой! сказал. Я не пукну!..

— А как подыму руку левую, сделаешь и скажешь так, — Петя, ступив в другую сторону, сморщил нос и помахал ладошкой, будто разгонял чего. — Ой! Это не я… — сказал.

Насупился, но ничего не сказал царь. В недоумении замер народ. Но Несмеяна была исполнена решимости.

— Велика беда моя, — начала она, — уже сколько лет улыбки нет на лице моём. Слёз ручьи избороздили щеки, платки носовые не просыхают. Женихи все поразбежались. Приедет кто, глянет на меня и рад бы остаться, но как услышит, что … Ой! Я не пукну!.. с тем и уезжает..

В толпе произошло движение, глаза у людей заблестели. Стояли, прятали лица. Царь серьёзно наблюдал.