Сьюзан Ховач - Роковая привязанность

• Название: Роковая привязанность
• Автор: Сьюзан Ховач
• Жанр: Остросюжетные любовные романы

Блестяще задуманная интрига, сложные переплетения судеб героев, динамично развивающийся сюжет и тонкий психологизм образов ставит произведения Сьюзан Ховач на один уровень с наиболее известными мировыми бестселлерами.

---

Сьюзан Ховач Роковая привязанность

Пролог

Джон был один. Снаружи город бурлил и рокотал, но в комнате царила бесстрастная тишина гостиничного номера, мягко освещенного и убранного толстыми коврами. Он подошел к окну. Шестью этажами ниже, слева, автобус двигался красным пятном по Беркли-стрит; непосредственно под окном, мимо входа в отель, сновали такси, они сворачивали к югу, в сторону Пикадилли. Безмолвие комнаты усиливало чувство изоляции, одиночества. Мебель блестела полировкой; белые наволочки на подушках были тщательно разглажены; вдоль стены безупречно ровным рядом выстроились чемоданы. Он был один в огромном городе — путешественник, вернувшийся в забытую страну; сейчас, когда он стоял у окна, глядя на простирающийся перед ним мир, ему вдруг показалась глупостью попытка установить контакт с прошлым, которую он предпринял, возвратившись в город, где родился.

Он потратил десять минут на то, чтобы достать из багажа самые необходимые вещи, потом закурил сигарету. На кровати лежала вечерняя газета с его улыбающимся лицом в разделе светской хроники. Раздраженно, с презрением взяв газету в руки, он испытал ощущение нереальности происходящего, словно на снимке был изображен кто-то другой, а в тексте шла речь о незнакомом человеке. Его называли, конечно, канадцем, миллионером. Одна фраза была посвящена его матери, ее связям с довоенным лондонским светом. В последней фразе сообщалось, что он в ближайшее время вступит во второй брак, а его невеста является англичанкой.

Разорвав газету на клочки, Джон подумал о матери. Она, наверно, прочитала заметку час или два тому назад, когда газету доставили в просторный дом на Холкин-стрит. Значит, она в курсе. Интересно, возникло ли у нее желание увидеть его снова, через десять лет. Он никогда не писал ей. Когда он сказал Саре, что не поддерживает связи с матерью, она так изумилась этому, что он смутился, но ситуация имела свое объяснение, и он перестал думать об этом. Сара просто не поняла. Она выросла в благополучной счастливой семье, и любое отклонение от знакомого ей жизненного уклада лишь подчеркивало опасность, сопряженную с уходом из защищенного уютного мирка, созданного родителями. Отчасти он хотел жениться на Саре потому, что она еще не была испорчена миром, в котором он жил и работал каждый день. После свадьбы, думал Джон, он будет целые дни проводить в офисе, среди бухгалтерских балансов и отчетов, а вечерами возвращаться от всего этого в домашний уют к ждущей его Саре... Он ясно представлял это. Сара будет говорить о вещах, которые он любит, после обеда он сядет за пианино, потом безмятежный вечер плавно перейдет в ночь, и в постели он даст ей понять, как благодарен за этот восхитительный покой; Сара будет любить его за то, что он ограждает ее от всех трудностей суровой жизни, и нуждаться в нем еще сильнее, чем он — в ней.

Все будет совсем не так, как в прошлом. Он подумал о Софии — воспоминание мелькнуло в голове прежде, чем он успел отогнать его. Он не должен думать о Софии. Он не будет, не должен думать о ней... Но он делал это. В Лондоне он встретит Джастина; увидев его, тотчас вспомнит Софию... Ерунда. Джастин — молодой девятнадцатилетний англичанин, закончивший английскую школу, вероятно, уже поступивший на свою первую работу. В голове у Джастина спортивные машины, хорошенькие девушки и летний крикет. Джастин столь же далек от Софии, как Лондон — от Торонто, свидание с ним не сулит горестных воспоминаний о прошлом и раздирающей душу боли. Зазвонил телефон. Пронзительный звук резал ухо; он взорвал тишину комнаты и заставил Джона вздрогнуть. Сев на кровать, он взял трубку и откинулся на подушки.

— Да?

— Вам звонят, мистер Тауэрс.

— Спасибо.

После щелчка из трубки донесся лишь негромкий фон.

— Алло?

Он внезапно напрягся всем телом, нервы его натянулись. Молчание. Кто-то на другом конце линии вздохнул.

— Алло? — снова произнес Джон.— Кто это?

Джон не знал, что его испугало, но ощутил выступивший на лбу, шее, спине ледяной пот. И затем из трубки донесся тихий незнакомый шепот:

— Добро пожаловать на родину, мистер Тауэрс, Ваша невеста знает о том, что десять лет тому назад вы убили свою жену?

