Тиа Атрейдес - Дети Грозы

• Название: Дети Грозы
• Автор: Тиа Атрейдес
• Жанр: Фэнтези

Неприятности юной принцессы-колдуньи Шу начинаются задолго до покушения по дороге в столицу Валанты, куда она вместе с братом-наследником возвращается после долгого изгнания. Сумеет ли она совладать с собственным даром и устоять против старшей сестры-завистницы и злодея-придворного мага? Сумеет ли уберечь брата от их происков? На помощь Шуалейде приходит принц-бастард, интриган и один из сильнейших магов Империи. Он сам пока не знает, движет им лишь корысть или что-то большее. Но кроме великолепного аристократа судьба связала Шуалейду с еще одним человеком. Покидышем, наемным убийцей, рожденным в тот же день, что и принцесса. Встретятся ли они — и что получится из их встречи, пока не знают даже боги.

---

— Матушка, право, не стоит…

— Стоит. Ты знаешь, кто твой отец. — В тоне баронессы не было сомнения.

— Да, конечно.

— Покойный барон никогда не говорил с тобой об этом. Он считал тебя родным сыном. — Леситта словно разговаривала сама с собой. — И слухи давно уже прекратились…

— Достаточно посмотреть в зеркало, матушка, — грустно улыбнулся Дайм.

Впервые он догадался, что вовсе не сын барона Маргрейта, лет в семь, подслушав разговор одного из гостей с матерью. Они говорили о фамильном сходстве двух дядюшек, что который год делят крохотную рощу у реки. И маленький баронет задумался: почему Ульма и Зирана похожи на мать с отцом, и Венрик похож — те же золотисто-карие материнские глаза, отцовский профиль, даже говорит как отец, хоть и шестилетний карапуз. А Дайм не похож. Разве что на мать совсем немножко. И ни у кого из родни нет таких глаз, ярко бирюзовых.

Попытка выведать правду у няни ни к чему не привела. Толстушка Синна делала большие удивленные глаза, пожимала плечами и ничегошеньки не могла сказать, кроме как: «Сишер, да что вы такое говорите? Да кто вам такую чушь посмел сказать? Ваша матушка будет плакать, если узнает, что вы такое спрашиваете, сишер».

Но слова няньки Дайма не убедили. Ведь её взяли, когда он уже родился. Так откуда ей знать, что там было раньше? Догадку подтверждало и то, что о времени до рождения старшего сына в семье предпочитали не говорить. По расчетам уже более взрослого, десятилетнего, Дайма выходило, что родители упорно замалчивают события как раз тех самых месяцев трех… и жили в то время они в столице Империи, Фьонадири, переехав в родовое поместье за семь месяцев до его появления на свет.

Окончательно он понял, кто его настоящий отец, увидев бирюзовые глаза Императора Элиаса.

Дайму было одиннадцать, когда барон Маргрейт с семейством собрался в гости к графу Тендарну, известному своими ярыми верноподданническими речами. В парадной гостиной на самом видном месте висел портрет Его Всемогущества — в полный рост, в короне и мантии, со скипетром в виде головы кугуара. Слава Светлой, Дайм уже стал достаточно взрослым, чтобы не показать родителям удивления и страха.

Ни одной честолюбивой мысли в его голову не закралось. Он прекрасно помнил тщательно скрываемый за улыбками и шутками ужас матери, когда кто-либо из соседей или родни спрашивал, отчего баронесса не желает наведаться в Метрополию — ведь в свое время красавица Леситта произвела фурор в высшем свете и чуть было не стала фрейлиной императрицы. И, хоть до глухого угла среди лесов западного Ольбера новости из Метрополии доходили медленно, редко и в весьма искаженном виде, о незавидной судьбе сводных братьев-бастардов Дайм слышал.

Вскоре после той поездки внезапно скончался барон Маргрейт. Глупая случайность: на охоте, в погоне за лисой, под ним споткнулся конь. Смерть была мгновенной, барон сломал шею, вылетев из седла на полном скаку. После похорон баронесса окончательно закрылась в родовом замке, не выезжая дальше малюсенького городка Бретта. Даже почти перестала приглашать в гости соседей и наносить им визиты, лишь изредка наведываясь к Сошкетам и Рутбесам, и то лишь с дочерьми.

Теперь же, похоже, случилось именно то, о чем мать и сын никогда не говорили, но чего оба опасались. Дайму не было надобности гадать, отчего матушка завела неприятный разговор и отчего в глазах её слезы. Край свитка, выглядывающий из широкого рукава платья, и присутствие в доме нескольких незнакомцев, на одном из которых ощущалось не меньше дюжины сложных заклятий, и темных, и светлых. Их приезд прошел для Дайма незамеченным — он был слишком погружен в занятия, но, стоило увидеть письмо, как по еле уловимому отблеску, следу чужой ауры, он нашел и гонца.

— Его Всемогущество требует твоего приезда в столицу. — Баронесса протянула сыну свиток со сломанной белой печатью. — Вот, прочитай сам.

