Александра Огеньская - Старовский раскоп

• Название: Старовский раскоп
• Автор: Александра Огеньская
• Жанр: Городское фэнтези

---

Только пантеры не живут в Сибири. Правда, про пантер толком ничего не вспоминалось, но вон у Киплинга Багира жила в джунглях. Интересно, наскребется еще силенок на одну формулу? Тут есть веревка и есть крюк в стене, такой, под лампу, в стену вкрученный. Пожалуй, сойдет. И еще одну формулу припомнить… Она совсем простая, взята из церковной службы. Буквально пара предложений. Не совсем для оборотней, но тоже сойдет.

— Замерзла, оборотень? Заходи.

Она не кинулась на легкую добычу вопреки ожиданиям. Она покаянно поджала хвост и вошла. Уже в черную спину бросил:

— Apage, bestia…

Она, конечно, послушалась. И нескольких секунд хватило, чтобы успеть — крюк, веревка в перехлест запястий. С женщиной справиться легче, чем с разъяренной кошкой. А она не станет кошкой, пока связана. Формула погашения "нечистой" активности. Раньше католические патеры так "демонов" из бесноватых изгоняли. Теперь уже сидит на полу, беспомощно дергает веревку. В открытую дверь вместе с холодом льется слабенький утренний свет.

— Сейчас ты не сумеешь перекинуться. Пора приходить в себя, — поясняю.

В ответ скалится, рычит, и странно видеть кошачий оскал на девичьем лице. Я понимаю, что мы с ней вдвоем заперты в ловушку — моя нынешняя беспомощность и её помешательство не позволят нам выжить.

Да, а "удобства" во дворе.

***

В казенных помещениях даже тепло какое-то неискреннее, казенное. Вот, например, в старом "совковом" здании "Музея естественной истории, археологии и этнографии Сибири", в кабинете директора батареи горячие — тронь, обожжешь пальцы. А отойди на шаг, или лучше посиди часок за столом, перебирая отчеты экспедиций — задубеешь. Теплее всего стоять у окна, прижимая ноющие ревматические колени к чугунным ребрам батареи и на её же "хребетиках" пригревая ладони.

За грязными стеклами предвечерняя суета понедельника, заходящее солнце расцветило улицу теплыми мягкими тенями и разводами, скрасило уродства опять же казенной, плановой архитектуры. Люди спешат, глядят только себе под ноги, внизу — черными зернышками по бурному течению реки плывут меховые и вязанные шапки, хороводы чужих безликостей. За стеклами четыре часа пополудни, понедельник. В кабинете железный век, пыль и час до окончания рабочего дня.

Анатолий Петрович Ярохин, директор музея, простоял у окна еще с минуту, зевнул и с сожалением возвратился к отчетам. То ли возраст, то ли погода, то ли — тьфу на лунный календарь жены! — "Луна в знаке Весов определяет общее понижение тонуса организма", то ли тяжелый день понедельник, но настроение было нерабочее. И еще некоторое беспокойство по поводу Ковалевой. Ну, скажем, от Ваньки Тютькина можно ожидать внезапного и трагического запоя, не позволяющего даже на телефонные звонки отвечать дня по три подряд. От Семена — импульсивного отъезда в неизвестном направлении на неопределенный срок "по семейным обстоятельствам" без предварительного оповещения начальства. Алина же всегда была ответственной, исполнительной девочкой, горячительными не злоупотребляла никогда. Было дело, с ангиной пришла экскурсию проводить, бывало — до десяти вечера засиживалась за обработкой коллекций. Не бывало — чтобы пропускала лекций перед приезжими студентами или прогуливала по три рабочих дня. Не случалось, чтобы игнорировала телефонные звонки и на домашний, и на мобильный телефон. Нет, директор музея совсем не обязан названивать своим подчиненным и уж тем более не обязан обзванивать знакомых этих самых подчиненных. Но в пятницу с утра голос у подчиненной был хриплый и больной, только Анатолий Петрович был слишком обозлен шумными студентами, чтобы выяснить причину недомогания Алины Сергеевны. Немного спустив пар и даже устыдившись своей вспышки, он позвонил снова, но ответа не дождался. Решил перезвонить вечером. Потом отложил "разборки" на субботу, а в субботу решил, что разъяснит дело в понедельник. В понедельник разъяснений не последовало. И вот теперь гнетущее предчувствие беды и вины мешало спокойно и вдумчиво вчитываться в документацию…

Алина живет на Первого мая, кирпичная пятиэтажка напротив продуктового магазина, номер квартиры спросить в отделе кадров… Сходить и проверить самому. Или отправить кого-нибудь из ребят? Нет, лучше самому. Через час. Опоздать на ужин, и жена будет ворчать и искать несуществующих любовниц… Смешно, кабы не так глупо. Ну какая любовница у усталого шетидесятилетнего директора музея с окладом в двадцать пять тысяч рублей?

