Л. Зиман - Литературный театр

• Название: Литературный театр
• Автор: Л. Зиман
• Жанр: Культурология

---

– (Про себя). Как подойти к нему? По всему, по мундиру, по шляпе, видно, что он статский советник… (Громко). Милостивый государь…

– Что вам угодно?

– Мне странно, милостивый государь… мне кажется… вы должны знать своё место. И вдруг я вас нахожу и где же? – в церкви. Согласитесь…

– Извините меня, я не могу взять в толк, о чём вы изволите говорить…

– (Про себя). Как мне ему объяснить? (Громко). Конечно, я… впрочем, я майор. Мне ходить без носа, согласитесь, это неприлично. Какой-нибудь торговке, которая продаёт на Воскресенском мосту очищенные апельсины, можно сидеть без носа; но, имея в виду получить … притом будучи во многих домах знаком с дамами: Чехтырёва, статская советница, и другие… Вы посудите сами… я не знаю, милостивый государь (Пожал плечами.) Извините… если на это смотреть сообразно с правилами долга и чести… вы сами можете понять…

– Ничего решительно не понимаю. Изъяснитесь удовлетворительнее.

– Милостивый государь. (С чувством достоинства). Я не знаю, как понимать ваши слова… Здесь всё дело, кажется, совершенно очевидно… Или вы хотите… (Пауза.) Ведь вы мой собственный нос!

– Вы ошибаетесь, милостивый государь. Я сам по себе, Притом между нами не может быть никаких тесных отношений. Судя по пуговицам вашего вицмундира, вы должны служить в Сенате или, по крайней мере, по юстиции. Я же по учёной части (Отворачивается.)

Гоголь. Вот какая история случилась в северной столице нашего обширного государства! Только теперь по соображении всего видим, что в ней есть много неправдоподобного. А всё однако же, как поразмыслишь, во всём этом, право, есть что-то. Кто что ни говори, а подобные происшествия бывают на свете; редко, но бывают.

Лёгкая музыка, под звуки которой въезжает экран теневого татра, с обеих сторон от него занавес. На экране «порхают» тени – силуэты бакенбардов, усов, талий, рукавов, улыбок.

Голос (фонограмма.) Нет ничего лучше Невского проспекта. Всё, что вы ни встретите на Невском проспекте, всё исполнено приличия.

Диалог теней (мужской и женский голоса, звучащие через микрофон. Самих «дикторов» не видно):

– Вы здесь встретите бакенбарды единственные, пропущенные с необыкновенным и изумительным искусством под галстук…

– Здесь вы встретите усы чудные, никаким пером, никакою кистью неизобразимые…

– Здесь вы встретите талии, какие даже вам не снились никогда…

– А какие встретите вы дамские рукава на Невском проспекте!

– Бакенбарды бархатны, атласные, чёрные, как соболь или уголь…

– Талии тоненькие, узенькие, талии никак не толще бутылочной шейки, встретясь с которыми вы почтительно отойдёте к сторонке, чтобы как-нибудь неосторожно не толкнуть невежливым локтем…

– Усы, которым посвящена лучшая половина жизни, усы, на которые излились восхитительнейшие духи и ароматы и которых умастили все драгоценнейшие и редчайшие сорты помад…

– Здесь вы встретите улыбку единственную, улыбку верх искусства…

– Усы, которые заворачиваются на ночь тонкою веленевою бумагою…

– Улыбку иногда такую, что можно растаять от удовольствия, иногда такую, что увидите себя вдруг ниже травы и потупите голову, иногда такую, что почувствуете себя выше Адмиралтейского шпиля и поднимете её вверх.

Голос (фонограмма.) Нет ничего лучше Невского проспекта. Чем не блестит эта улица – красавица нашей столицы!

Вдруг тени застывают. Музыка становится драматической.

Голос (фонограмма.) Он лжёт во всякое время, этот Невский проспект. Не верьте этому Невскому проспекту!

Теневой экран отъезжает, слышен голос Гоголя: «Нет, вам нужно подальше из Петербурга».

Гоголь. Пишите ко мне обо всём, что у вас ни есть на душе и на мыслях. Помните, что я ваш старый друг и что я молюсь за вас здесь, где молитва на своём месте, то есть в храме.

Балабина (высвечивается в глубине сцены). Вчера я получила ваше письмо. Я была глубоко обрадована, читая его. Вы мне говорите то, что я себе беспрестанно говорю и что благодать Божия мне открыла. Но как трудно на земле жить так, как надобно, чтоб потом вечно жить на небе!

