Челси Ярбро - Тьма над Лиосаном

• Название: Тьма над Лиосаном
• Автор: Челси Ярбро
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-16931-8

Во время сильного шторма гибнет караван кораблей. Спастись удается только одному путешественнику — графу Сен-Жермену. Балтийские волны выбрасывают его на берег у стен небольшой саксонской крепости, и неистощимая на сюрпризы судьба бессмертного вампира вновь бросает его в самую гущу интриг и жесточайшей борьбы.

После ухода в монастырь законного правителя крепости Лиосан герефы Гизельберта его место занимает родная сестра. Ничего удивительного, что женщине, осмелившейся претендовать на столь высокую должность — событие неслыханное в Европе X столетия, — предстоит доказать, что она действительно достойна власти. Тем более что врагов и недоброжелателей у Ранегунды немало как внутри крепости, так и за ее ближними и дальними пределами.

---

— Как я могу это сделать? — воскликнула Ранегунда, опешив. — Я и так разрываюсь на части. Что ты несешь, Гизельберт! Есть вещи, какие можешь решить только ты. Возьмись же за это!

Брат, ничего не ответив, отступил на два шага от белой границы, потом с отсутствующим лицом произнес:

— Расскажешь мне обо всем через месяц. А до того не смей здесь появляться. Ты прервала мои размышления о Христе Непорочном, и теперь мне придется долгое время восстанавливать нарушенную тобой связь. Если вздумаешь приехать раньше, знай: братья-привратники даже не выслушают тебя.

— Но, Гизельберт, есть и другие дела, которые ждут обсуждения! — вскричала ошеломленная Ранегунда, не веря ушам.

— Постарайся справиться с ними сама, ты ведь герефа. Я не могу позволить мирскому вторгаться в обитель через меня.

Гизельберт повернулся и исчез за углом ближайшего бревенчатого строения.

Ранегунда молча смотрела ему вслед. Он даже не спросил, кто убит, и не поинтересовался деталями схватки. Она не смогла узнать его мнение о повышении Амальрика и о том, можно ли прекратить рубку леса на время сева. Он не дал ей возможности рассказать ему о Сент-Германе и о его заманчивых предложениях… хотя бы о том, что касается пчел. Но… Вдруг брат опомнится? Вдруг он вернется? Она все стояла, а Гизельберт все не шел. В проеме ворот сновали другие монахи.

Через какое-то время Ранегунда вздохнула, перекрестилась и отошла от монастыря Святого Креста.

Сент-Герман сидел на траве, но встал, как только Ранегунда приблизилась.

— Лошади напились, герефа, — доложил он по-солдатски.

— В таком случае, подтяните подпруги, — приказала она, беря своего мышастого под уздцы.

— Мы уезжаем? — спросил с удивлением Сент-Герман, но послушно отвел стремя ее седла в сторону, чтобы добраться до пряжки.

— Да. У моего брата более обязательств перед Христом Непорочным, чем перед людьми, какие ему подчинялись.

Она ухватилась за высокую луку седла с таким гневным видом, что Сент-Герман не осмелился ей помочь.

— Что ж, — сказал он, затягивая подпругу гнедой. — Поедем вдоль побережья?

— Да, — уронила она. — Нам нет нужды встречаться с бандитами дважды.

— Разумеется, — кивнул он и, вскочив в седло, резким хлопком по крупу послал гнедую вперед.

Добравшись до побережья, они позволили лошадям идти рядом Ранегунда сидела в седле с гордо вздернутой головой и не выказывала желания вступить в разговор, но Сент-Герман все же спросил:

— Вы поссорились с братом?

— У меня не хватило времени даже на это. Он поспешил уйти, — мрачно ответила она.

Но спутник не стал ее утешать.

— И распрекрасно! От человека, который не в состоянии выслушать собственную сестру, нечего ждать.

Ранегунда побагровела, готовая горой встать на защиту того, кого только что мысленно обвиняла, и… сникла.

— Вы имеете полное право так думать, — уныло сказала она. — Брат обидел меня, а теперь мне горько, что я позволила себе на него разозлиться.

Они какое-то время молчали. Затем Сент-Герман осторожно заметил:

— Если он не дал никаких указаний, вы вольны управлять крепостью, как вам заблагорассудится.

Она усмехнулась.

— Вольна. По крайней мере, я сознаю, в чем состоит мой долг.

Сент-Герман неопределенно пожал плечами, потом указал на полузанесенный песком грот:

— Скажите, место, где меня отыскали, походило на это?

Ранегунда поморщилась.

— Да, — ответила она наконец.

— И там валялось столько же амулетов?

— Нет, — сказала она, подгоняя мышастого. — Их, наверное, смыло. В обмен на вас.

* * *

Письмо Этты Оливии Клеменс из Авлона к Ротигеру в Рим. Доставлено по истечении тридцати четырех суток.

«Моему старинному, ревностно служащему моему дражайшему и так далее мои приветы в канун весеннего равноденствия!

