Робин Мак-Кинли - Красавица

• Название: Красавица
• Автор: Робин Мак-Кинли
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1978

– Добрый вечер, Красавица, – произнес глубокий резкий голос.

Он медленно выпрямился, а я свернулась в клубок от страха. Гигант больше двух метров ростом, с широкими плечами и грудью, как у бурого медведя из северных лесов, вздохнул, отчего словно пронесся ураганный ветер.

Зверь поднял со стола подсвечник, который зажегся, едва он поднес его к плечам. Я посмотрела ему прямо в лицо.

– Нет! – закричала я. Увидев, что этот монстр шагнул ко мне, я в ужасе отшатнулась.

– Тебе нечего бояться, – сказало Чудовище настолько мягко, насколько могло своим резким голосом.

Оно все еще стояло, наблюдая за мной странными глазами. Внезапно мне стало понятно, почему его взгляд настолько ужасен: я смотрела в человеческие глаза… 

Перевод осуществлен на сайте http://lady.webnice.ru

Переводчик: Mad Russian

Бета-ридер: Pchelka, Amica 

Принять участие в работе Лиги переводчиков http://lady.webnice.ru/forum/viewtopic.php?t=5151

---

Должно быть, я наконец-то уснула, потому что вновь оказалась в замке, проходя по дюжинам красивейших, необыкновенно обставленных комнат, в поисках чего-то. Я ощущала огромную печаль и беспокойство, а еще чье-то присутствие: точнее описать невозможно. Я плакала, пока бежала, распахивая двери и с надеждой заглядывая внутрь, а затем спешно выходила, обнаружив, что в них нет того, что я ищу. Внезапно я проснулась; поднималось солнце. Первым, что я увидела, были три розы, раскрывшиеся под тусклым светом: две были темно-красные, как цветок на каминной полке, а одна – белая, с аккуратными прожилками персикового цвета. Я и не знала, что побеги роз так высоко забрались. Две розы нежно качались, едва заметные, над подоконником, но третья была сбоку и находилась почти на уровне глаз, качаясь на стебле и словно наблюдая за мной, пока я стояла.

Я открыла окно и высунулась: к моей огромной радости обнаружив, что вся эта сторона дома была покрыта розами в цвету; я увидела яркие бутоны на стенах кузницы и конюшни.

– Спасибо, – прошептала я никому.

Снова закрыв окно, я поспешно оделась; сегодня я оставила кольцо с грифоном на пальце. Деревянная шкатулка из-под семян роз была упакована в седельную сумку. Я аккуратно, как могла, застелила постель, сглаживая морщинки на покрывале тщательнее, чем когда-либо. И задержалась, оглядываясь, прежде чем спуститься вниз по лестнице в последний раз. Старый деревянный сундук стоял в углу; кровать была подвинута к длинной стене, под навесом. Несколько моих книг были сняты с противоположной стены, где они лежали на полу под маленьким окном. Огромная красная роза слегка постукивала по окошку: словно бархат терся о стекло. Импульсивно я пересекла комнату и снова открыла окно, обломив стебель; роза грациозно упала в мою ладонь. Тогда я закрыла окно и спустилась вниз, не оглядываясь, с седельной сумкой, закинутой за плечо, и цветком в руке.

Я встретила Грейс в саду, она шла в дом с фартуком, полным яиц. Сестра, едва выдавив улыбку, произнесла:

– Есть немного масла, чтобы поджарить их.

Мы использовали масло только в крайних случаях.

К тому времени, как я оседлала Великодушного и лошадь Отца, солнце уже светило вовсю, легкая изморозь на земле блестела. Я подоткнула розу под верхнюю часть упряжи Великодушного и пошла завтракать. Молча войдя в переднюю дверь, я остановилась в гостиной, чтобы осмотреться. Роза на каминной полке уже умирала: лепестки стали коричневыми и падали, а стебель увял. Один лишь золотой лепесток сверкал среди сухого темного пепла. Я слышала, как говорят мои домашние на кухне.

За завтраком было тихо. Как только смогла, я сбежала в конюшню. Положив руку на кухонную дверь, я задержалась и обратилась к Грейс:

– Яичница была вкусная.

Она метнула на меня расстроенный взгляд и сказала куче грязной посуды, которую держала:

– Спасибо.

Великодушному не терпелось поехать туда, где будет разрушен весь мой, а следовательно, и его, мир. Он выскочил из стойла, потянув меня за собой и почти вывихнув мне плечо. Конь мотнул головой, качнув розой в упряжи, и привстал на дыбы (дело нелегкое для лошади его размеров); Одиссей, конь Отца, был поспокойнее, так что я обернула его поводья вокруг одной руки, пока тянула Великодушного. Глупое животное попыталось пятиться и подняло меня на несколько дюймов вверх; конь успокоился, прежде чем слишком высоко подняться, и опустился, пристыженный. Моя семья собралась у кухонной двери. Грейс и Хоуп стояли на пороге, каждая держала в руках ребенка. Отец и Жэр стояли ступенькой ниже, на маленькой полоске земли между дверью и воротами в садовой ограде. Розы пламенели яркими цветами, освещая тускло-выкрашенный дом, простую одежду и их бледные лица.

Жэр подошел туда, где мы стояли и взял седло Великодушного. Конь-гигант выгнул шею и вздрогнул, но стоял спокойно.

– Я подержу его немного, пока ты… – начал Жэр и остановился.

Я кивнула. Отец взял поводья Одиссея, а я медленно пошла к сестрам.

– Что ж, – сказала я и поцеловала их, а потом деток.