Письмо казалось Дайму змеей, готовой укусить. Он задержал дыхание, принимая его из рук матери, и долгие мгновения не решался развернуть. И вздохнул — с трудом, со всхлипом — только дочитав последние слова: «пять часов пополудни третьего дня 235 года».

— Мне выезжать сегодня?

— Да. Прости, Дайм. — До того сдерживаемые слезы покатились по щекам баронессы. — Я так надеялась…

— Не стоит, матушка. Вы ничего не могли поделать.

— Прости.

— А… вы не расскажете мне, как…

— Да, конечно. Мне неприятно вспоминать, но ты имеешь право…

* * *

225 год. Второй день праздника Зимнего Солнцестояния.

Императорский дворец, Фьонадири.

Пять суток, что со всей возможной скоростью маленький отряд двигался к столице Империи, Дайм обдумывал рассказ матери и одну единственную фразу из короткого письма Его Всемогущества.

История его рождения ничем не отличалась от множества таких же историй — ежегодно император обзаводился новой пассией, непременно из благородной семьи, непременно красавицей, и так же непременно расставался с ней не более чем через семь-восемь месяцев. И не имело значения, замужем ли дама, желает ли столь высокой чести… воля Императора не признавала преград. За последние тридцать лет многочисленные любовницы принесли ему пятерых незаконных сыновей — в дополнение к четверым принцам, рожденным императрицей — младший из которых родился на шесть лет раньше баронета Маргрейта. Именно этого, Диена, лейтенанта Лейб-гвардии, император и прислал с письмом в баронский замок. Как подозревал Дайм, не столько ради безопасности в дороге, сколько из неких других соображений. Например, чтобы младший бастард имел возможность хорошенько проникнуться ожидающей его участью, если… а вот что именно если, шер Маргрейт пока мог только догадываться. И ещё он мог, стиснув зубы, улыбаться Диену прямо в холодные змеиные глаза и повторять про себя: «Никогда. Никогда я не буду таким, как ты, брат. Никогда».

Кавалькада из девяти усталых всадников въехала во Фьонадири вечером второго дня нового года. Нарядная, освещенная цветными магическими огнями, украшенная сверкающими новогодними деревьями глико — вечнозеленым капризом природы, цветущим в середине зимы сказочно прекрасными гроздьями голубых звездочек — полная суеты и песен, столица не заметила их.

Высокие стены голубовато-серого камня, украшенные резьбой и статуями в нишах, окружали помпезный и вычурный дворцовый комплекс, размером с небольшой город. Перед главными воротами дежурили гвардейцы в роскошной парадной форме, черной с серебром, вооруженные кроме церемониальных алебард острыми короткими мечами и увешанные магическими амулетами. Сами стены и ворота мерцали переплетениями красного, голубого и черного — заклинаниями огня, воздуха и смерти. Со столь сложной и сильной магией Дайм не встречался, но был наслышан от мэтра Хеуска о могуществе имперского Конвента.

Через главные ворота всадники не поехали, свернув на Дворцовой площади налево, вдоль стен. По знаку лейтенанта Диена их пропустили через боковой вход, охраняемый ничуть не хуже, разве что гвардейцев снаружи было шестеро, а не две дюжины. За стеной обнаружился парк с фонтанами, беседками и скульптурами, с прямыми аллеями и стрижеными в виде различных фигур деревьями. По дорожкам между двухэтажными жилыми зданиями степенно прогуливались придворные и спешили дворцовые прислужники, проезжали конные и маршировали пешие императорские гвардейцы — и все, словно сговорившись, не замечали новоприбывших.

К удивлению юного Маргрейта, измотанного долгой скачкой и неопределенностью (страшноватое существо, некогда бывшее его сводным братом, за все пять дней пути сочло нужным сказать Дайму не более десяти слов) ему не дали ни привести себя в порядок, ни передохнуть с дороги. Так же быстро, целенаправленно и без малейших объяснений Диен велел ему спешиться около одноэтажного флигеля с высокими витражными окнами. Это место вызвало у Дайма невольную дрожь обилием магических потоков. Сиреневые и голубые, с вкраплениями алого и белого, они недвусмысленно свидетельствовали о силе обитающего здесь мага.

Невзирая на усталость, Дайм с любопытством осматривался. Светлый вестибюль, с минимумом мебели и обилием живых цветов, широкие коридоры с белыми резными дверьми и картинами в тяжелых бронзовых рамах… Не похоже на жилище мага. Скорее консервативного влиятельного царедворца, по каким-то причинам пренебрегающего охраной и слугами — по дороге до кабинета им не попалось ни одного человека.

Лейтенант Диен не стал заходить вместе с баронетом. Распахнул одну из дверей и кивком велел пройти.

На обстановку кабинета Дайм уже не обращал внимания. Он видел перед собой только средних лет русоволосого мужчину, одетого в старомодный темно-серый камзол с бархатными отворотами. Он мог бы показаться заурядным придворным, но заполнившая комнату аура подавляла и ошеломляла сиянием разума, воздуха, жизни и огня.