Нет, Роджер, нет, он не умер. Я непременно ощутила бы это. Он попал в переделку, но все обойдется. Я знаю, потому что тесно связана с ним. Он еще не вполне восстановил свои силы, ибо не может получить то, чего, к сожалению, я, например, тоже не могу ему дать. Как, впрочем, и он мне. Судьба продолжает посмеиваться над существами, подобными нам.

Не обижайся, что я называю тебя по старинке, как прежде в Риме. У меня ноют челюсти от новомодных имен. Ротигер… фу… это не имя, а какая-то кличка. Хорошо хоть мой Никлос так Никлосом и остался, по крайней мере пока.

Я приобрела прелестную виллу на Далматинском побережье и буду счастлива, если Сен-Жермен наконец соберется меня навестить. Не сомневайся, я сумею найти ему компаньона, способного взбодрить, взвеселить и так далее, а для меня даже видеть его — наслаждение… Короче, когда объявится, пусть приезжает… на год или два.

Но пусть поторопится, ибо везде поговаривают, будто новые варвары вновь ополчились на Рим. Такое случалось, и не единожды, а потому бери хозяина (когда он объявится) под руки — и устремляйтесь ко мне. Вам будет только-то и нужно, что пересечь Адриатику, все остальное — забота моя.

А еще, Роджер, хотя это сейчас, может быть, и не к месту, передай этому невозможному господину, что его постоянные исчезновения меня злят. И скажи также, что я люблю его.

Не сомневайся — он жив.

Оливия».

ГЛАВА 8

Беренгар отложил цитру в сторону и под одобрительный стук пивных кружек осветил Пентакосту лучезарной улыбкой.

— Вот то немногое, что позволяет мне мой скромный дар, — произнес он с плохо скрываемым самодовольством.

Ему очень шел темно-красный камзол, надетый поверх желтой блузы, чуть выбивавшейся из темно-рыжих лосин. На правой руке его сверкали два перстня, на левой — три. Обитатели крепости единодушно сходились на том, что никогда еще в их поселение не заносило столь богато и столь изысканно одетого щеголя.

— Красивая песня, — сказала Пентакоста, задерживая на певце томный взгляд. — Особенно хороша в ней строфа, где Роланд обещает Шарлеманю победить или умереть. «Священный долг превыше всего. Моя жизнь ничто в сравнении с ним, — с пафосом процитировала она. — Лучше смерть, чем бесчестье».

— Да, баллада очень трогательная, а эта строфа — в особенности, — согласился с ней Беренгар. — Эти сказания о великих героях напоминают, какими должны быть мы сами.

— Это, наверное, невыразимо прекрасно: знать, что кто-то готов умереть за тебя, — пылко откликнулась Пентакоста. — Погибнуть, истлеть, чтобы сохранить тебе жизнь!

В общем зале воцарилось молчание.

Затем Модж поднял свою искалеченную руку.

— Вот результат этой готовности, — сказал он. — А греет меня лишь мысль, что другим тоже не слаще. Но сказки всегда приятно послушать! — Ветеран поднял кружку. — За прекраснейшего певца!

И снова вокруг все загрохотало, на этот раз с удвоенной силой и гиканьем, дабы замять образовавшуюся неловкость. Женщины громко били в ладоши.

А за всем этим в полном отчаянии наблюдала Ранегунда, стоявшая в полуоткрытых дверях. Утром она говорила с невесткой, и та обещала вести себя сдержанно. Но где же сейчас ее обещания? Где? Совсем забыла приличия, словно она не знатная дама, а подзаборная шлюха.

— Еще одну песню… для меня, — попросила красавица, делая щеголю глазки.

Улыбкою Беренгар показал, что польщен, но вслух смиренно сказал:

— Вряд ли подобает уделять столько внимания песням, когда приближается время молитвы.

— В таком случае я молю вас спеть что-нибудь наводящее на благочестивые размышления. Ведь это приемлемо, разве не так?

Пентакоста обвела взором зал, приглашая присутствующих поддержать ее просьбу.

Ранегунда обернулась к Сент-Герману, стоявшему рядом.

— Вы только взгляните! Что тут можно поделать?

Сент-Герман сочувственно хмыкнул.

— Все, что бы вы ни сделали, лишь привлечет дополнительное внимание к ней, — сказал он. — А гость может усмотреть в ваших нападках на Пентакосту нечто нелестное и для себя. Что чревато возможными неприятностями.

— Да, — согласилась она, оглядываясь на заходящее солнце. — Но ведь сейчас и впрямь наступает время молитв. Брат Эрхбог разгневается, застав здесь такое.

Ей втайне даже хотелось, чтобы монах по дороге в часовню заглянул сюда. Если он и бывает к чему-либо терпим, то уж точно не к музицированию на цитре.

— Хотите совет? — спросил вдруг Сент-Герман. — Если вам и вправду желательно сгладить неприятное впечатление от выходок вашей невестки, расхвалите певца. В этом случае поведение Пентакосты уже не станет казаться столь вызывающим.

Ранегунда слушала его, хмурясь, потом поняла.

— Ловко придумано, — усмехнулась она и прошествовала в центр зала.

Публика тут же притихла в ожидании ее слов. Ранегунда взглянула на гостя.