Мерси и Ричард не понимали, что происходит, но все выглядели мрачными и довольно испуганными, так что дети были настроены также. Мерси сунула почти весь кулак в рот, а Ричард готовился заплакать – он уже хныкал, а Хоуп нежно его баюкала.

– До свидания, – сказала я. Мои сестры не ответили.

Я повернулась и пошла назад к лошадям - Отец собирался вскочить в седло. Великодушный наблюдал за мной, и как только я повернулась к нему, конь резко рванулся вперед: я увидела, как мускулы на руке Жэра-кузнеца напряглись, пока он пытался придержать животное. Великодушный подчинился и опустился на колени, пожевывая удила, а белая пена у его рта капала на землю.

– Ох, – начала я, повернувшись к сестрам. – Все вещи из седельных сумок Отца: я надеюсь, вы их используете. Это не… в смысле, мне бы хотелось, чтобы вы так и сделали, – глупо закончила я.

Они обе кивнули. Грейс слабо улыбнулась мне, Хоуп моргнула, огромная слеза прокатилась по ее щеке и упала на лицо Ричарду. Тот тихо расплакался. Я все еще мешкала.

– Используйте ту серебряную посуду на мой день рождения, – наконец выдала я, не думая, что и как я говорю, и резко отвернулась.

Великодушный вскидывал голову вверх и вниз, но не шумел. Жэр обнял меня свободной рукой и поцеловал в лоб.

– Я тебя поддержу, – сказал он.

Конь стоял как каменный все это время, и шумно выдохнул, когда я опустилась в седло. Я потянулась вперед, чтобы поставить розу более устойчиво.

– Порядок? – спросила я Отца. Он кивнул. Жэр сделал шаг назад.

Я повернула Великодушного в сторону кромки леса и он величественно потрусил вперед, теперь уже спокойный, а Одиссей последовал за ним. Прежде чем доехать до деревьев, я обернулась в седле и помахала рукой: Жэр поднял руку в ответ. Я пустила коня рысью и мы въехали на опушку леса. Последнее, что было слышно после того, как лес сомкнулся за Отцом и мной – это жалобный плач Ричарда. Я пустила Великодушного галопом и топот лошадей, ломающих лесные заросли, заглушил все остальное.

Когда я, наконец-то, придержала поводья, края леса уже не было видно; вокруг виднелись лишь высокие деревья. Некоторые из них были довольны малы, так что я могла обхватить ствол руками и дотронуться до своих пальцев. Зарослей уже было не так много, теперь под ногами в основном был мох, а еще я заметила несколько фиалок, парочку запоздалых подснежников, и желтенькие цветочки, которые не распознала. Здесь было прохладно, но не холодно; солнечный свет пробивался сквозь листву, но не грел. Большинство стволов у деревьев были прямыми и гладкими, широкие ветки росли только над нашими головами. Мне было слышно, как где-то течет вода: кроме этого и звуков нашего путешествия (бряцанье и скрип упряжи, случайный треск лопавшихся под ногами заледеневших лужиц), не было слышно ничего. Отец немного отстал от меня; я подняла взгляд и увидела кусочки голубого неба, словно звезды на фоне пестреющей зелени, черных и коричневых красок леса. Я глубоко вдохнула и впервые за несколько дней почувствовала, как сердце поднялось из моих пяток и заняло соответствующее место в груди. И когда Отец подъехал ко мне, я заметила:

– Это добрый лес.

Он улыбнулся и ответил:

– Тебе не занимать мужества, дитя.

– Нет, в самом деле, – настаивала я.

– Тогда я рад. Я сам нахожу его слишком угнетающим, – произнес он, оглядываясь.

Мы проехали еще несколько минут, а затем Отец сказал:

– Гляди.

Что-то виднелось сквозь деревья. Через минуту я поняла: это была дорога, что вела к самой середине леса и к замку.

Часть 3

Глава 1

Я стремилась ускорить темп, насколько это было возможно, понимая, что Отец собирался уговаривать меня повернуть назад и позволить ему поехать в замок одному. Я бы не оставила его, чтобы он ни сказал, но не была уверена, насколько хватило бы моей первоначальной решимости, ведь смелость моя почти истощилась. Я знала, что продолжу, но хотела сделать это с достоинством; если Отец скажет что-нибудь, то, вполне возможно, я расплачусь, и тогда поездка будет гораздо печальнее, чем сейчас, между нами останется лишь жестокая и беспощадная тишина; плач Ричарда звучал у меня в ушах, а в мыслях стоял образ прекрасных роз, обрамляющих лица Грейс, Хоуп и Жэра, смотревших на лес. Я попыталась придать себе смелости тем, что ощущала доброту этого леса – он не был злобным, но эта небольшая радость рассеялась, как только мы ступили на белую дорогу; я пустила Великодушного галопом и Отец немного отстал. Хоть и ненадолго, но мне не пришлось волноваться о выражении своего лица. Я бы не хотела, чтобы Отец увидел его.

Мы остановились лишь один раз – лошадям был нужен отдых; голодны мы не были, хотя в седельных сумках была еда. Чуть позже полудня перед нами показались темный частокол живой изгороди и огромные серебристые ворота. Ворота блестели, словно мираж в тумане. Одиссей, который вел себя спокойно до этой секунды, задрожал и бросился в сторону, не желая подходить к высоким воротам. Отец сумел спешиться и повел несчастную лошадь ко входу, но когда вытянул руку, чтобы дотронуться до ворот, Одиссей попятился и вырвал поводья из рук. Он остановился в нескольких футах от протянутой руки Отца, смущенно озираясь, все еще испуганный. Великодушный стоял и спокойно наблюдал.