Джованфранческо Страпарола - Приятные ночи

• Название: Приятные ночи
• Автор: Джованфранческо Страпарола
• Жанр: Классическая проза

Во время венецианского карнавала Лукреция Сфорца, дочь епископа, изъявила желание, чтобы каждую ночь дамы во дворце рассказывали страшные истории и истории о любовных похождениях, волшебные сказки о феях, удачливых дураках и задавали загадки. И в таких развлечениях они и не заметили, как пролетело время...

---

Притворившись, что ему ничего не известно, мессер Артилао проговорил: "Ищите хорошенько, кума, и пораскиньте мозгами, не положили ли вы ваши вещи куда-нибудь в такое местечко, о котором больше не помните, и всё, быть может, отыщется; а если вы их всё-таки не найдёте, обещаю вам словом доброго кума учинить такое расследование, что солоно придётся тому, кто их взял. Но, прежде чем я примусь за него, вам всё же следует везде и всюду тщательно поискать". Обе кумы и слуги обыскали и перерыли весь дом; они его обшарили и переворошили, но ничего не нашли. По этому поводу мессер Артилао отчаянно расшумелся, накидываясь с угрозами то на того, то на другого, но все клятвенно утверждали, что ничего не знают. Затем, обратившись к мадонне Пропорции, он сказал: "Не печальтесь, кума, бодритесь, ибо я во что бы то ни стало добьюсь своего. И знайте, кума, что мне ведомо тайное средство столь чудодейственной силы, что кто бы ни оказался похитителем драгоценностей, я его выведу на чистую воду и обличу". Услышав это, мадонна Пропорция проговорила: "О, мессер кум, сделайте милость, испытайте силу вашего средства, дабы мессер Либерале не заподозрил меня в чём-либо худом и дурно обо мне не подумал".

Поняв, что теперь самое время отомстить за нанесённое ему оскорбление, мессер Артилао кликнул жену и слуг и приказал им выйти из комнаты и чтобы без зова никто не смел близко к ней подходить. После ухода жены и слуг мессер Артилао запер комнату на замок и обвёл углем круг на полу. Начертав какие-то знаки и что-то наподобие никому не ведомых букв, он вступил внутрь этого круга и сказал мадонне Пропорции: "Кума моя, лежите спокойно, не двигайтесь и не страшитесь, что бы вы ни услышали, ибо я вас не покину, пока ваши драгоценности не будут мною отысканы". - "Не беспокойтесь, - ответила кума, - без вашего приказания я не пошевелюсь и ничего не сделаю". Тогда, повернувшись направо, мессер Артилао начертал на полу какие-то знаки, повернувшись затем налево, он начертал что-то в воздухе и, притворившись, будто разговаривает сразу со многими собеседниками, стал извлекать из своего чрева такие ни на что не похожие звуки, что мадонна Пропорция изрядно перепугалась, и, заметив это, мессер кум вынужден был обратиться к ней с увещанием не волноваться и не тревожиться. Проведя внутри круга около четверти часа, он изменённым голосом пробормотал нижеследующий стих:

Те вещи, что найти ты хочешь, скрыты

В долинке узенькой, в кустах густых,

У той, что потеряла их, ищи ты,

Ищи усердно и обрящешь их.

Эти слова столько же ободрили, как и удивили мадонну Пропорцию. Покончив с колдованием и наложением чар, кум произнёс: "Вы слышали, кума, всё, что было возвещено; выходит, что драгоценности, которые вы считаете бесследно пропавшими, находятся внутри вас. Ободритесь и укрепитесь духом - мы отыщем всё до последнего. Но нужно, чтобы я принялся их искать именно там, где, как вы слышали, они ныне покоятся". Кума, которая жаждала вернуть себе драгоценности, живо ответила: "Кум, я всё слышала и всё поняла; не мешкайте, сделайте милость, ищите их как можно старательней и усерднее". Тогда, выйдя из круга и улёгшись в постель, мессер Артилао прижался к куме, которая нисколько не воспротивилась этому. Подняв ей платье, а также рубашку, он закинул удочку и занялся ужением в узкой, густо заросшей долинке; вытаскивая свою снасть после первого приступа, он неприметно извлёк из-за пазухи спрятанное у него на груди кольцо и протянул его мадонне Пропорции с такими словами: "Поглядите, кума, какой у меня богатый улов, ведь я с первого раза подцепил перстень с алмазом". - "О, милый мой кум, удите и дальше, ведь, может статься, вы и впрямь обнаружите остальные мои драгоценности". Мужественно продолжая ужение, кум обнаруживал то одну, то другую вещь, и, в конце концов, крючок его удочки извлёк все до единой пропавшие драгоценности. Кума успокоилась и чувствовала себя самой счастливой женщиною на свете. Получив сполна все свои драгоценности, она сказала: "Ах, милый мой кум, вы вернули мне столько моих вещей; не сможете ли вы отыскать и выудить ещё и превосходное вёдрышко, которое на днях у меня украли и которым я так дорожила". Мессер Артилао на это ответил: "Охотно".

