Галина Романова - Единственная моя

• Название: Единственная моя
• Автор: Галина Романова
• Жанр: Детектив
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-42218-0

Жанна была уверена, что она единственная и неповторимая для бильярдиста Саши Степанова. Пока не выяснилось: его настоящая фамилия – Сырников, он бизнесмен, имеет жену и детей. Вернее, имел, пока его не застрелил профессиональный киллер. Причем Жанна видела преступника. Правда, лица не рассмотрела, но ни исполнитель, ни заказчик об этом не знают. И наверняка начнут на нее охоту. Милиция тоже не дремлет. Живо заподозрили в заказном убийстве. Это ее-то, простую девушку! Еще бы! Не прекрасную же вдову бизнесмена терзать подозрениями и допросами...

---

– Это он? – заинтересованно глянул на нее охранник. – Это ваш муж?

– Да, это он. – Она закрыла журнал. – Можно мне его забрать с собой?

– Журнал или мужа? – пошутил он, понял по Катькиному взгляду, что неудачно, и прикусил язык. – Да… Берите, конечно. Кому он теперь нужен-то?

– Все, идем, – тут же потянула ее Катька к выходу.

– А как же?.. – Жанна растерянно оглянулась на мраморные ступеньки, ведущие куда-то вверх. – Мы разве не пойдем?

– Нет, пошли, я тебе говорю!

И Катя выпихнула ее на улицу. Там, не дав и рта раскрыть, тут же потащила к машине. И, лишь когда они уселись, спросила, угрюмо свесив уголки губ:

– Ты хорошо его рассмотрела?

– В смысле портрет?

Жанна хотела завести машину, но Катька почему-то не позволила, выдернула ключи. И снова спросила:

– Ты хорошо его рассмотрела?

– Да, хорошо.

– Убедилась, что это он?

– Убедилась. – Жанна отвернула лицо к окну, чтобы подруга не видела подступающих слез. – Это он. Надо же… Как мало нужно человеку для того, чтобы изменить себя. Немного лоска, дорогой костюм и…

– Жан, погоди ты! – Катерина тяжело вздохнула. – Лицо ты на портрете хорошо рассмотрела, а что под ним написано корреспондентом, прочитала?

– Нет. Я и не смотрела, а что там?

Катька завозилась, вывернулась вся, пытаясь достать с заднего сиденья подаренный им журнал. С третьей попытки ухватила за краешек, подняла. Журнал, как заговоренный, распахнулся ровно посередине, глянув на них задорной улыбкой удачливого человека.

– На, читай внимательно! – приказала Катерина, швырнув журнал Жанне на коленки.

– Читаю. – Та послушно взяла журнал в руки, начала читать вслух: – Генеральный директор фирмы тры-ты-ты, Сырников Владимир Анатольевич. Ну и… Что??? Кто??? Господи, нет!!! Этого… Этого не может быть, Кать!!! Это же…

– Да, когда ты сидела в воскресенье в своей машине в той злополучной пробке, прямо у тебя под носом киллер убил твоего… даже не знаю, как уж теперь его называть. Вот тебе, милая, и любитель бильярда!

Глава 7

В доме сталинской постройки в отдельной квартире жила та самая девчонка, которая вдруг стала его головной болью. Его заказом, за который никто не станет ему платить.

Такую работу он не любил. Считал халтурой. Потому и не торопился.

Дома ее не было, потому что машины во дворе не оказалось. Хотя на машине мог уехать ее муж, жених, брат или сват. Он же ничего толком о ней не знает. Кто она, с кем она?

Да и не стал бы никогда узнавать, если бы не просьба, высказанная по телефону приказным тоном и с неприкрытой угрозой.

Но он все равно торопиться не станет. Так, из чистой вредности, а не потому, что ему девчонку вдруг жалко стало.

Ему вообще никого не было жалко. Никого, кроме бабки, на которую его родители спихнули свое чадо – его то есть – еще в раннем полугодовалом возрасте да так и не вспомнили ни разу. Не помогали ни словом, ни делом, ни рублем никогда.

Бабка, как могла, растила его, никогда ему ничего не запрещала. Она просто убеждала его, и он понимал.

– Мне-то что, ступай играть, – пожимала она покатыми полными плечами, обтянутыми ситцевым халатом, латаным-перелатаным сотню раз. – Только потом не ной, что на жопе заплатка у тебя и тебе совестно в школу с заплатанной жопой ходить. Мне-то что, я зашью…

Он оставался дома. Бабка была довольна. Он через день-другой отходил и оставался доволен тоже. Своей рассудительностью, сдержанностью, вежливостью. Не сорвался же, не накричал, не нагрубил. Выслушал, подумал и… согласился.

В самом деле, ходить в школу с дыркой на рукаве или брючине как-то не очень. А покупать ему три раза в год новую одежду она не могла. Денег лишних не было. Он быстро вырастал из всего, каждый год к первому сентября и так весь гардероб приходилось обновлять. Какие уж тут лыжи и горки! Да еще поесть любил. Тут бабка не скупилась. Кормила его вкусно и сытно.