Часть Первая

Глава 1

I

Джастин купил вечернюю газету по чистой случайности. Он покинул офис в половине шестого; его глаза устали от долгой работы с цифрами; перспектива возвращения домой на «подземке» вызывала у него яростное отвращение. Он ненавидел метро в час пик с толпами пассажиров в коридорах, потоком безликих людей, мчащихся мимо него в подземном кошмаре. Он с болью вспомнил на мгновение детство, дни, проводимые под голубым небом у играющего моря, желтые стены и белые оконные ставни Бариана; короткий миг завершился, Джастин замер в нерешительности перед одним из бесчисленных входов в метро; он задыхался от выхлопных газов, его оглушал рев моторов. Девятый автобус тащился по улице в сторону площади Ладгейт. Джастин быстро принял решение: когда зажегся зеленый свет, он пересек Пултри и улицу королевы Виктории, поднялся в протиснувшийся к остановке автобус.

К тому времени, когда автобус добрался до Грин-парка, Джастин так устал от томительного стояния в пробках, что поспешил выйти и без колебаний направился к метро. Он безумно устал; желая хоть как-то скрасить оставшуюся часть поездки, Джастин купил у киоскера вечернюю газету.

Раскрыв ее на платформе, он взглянул на биржевые новости и снова сложил, заметив приближающийся поезд. Отыскав свободный уголок в конце вагона, он посмотрел на первую полосу, но вдруг испытал приступ ненависти к переполненному поезду, и мысли с газетных новостей перескочили на солнечные летние дни Бариана. Картины детства ясно всплыли в его памяти. Флип, лежа на боку посреди ровной зеленой лужайки, с ленивой грацией помахивает длинным хвостом. Сквозь распахнутые окна дома доносится негромкая фортепьянная музыка; на железном подвесном диванчике отдыхает женщина. На столе перед ней стоит вазочка с вишнями. Если бы он подошел к ней и попросил вишни, женщина бы томно зевнула, на ее лице появилась бы щедрая, ласковая улыбка, и после прозвучал бы ее снисходительный голос: «Ты растолстеешь, Джастин!». Затем она прижала бы его к себе, чтобы поцеловать, и дала бы ему столько вишен, сколько он пожелал бы съесть.

Он помнил постоянное чувство голода, которое испытывал в те дни. Он был голоден почти всегда, хотя поглощал много корнуолльских сливок и пирогов с яблочной начинкой. Однажды вечером мужчина, проводивший в солнечную погоду долгие часы в доме у пианино, заявил ему, что им обоим следует больше двигаться, не то Джастин располнеет. После этого у них вошло в привычку после чая гулять в сторону бухты. Каменистая тропа, которая тянулась дальше за бухту, вела к Плоским Скалам, расположенным у кромки моря; они спускались туда вдвоем, мужчина помогал ребенку одолеть наиболее крутые участки. Спуск был трудным.

Громадные булыжники и куски гранита усеивали берег; добравшись до него, мужчина и ребенок лежали на солнце, наблюдая за бесконечным движением моря, облизывавшего своими волнами каменистую отмель. Иногда мужчина начинал говорить. Джастин любил слушать его. Мужчина рисовал словами красочные картины; внезапно мир становился богатым, волнующим, многоцветным, ярким. Иногда мужчина молчал, это разочаровывало мальчика, но ему все равно не было скучно — его завораживала сама личность спутника; в его присутствии даже прогулка к Плоским Скалам превращалась в приключение, полное предвкушения опасности. Похоже, мужчина тоже любил эти маленькие походы. Даже если в Бариане гостили люди, наступало время, когда мужчину охватывало желание уйти от них, и тогда его единственным спутником становился Джастин — близкий человек, с которым он мог делить часы уединения.

Джастин, гордый своим привилегированным положением, был готов следовать за мужчиной хоть на край света. И затем пришел тот уикэнд; он тайком выполз из безоблачного завтра, и вдруг мир потерял свои краски, наполнился болью, недоумением, горем...

Впоследствии Джастин вспоминал лишь свою бабушку; она была очень красива и элегантна в легком голубом костюме.

— Теперь, дорогой, ты поедешь жить ко мне — правда, это замечательно? Тебе будет намного лучше в Лондоне, чем в этом диком, забытом Богом уголке... Что? Разве твой папа не объяснил тебе это? Нет, разумеется, ты не можешь поехать с ним за границу! Он хочет, чтобы ты рос в Англии, получил хорошее образование, ему неудобно возить с собой повсюду девятилетнего мальчика. Ты, несомненно, должен это понять... Почему он не пишет? Мой милый, он никогда не пишет писем — уж я-то знаю это лучше, чем кто-либо другой! Думаю, он пришлет тебе что-нибудь к рождеству и ко дню рожденья. Если не забудет. Это, конечно, более вероятно.