И он снова забросил свою снасть в узкую, заросшую густой растительностью долинку и принялся так усердствовать, что прикоснулся к вёдрышку, но извлечь его наружу не мог, ибо на это у него уже не хватило сил. Зная, что старания его останутся тщётными, он сказал женщине так: "Кума моя милая, я отыскал ваше вёдрышко и даже коснулся его, но, так как оно лежит перевёрнутое вверх дном, моей снасти не удалось его ухватить и извлечь наверх". Мадонна Пропорция, которой страстно хотелось снова заполучить в свои руки вёдрышко и которой эта игра пришлась очень по вкусу, убеждала мессера Артилао не прекращать ужения. Но кум, у которого в светильнике масло иссякло, да так, что он и вовсе погас, произнес: "Кума, у снасти, которою я всё это время удил, обломился кончик, и она больше ни на что не годна; посему потерпите ещё немножко, завтра я отнесу её кузнецу, он приладит кончик, после чего мы, не спеша, и займёмся выуживанием вашего вёдрышка". Мадонна Пропорция удовлетворилась ответом кума и, попрощавшись с ним и кумою, весёлая и довольная, вернулась домой.

Однажды ночью, когда она лежала в постели с мужем и они приятно беседовали, причём он то и дело возобновлял ужение в узкой, густо заросшей долинке, она обратилась к нему с такими словами: "Ах, муженёк, заклинаю вас всем святым попытаться, не сможете ли вы, занимаясь ужением, отыскать вёдрышко, пропавшее у нас несколько дней назад; ведь позавчера я потеряла мои драгоценности, и наш кум мессер Артилао, удя в этой же самой долинке, отыскал их все до единой. А когда я попросила его выудить также пропавшее вёдрышко, он сказал, что коснулся его, но не мог ухватить, так как оно лежит перевёрнутое вверх дном, а у его снасти из-за неумеренного ужения обломился кончик. По этой причине постарайтесь и вы, не удастся ли вам его отыскать". Услышав об учинённом ему кумом возмездии, мессер Либерале онемел и терпеливо снёс столь великое посрамление. На следующее утро кумовья сошлись на базарной площади и посмотрели друг другу в глаза, но так как ни один из них не решился на откровенное объяснение, то оба хранили молчание и не бросили своим жёнам ни слова упрёка, и те стали у них в конце концов общими, и один беспрепятственно позволял другому наслаждаться с его женой.

Рассказанная Альтерией сказка настолько понравилась, что весь этот вечер все только и делали, что припоминали её, поражаясь, с какой хитростью и какой ловкостью кумовья надули друг друга. Увидев, однако, что смех и разговоры чересчур затянулись, Синьора повелела всем замолчать и приказала Альтерии последовать установленному порядку и сопроводить свою сказку загадкой, и та без всякого промедления произнесла:

Он волосатый и внутри пустой
Вот входит в яму чёрную, отважный,
Спервоначалу белый и сухой
Из ямы вылезает грязный, влажный,
Но службу он всегда служить готов
Тому, кто водит им без лишних слов.

Прочитанная Альтерией загадка доставила не меньшее удовольствие, чем её сказка. И хотя на первый взгляд она показалась несколько непристойной, девицы хранили молчание отнюдь не поэтому, а потому, что уже не раз им доводилось слышать её. Однако Лауретта, притворившись, что не понимает загадки, попросила Альтерию, чтобы она её объяснила, на что та, улыбаясь, сказала: "Излишне, синьора Лауретта, возить крокодилов в Египет, на Самос - вазы, а в Афины - сов {117}. Но, чтобы доставить вам удовольствие, я всё же её объясню. Итак, волосатый и внутри пустой предмет - это перо, которым мы пишем. Пока его не опустят в чернильницу, оно белое и сухое, но, будучи извлечено из неё, оказывается грязным и влажным; оно служит пишущему, который водит им, когда ему заблагорассудится". После того как загадка была объяснена, сидевшая рядом с Альтерией Ариадна поднялась на ноги и так начала свою сказку.

Сказка II Страстно стремясь располнеть, Касторьо заставляет Сандро вырезать ему оба яичка, и жена Сандро успокаиваетего, полумёртвого, забавною выходкой

Сказка Альтерии, рассказанная ею с неменьшим изяществом, чем осмотрительностью и скромностью в выражениях, напомнила мне занятную и столь же смешную повесть, которую недавно поведала мне одна знатная дама. И, если я изложу её не столь изящно и не с такой прелестью, как она была поведана этой дамой, подарите меня, насколько сможете, своей снисходительностью, ибо природа отказала мне в том, чем наделила её в таком изобилии.

Близ Фано, города в Марке {118}, расположенного на Адриатическом море, есть деревня, носящая название Кариньяно, и в этой деревне живёт множество молодых пригожих мужчин и красивых женщин. Среди прочих жил там и один крестьянин по имени Сандро, балагур и весельчак, каких никогда ещё не создавала природа. И, так как он отличался беспечностью и беззаботностью и с полнейшим равнодушием относился к тому, идут ли его дела хорошо или дурно, он стал таким румяным и толстым, что его тело походило на самое лучшее, какое только бывает, свиное сало. Достигнув сорокалетнего возраста, он взял себе в жёны бабёнку, не менее приятную и не менее толстую, чем он сам, и была она и своими размерами и своей полнотой подстать ему. Не прошло и недели после их свадьбы, как Сандро сбрил себе бороду, дабы казаться красивее и веселее. Случилось так, что Касторьо, дворянин из Фано, юноша богатый, но ума недальнего, купил в Кариньяно усадьбу с небольшим домиком, где и проводил ради своего удовольствия большую часть лета, имея при себе двух слуг и женщину для утех. Прогуливаясь как-то после вечерни по окрестным полям, как это у многих бывает принято, он увидел Сандро, который обрабатывал сохой пашню, и, заметив, что он пригож, толст и румян, приветливо улыбаясь, сказал: "Я и сам, братец, не знаю, в чём причина того, что я, как ты видишь, худосочен и тощ, а ты кровь с молоком и толст.