– Еще голодать станем! – фыркала она, накручивая на старой мясорубке горы мясного и рыбного фарша. – Прошли те времена, когда желуди ели. Ты глянь, какой у меня справный растешь с котлеток моих да голубцов! Вырастешь – все девки станут твоими. Летом вот поедем в деревню, там на парном молоке еще сантиметров на десять вымахаешь!

Ездить в деревню он очень любил. Там ему позволялось все: купаться в речке и загорать часами, гонять в ночное лошадей, ходить в лес за грибами, а то и просто так, побродить. Никто за ним не следил, считая его очень умным и самостоятельным. Никто не заставлял полоть грядки.

– Пусть хоть лето погоняет, – вздыхала бабка, с оханьем распрямляя спину возле смородинового куста. – И так дома у окна все время сидит да книжки свои читает. Пусть погоняет…

Он гонял. В старых портках и рубахе, подаренных кем-то из соседей. Зачастую босиком, а после дождя в старых сандалиях. Сам себе напоминал переростка Нахаленка из рассказа Шолохова, но нисколько по этому поводу не переживал, даже нравилось. И всегда с замиранием сердца следил за временем, стоило наступить августу.

Летняя нега подходила к концу, торопя наступление скучных будней. А что будет дальше? Будет ли у них с бабкой на двоих еще такое бесшабашное счастливое лето?

– Вот дождусь тебя с армии, тогда и помру, – сказала она как-то, перепугав его очередным сердечным приступом до полусмерти. – Щас мне помирать нельзя. Один ты… Пропадешь…

Как сказала, так и сделала. Проводила в армию. Исправно каждый месяц отправляла ему посылки с сухарями с маком и баранками. Однажды аж приехала, скопив на дорогу и подарки денег.

– Сил нет, как соскучилась, – призналась она. – Но ты не переживай, дождусь я тебя. Я так приехала, не прощаться.

Дождалась его и через пару месяцев тихо померла в своей постели.

Он сильно переживал, очень сильно. Пробовал запить, не вышло. Организм у него оказался не приспособленным к алкоголю. Начал работать, но тоже не пошло. Что-то после пробовал покупать и перепродавать, в долги только влез. Все не то и не так шло у него без бабки. Никак не получалось у него себя найти. А потом вдруг…

День тот он хорошо помнил и будет помнить всегда. С того дня началась его карьера. Кто-то назовет ее преступной, кто-то постыдной, он считал, что не хуже многих прочих.

Чем, к примеру, лучше его неумелый хирург, отправивший на тот свет дюжину людей, на него уповающих как на бога, а? Или химик-фармацевт какой-нибудь?

Сидит себе, сволочь такая, в лаборатории. Капает из пробирки в пробирку дрянь всякую, создает лекарства. Запускает в производство, премию получает, общественное признание, ученые степени. И вдруг лет эдак через пять-шесть оказывается, что в расчетах умник этот допустил ошибочку небольшую. Так, крохотный такой просчет. Ну и что с того, что многим этот крохотный просчет боком вышел, подумаешь! Похандрили, да и померли потом с лекарства этого несколько сотен человек, так и не поняв, отчего померли. Это же сущий пустяк в масштабах страны. Да и докажи попробуй, что именно с этого лекарства человек загнулся со временем.

А он что? Он таким количеством убиенных похвастать не может. Женщин и детей не трогал никогда. Спортсменов, кстати, тоже. Уважал их потому что. А тех, кто стал его работой, уважать было не за что. По ним либо тюрьма, либо его пуля плакала. И он их не жалел.

Неужели теперь придется принцип свой нарушить и девку эту ликвидировать? Или пожалеть ее?

Да он вообще-то никого не жалел после смерти бабки. Некого было ему жалеть, потому что он жил один…

Девчонка подъехала к дому почти в восемь вечера. По-дурацки, наискосок, поставила машину на стоянке. Выбралась наружу, достала из машины сумку, журнал какой-то и, с трудом волоча ноги, поплелась к своему подъезду. Выглядела она очень уставшей.

Или подавленной? Или заболевшей?

Нет, если бы заболела, то курточку меховую застегнула бы, а она у нее нараспашку. И голова не покрыта. Скорее расстроена чем-то, даже по сторонам не смотрит. Про то, что машину на сигнализацию не поставила, вспомнила почти у самого подъезда. Обернулась, дернула пальчиками по брелоку и тут же уронила и брелок, и журнал свой, и сумку.

Конечно, не сама она это все уронила. Он помог, будто бы столкнувшись с ней случайно. Кинулся все подбирать с занесенного снегом подъездного крыльца, хорошо свет был, а то пришлось бы по локоть в снегу возиться, забормотал извинения.

– Пустое, – бесцветным голосом отозвалась она, кивая в знак благодарности.

– А журнал-то, девушка!

Он сверлил ее спину внимательным взглядом, не понимая, почему она все подобрала, а журнал оставила лежать в снегу.

– Пускай валяется, – дернула она плечами и тут же забегала пальцем по кнопкам домофона.

– Как же так? – попытался он разыграть недоумение, поднял журнал, начал листать.

И вот тут-то!..

Это вышло как-то у них одновременно. В тот момент, когда он наткнулся на крупную фотографию мужика, ставшего теперь уже его отработанным заказом, она обернулась и сделала шаг к нему.