Гоголь. Я получил сегодня ваше милое письмо, писанное вами от 29 генваря по медвежьему стилю, от 10 февраля по здешнему счёту. Оно так искренне, что показалось мне полно чувства, и в нём так отразилась душа ваша, что я решился идти сегодня в одну из церквей римских (Полумрак, церковная музыка), тех прекрасных церквей, которые вы знаете, где дышит священный сумрак и где солнце, с вышины овального купола, как святой дух (зажигает свечку), как вдохновение, посещает середину их, где две-три молящиеся на коленях фигуры не только не отвлекают, но, кажется, дают ещё крылья молитве и размышлению (Становится на колени со свечкой.) Я решился там помолиться за вас (Церковная музыка чуть громче.)

Голос (фонограмма.) По медвежьему стилю – сейчас мы называем его старым стилем. (Музыка смолкает, свет.) Зинаида Волконская в своём салоне праздновала Новый год именно по этому стилю – Старый Новый год.

Волконская, два обитателя салона, перед ними появляется Белли и читает сонет.

Белли.

Когда наш Новый год уже на блюде,

В Московии его нет и в помине.

Ещё двенадцать дней, по слухам, минет,

Пока его отведать смогут люди.

О дон Миньято, нас не надувают?

Но говорят, что эти слухи точны,

Что Новый год как раз сегодня ночью

До нас второй ногою дохромает.

Я жду в дверях, готовя поздравленья

С младенцем, что, вот-вот покинув лоно,

Нас изумит вторичным появленьем.

И как велит обычай, о друг Риччи,

Из рук моих примите благосклонно

Сей славный вертел с запечённой дичью.

Под торжественную музыку все уходят.

Гоголь. В Риме завелось очень много новостей. Здесь происходят совершенные романы и совершенно во вкусе средних веков Италии.

Голос (фонограмма.) А в каком вкусе происходят романы в России?

На сцене персонажи «Женитьбы».

Агафья Тихоновна (встречая спешащую из зрительного зала Фёклу Ивановну.) Фёкла Ивановна! Ну что, говори, рассказывай! Есть?

Фёкла. Есть, дай только прежде с духом собраться – так ухлопоталась! По твоей комиссии все дома исходила, по канцеляриям, по министериям истаскалась, в караульни наслонялась. Знаешь ли ты, мать моя, ведь меня чуть было не прибили, ей-богу! Старуха-то, что женила Алфёровых, так было приступила ко мне: «Ты такая и этакая, только хлеб перебиваешь, знай свой квартал», – говорит. «Да что ж, – сказала я напрямик, – я для своей барышни, не прогневайся, всё готова удовлетворить». Зато уж каких женихов тебе припасла!

Арина Пантелеймоновна. Ну, уж, чай, хороших приманила!

Агафья Тихоновна. А сколько их? много?

Фёкла. Да человек шесть есть.

Агафья Тихоновна (вскрикивает). Ух!

Фёкла. Ну, что ж ты, мать моя, так вспорхнулась! Лучше выбирать: один не придётся, другой придётся.

Агафья Тихоновна. Что ж они, дворяне?

Фёкла. Все как на подбор. Уж такие дворяне, что ещё и не было таких (Держит их портреты на манер игральных карт.)

Агафья Тихоновна. Ну, какие же, какие?

Фёкла. А славные всё такие, хорошие, аккуратные. Первый, Балтазар Балтазарович Жевакин (Отдаёт Агафье Тихоновне его портрет, как отдают игральную карту), такой славный, во флоте служил – как раз по тебе придётся. Говорит, что ему нужно, чтобы невеста была в теле, а поджаристых совсем не любит. А Иван-то Павлович (Отдаёт Агафье Тихоновне портрет-карту.), что служит эзекухтором, такой важный, что и приступу нет. Такой видный из себя, толстый; как закричит на меня: «Ты мне не толкуй пустяков, что невеста такая и этакая, ты скажи напрямик, сколько за ней движимого и недвижимого?» – «Столько-то и столько-то, отец мой!» – «Ты врёшь, собачья дочь!» Да ещё, мать моя, вклеил такое словцо, что и неприлично тебе сказать. Я так вмиг и опознала: э, да это должен быть важный господин.

Агафья Тихоновна. Ну, а ещё кто?

Фёкла. А ещё Никанор Иванович Анучкин (Отдаёт Агафье Тихоновне портрет-карту.) Это уж такой великатный, а губы, мать моя, – малина, совсем малина – такой славный. «Мне, – говорит, – нужно, чтобы невеста была хороша собой, воспитанная, чтобы и по французскому умела говорить». Да, тонкого поведения человек, немецкая штука; а сам-то такой субтильный, и ножки узенькие, тоненькие.