Тяжело забренчал старый стационарный телефон на столе.

— Алло? "Музей естественной истории"…

— Гражданина Ярохина Анатолия Петровича я могу услышать? — перебил неизвестный пока собеседник низко и резко.

— Я слушаю.

В нехорошем предчувствии припомнилось, что пропустил обед. Старая язва желудка.

— Следователь УВД-2 города Заречца Петренко Евгений Григорьевич, — представился собеседник. Предчувствие начинало подтверждаться. — Я уполномочен вести прдварительное расследование по факту пропажи гражданки Ковалевой Алины Сергеевны. Разрешите задать вам несколько вопросов.

— Да, конечно… Погодите, какое расследование? — в верхнем ящике стола "Альмагель" есть.

— Согласно поступившим вчера данным гражданка Ковалева исчезла из собственного дома в минувшую пятницу. Об этом заявил ее знакомый, Виктор Сухарев. Объявлен розыск по факту исчезновения. Я веду опрос родственников и друзей Ковалевой. Вы можете сейчас ответить на несколько вопросов?

— Да, задавайте.

Нужно было еще в пятницу добиться и разобраться. Старый осел.

— Когда Вы в последний раз виделись с пропавшей?

— В четверг встречался лично, а в пятницу разговаривал по телефону…

В коридоре кто-то громко смеялся и цокал каблуками по бетонному полу.

До конца рабочего дня оставалось полчаса.

***

Андрей хотел бы знать, кто и что такое — "зверь". Раньше он полагал, что зверь — это четыре лапы, шерсть и острые зубы. Теперь уже он готов был свое мнение изменить.

Он лежал на койке и пытался спать. Он уже три раза проверил прочность завязанных узлов, был до крови укушен в запястье и определенно слишком устал, чтобы думать.

Она рычала, скулила и пыталась грызть веревку. Под действие магической формулы глаза ее приобрели первоначальный вид — черные почти, красивые глаза. В некотором роде стало только хуже.

Когда она впилась в руку Андрея своими крепкими мелкими зубками, он бы должен был врезать ей по лицу, как врезал бы заигравшейся сучке служебной или бойцовской породы. В любом случае. Даже если бы не разозлился. Просто обязанность показать животному, кто здесь хозяин. Проблема была в том, что оборотень Алина не просто какая-то там сучка. Она женщина. Хотя бы по обличью. К ней нельзя применять методы, подходящие для дрессировки служебных собак. А дрессировать оборотней Андрею не случалось.

Он лежал и рассуждал, что есть зверь. В свете нынешних событий зверем выходило нечто с безумными глазами и непреодолимой жаждой крови. Спусти эту Алину с веревки — в горло же вцепится! Потом еще подумалось, что зверь живет инстинктами, основной из которых — инстинкт охоты. Еще где-то мелькнуло воспоминание — инстинкт продолжения рода. Прежний Андрей, до пленения, придумал бы скабрезность по этому поводу. Нынешнего больше интересовали вопросы выживания.

Примерно через час рычания оборотень притомилась и прилегла подремать. Андрей ее усталости не доверял, но…

***

Петька Иванов возвратился домой с гулянья с большими глазами. Петьке едва-едва исполнилось пять лет, он не выговаривал букву "р" и вообще, когда бывал излишне возбужден, начинал лопотать совсем неразборчиво, поэтому раз в неделю ездил с дядей Колей в райцентр к логопеду. Бабушка смеялась, говорила, сказываются татарские крови — дед Петьки был на четверть татарином. По Петьке временами это становилось понятно и кроме его неразборчивой речи. Щеки у Петьки были круглые, а черные глазенки, когда смеялся — щелочками.

Сейчас же восточные детские глаза сияли восторгом и полнейшим счастьем. Он завалился в сенцы, разбрасывая снег с шубейки и валенок, размахивая в возбуждении руками, закричал:

— Маам! Мам! Тама в кустах, у гог'ки! Огг'омная! Как в мультике! Пантег'а! Чег'ная! Вот такенная!

— Пантера?

Мать — круглая, встрепанная, всегда усталая — выкатила в сени с веником, распахнула дверь в стужу, принялась торопливо смахивать с петькиной шубки и с пола снег обратно на улицу. Пахла мама привычно и уютно — борщом и булками, поэтому Петька как был в мокрой шубе и насквозь промокших варежках — прижался к широкой груди и продолжил:

— Огг" омная! Здог" овенная!

— Ты меня не холодь! — фыркнула мать, отстраняясь, бесцеремонно и сноровисто стянула с сына одежку и толкнула того в комнату — ужинать. — Потом расскажешь.